Читать интересную книгу Смех дракона (сборник) - Генри Олди

– Он увез тебя силой, этот Парис!

– Он увез меня силой.

– Все это время ты думала только обо мне.

– Я думала о тебе одном.

– Ты – слабая женщина. Что ты могла сделать?

– Ничего. Я – слабая женщина.

Вокруг горела Троя. Младенцам разбивали головы о стены. Вдов тащили за волосы. Кого-то насиловали в храме. Кажется, Кассандру. Только Кассандра умеет так громко кричать. У западной башни еще шла резня. Мальчишка в гривастом шлеме волочил за ногу труп царя Приама. Голова царя подпрыгивала на булыжнике.

– Я отвоевал тебя силой!

– Да.

– Мы вернемся в Спарту!

– Да.

– Мы будем счастливы! Почему ты молчишь?

– Да. Будем.

От дыма першило в горле.

– Я люблю тебя! А ты? Ты любишь меня?

– Ты сомневаешься?

– Нет!

– Правильно делаешь. Ты всегда разбирался в женщинах.

– О-о! Елена…

Деифоб научил ее еще кое-чему. Например, подливать в вино маковую настойку. Выпив такого вина, каждый делался счастлив и беззаботен. Смерть отца и матери, гибель сына и брата, память о бедствиях и предательстве – ничто не могло помешать веселью. Горе и гнев отступали перед ласковым маком.

Глядя на Менелая, Елена знала – это пригодится ей больше умения соглашаться.

– Мы умрем в один день! В глубокой старости…

– Да.

Вряд ли, подумала она.

* * *

– Извини, красотка, – Гермий засмеялся. – Это всего лишь я.

Змеи с жезла бога яростно зашипели. Они просто бесились, эти фурии. А может быть, Елене это показалось. Она еще чувствовала на своей шее тугую удавку. Помнила, как задыхалась, вися на дереве. Родосские шлюхи все-таки решились. У кого-то мужа убили под Троей, у кого-то – сына. Всегда приятно найти виноватую – и повесить.

После смерти Менелая она перебралась на Родос. Думала, там безопасно. Провинция, глушь. Скалы и море. Что ж, ошиблась.

– Э, нет. Нельзя. Отойди от реки.

– Я хочу пить, – сказала она.

– Потерпи. Это Лета, душенька. А ты мне нужна в здравом уме и трезвой памяти.

– Нужна? Тебе?

– А что, если бог, так уже не мужчина? Ладно, шучу. Наверху решили выдать тебя замуж.

– После смерти?

– Какая тебе разница? Ахиллесу скучно на Островах Блаженства. Составишь ему компанию. Тебе говорили, что ты – самая прелестная тень в Аиде?

– Нет.

– Значит, я первый. Ну что, пошли?

С сожалением посмотрев на черную воду, сулящую забвение, она пошла за Гермием. Пританцовывая, веселый проводник был похож на всех ее мужчин сразу. Упрямый, как Тезей. Белокурый, как Менелай. Красивый, как Парис. Опытный, как Деифоб. Каков Ахиллес, она не знала, но подозревала, что в Гермии есть что-то и от него.

– Скажи мне, бог… Почему я не любила никого из них?

Гермий остановился. Долго глядел на нее. Потом, не говоря ни слова, спустился к реке, набрал воды в крошечный флакон и вернулся.

– Папа будет ругаться, – сказал он. – А, Тартар с ним… Возьми.

– Зачем?

– Выпьешь, когда станет невмоготу.

КОЕ-ЧТО О ПРОВИДЦАХ 

1. ТИРЕСИЙ

Восстань, пророк, и виждь, и внемли…

А. Пушкин

– И тебя тоже, – кивнул Тиресий.

Плотно зажмурившись, он дергал лицом, словно вглядывался в даль времен.

– Кто? – спросила Афродита.

– Этот, – Тиресий обеими руками зарылся в кудлатую бороду. – Как его…

Афродита не торопила слепца. Знала – бесполезно.

– О, вижу! Рубенс. Питер Пауль. Ты, значит, перед зеркалом. Со спины.

– Хорошенькая?

– Ага. Мясная такая, сдобная. Блондинка. Ты у Рубенса везде блондинка. Ты-купальщица, ты-холодная…

– Какая? – обиделась Афродита. – Это я-то холодная? Ах ты, старый гермафродит…

Тиресий с достоинством погрозил богине пальцем.

– Нечего на провидца пенять, Пеннорожденная! Это ты у Рубенса – холодная. Картина так называется. Ветер, холодрыга, и ты голышом. Скукожилась вся, дрожишь. Мяса поменьше, вот и пробирает.

– Что, кроме Рубенса, ничего не видишь?

– Вижу. Тициан, значит. Поклонение тебе, ты и Адонис, ты с органистом и Эротом…

Афродита нахмурилась:

– С органистом? Не помню. Ареса помню, Гермеса помню, Адониса, Анхиза… Что за органист?

– Не в курсе, – пожал плечами Тиресий.

– Красавчик?

– Так себе… Музицирует, а сам, извините, на твой живот пялится.

– Это правильно, – согласилась польщенная Афродита. – Это он знает, куда пялиться. Как у него орган, ничего?

– Большой, – кратко ответил Тиресий.

– А еще кто?

– Все, устал, – Тиресий закапризничал. – Горло болит. Завтра приходи.

– Ага, завтра. Сам говорил: завтра у тебя Гера…

– Ну, послезавтра. Нет, лучше в конце недели.

– Тиресий, миленький! А про Джорджоне? Ты же обещал про Джорджоне!

Дождавшись, пока богиня уйдет, провидец ухмыльнулся в бороду. «Когда ты уже сдохнешь?» – удивлялись родственники и друзья Тиресия. «Не дождетесь!» – думал он.

Пока женщины тщеславны – пророки бессмертны.

2. КАССАНДРА

…глаголом жги сердца людей!

А. Пушкин

– Сейчас я тебя изнасилую! – объявил Аякс.

Кассандра фыркнула:

– Да пожалуйста! Хоть десять раз!

– Десять раз вряд ли, – честный Аякс погрустнел. – Разок, другой, и в рабыни!

– Да пожалуйста! – повторила Кассандра. – Все равно никакого удовольствия ты не получишь.

Аякс призадумался. Будь на его месте Аякс Большой, трагически погибший незадолго до падения Трои – тот бы задумываться не стал, потому что не умел. Аяксу Малому не повезло – у него под шлемом кое-что булькало. Значит, никакого удовольствия? Когда такое говорит известная пророчица…

Каждый грек знал, что Кассандра не ошибается. Каждый грек знал, что Кассандре нельзя верить. Ее проклял Аполллон. Значит, если поверишