Юра колебался. Можно бы сказать: «И без тебя знаю!» Или: «Надоело». Но очень хотелось пострелять. А если он потом на смех поднимет?..
— Не хочу! Рука болит! — соврал он.
— Честное слово скаута, ничего не расскажу девчонкам!
Юра лег, прицелился так, как советовал Джон, выстрелил — и попал. И сразу же настроился дружелюбно. Они выстрелили еще по двадцать патронов, а потом пошли по парку и стреляли в ворон, сидящих на деревьях. Джон сбил пять штук, Юра — ни одной, зато он подстрелил ястреба на самой верхушке дуба.
Ястреб не улетел. Джон хотел пристрелить его, но тогда ястреб считался бы общим трофеем, и Юра не позволил. Он полез за ястребом на дуб, все выше и выше. Ястреб оказался преогромным. Он растопырил крылья и, когда Юра схватил его за крыло, больно клюнул в руку. Юра едва не свалился. И как он не догадался захватить с собой палку!
С высоты Юра увидел сквозь листья раздольную степь и далеко по дороге впереди столба пыли экипаж, запряженный белыми лошадьми. По бокам экипажа скакали двое верховых.
— Палку нужно! Поищу внизу, — крикнул Юра сверху и слез с дерева. Он рассказал об экипаже Джону.
— Если белые лошади, значит, дед едет! — сказал тот.
Юра сразу же вспомнил услышанное: «…старик Бродский уехал в Саксагань». Между тем он, оказывается, уже подъезжает, а в кабинете Бродского — дядько Антон… Слепок делает…
— Подожди, я сейчас! Или сам ястреба достань! — крикнул Юра и побежал предупредить дядька Антона.
Вот валяется ворона, еще одна, и еще, и еще. Здесь они стреляли в цель. Он чуть не сбил с ног Борьку — Табаки и наконец подбежал к дому, взлетел на крыльцо, ворвался в гостиную. Кто-то идет. Он спрятался за дверью. Прошел красный старик с бородой. Юра побежал дальше. Вот и гостиная. Лидии Николаевны нет. Юра вскочил в кабинет.
Дядько Антон сидел на полу возле раскрытого шкафа и примерял слепки из белой глины к каким-то неинтересным предметам. Бронзового коня на дыбках Юра нигде не видел.
— Бродский едет! — крикнул он.
— Тише! — сказал дядько Антон, вскочив и укладывая слепки, тряпки, бутылку с водой в саквояж. Он собрал расставленные на полу «каминьци» и сложил их аккуратно в шкаф.
Юра страшно волновался, то подбегал к двери, то замирал и, прислушиваясь, выглядывал из окна. Дядько Антон открыл дверь, услышал голоса, восклицания… Он поманил Юру пальцем, подбежал к окну, открыл.
— Тут невысоко, — сказал он. — Я тебя спущу за руки, а потом подам саквояж. Ты положишь его вон в тот куст и пойдешь по своим делам.
Юра не стал дожидаться, пока его спустят за руки, спрыгнул и упал, оглушенный. Будто искры из глаз посыпались. В ушах шумело. Сверху из окна нагнулся дядько Антон, протягивая саквояж. Юра подхватил его, побежал к кустам, влез в середину, сунул под ветви и вылез с другой стороны. Затем он посмотрел на дом — окно закрыто — и побежал в сад. И снова наткнулся на Борю — Табаки. Что, его девчонки, что ли, прогнали?
Джон ждал его у того же дереза. Ястреб со связанными шнурком крыльями лежал на земле, хищно раскрыв клюв и растопырив когти.
— Ты где так долго был?
— Так!
Донеслись странные звуки.
— Гонг! Пойдем обедать и возьмем ястреба. Дед будет очень доволен. Одним разбойником стало меньше. Серые вороны тоже хищницы — таскают цыплят.
Старик Бродский, большой, грузный, с густой бородой и усами, торчащими в стороны, как пики, стоял на веранде. Голова его была слегка наклонена к левому плечу, ну точно так, как его передразнивал Дмитро Иванович. Увидев ястреба в руках мальчиков, тащивших его за раскрытые крылья, он закричал громовым голосом:
— Попался разбойник! Кто убил?
— Юра! — сказал Джон.
— Сын Петра Зиновьевича Сагайдака, — пояснила Лидия Николаевна.
— Молодец! Из тебя выйдет отличный офицер.
— Я не хочу в кадетский корпус, — пробормотал Юра.
— Это почему же?
— Я хочу… как Дмитро Иванович, археологом… Он говорил… интересно… путешествия…
— А-а-а! Дмитро Иванович и тебя с толку сбивает! А часто он у вас бывает?
Юра заметил странный взгляд расширенных глаз Лидии Николаевны, смутился и не ответил.
— С Дмитро Ивановичем надо держать ухо востро! — продолжал Бродский. — Этот и бога и черта обведет вокруг пальца! Так как, говоришь? Не офицером, а археологом? Демагог он! И умеет ведь заигрывать и с детьми и с мужиками. Петр Зиновьевич тоже позволяет себе лишнее — здоровается за руку с рабочими и разрешает им сидеть в своем присутствии. Де-мо-крат!..
— Отец! — Лидия Николаевна показала глазами на детей.
— Обедать! Обедать! — воскликнул Бродский и, потирая руки, пошел в столовую, все так же клоня голову к левому плечу.
Юра подошел к Лидии Николаевне и тихо спросил:
— А где дядько Антон?
— Не знаю! — раздраженно ответила она. — Ремонтирует автомобиль.
К обеду прискакали с прогулки Гога и Тата. Тата — в костюме амазонки: длинная широкая юбка, на голове маленький цилиндр с пером, в руках тросточка-стек. Увидев Юру во дворе, она махнула ему стеком.
— Помоги сойти с лошади! — крикнула она.
Юре стало стыдно, и он убежал.
За обедом Тата все-таки усадила Юру рядом с собой, щурила глаза, шептала: «Помнишь клятву?!» Смеялась. И все это видели. Юра злился, готов был провалиться, почти не ел, хотя ему было приятно сидеть рядом с Татой. Она была такая красивая.
Нинка хитро посматривала на Юру, наверняка донесет Ире. Нинка отличилась за обедом. Съела три блюдечка клубники со сливками, попросила еще, а когда ей дали, сказала:
— Кислятина! — и отодвинула.
Все засмеялись.
Алеша сидел молчаливо, насупившись. Он был очень недоволен. Еще бы! Юра много стрелял, ястреба убил, а про друга своего совсем забыл, даже ни разу не вспомнил. Оставил с девчонками…
Юра тоже чувствовал себя неловко перед Алешей, старался не смотреть ему в глаза.
Обед еще не кончился, когда вошёл Черномор в красном и доложил, что из училища прибыл экипаж за детьми.
Домой ехали весело. Алеша сидел на козлах рядом с Ильком, и тот дал ему править лошадьми. Юра сам, первый уступил ему это место, а теперь чуть-чуть жалел об этом. Нинка боялась, а Борька, конечно, завидовал.
Управлять четырьмя вороными не шутка, и Алеша старался.
Дядько Антон был весел. Держал на коленях саквояж и рассказывал веселые истории.
Вечером Юра пошел к дядьку Антону немножко поговорить об этом удивительном дне. Но дверь мастерской оказалась запертой, а окна занавешены чем-то изнутри. Юра удивился и стал стучать. Но дядько Антон не открыл, только подошел к двери и спросил кто. Узнав, что это Юра, он не впустил его, а только пообещал, что завтра даст пострелять из своего ружья, чтобы в следующий раз не отставать от Джона. Когда Юра вприпрыжку побежал домой, он заметил, как от стены мастерской в сторону метнулась маленькая тень. Юра даже окликнул: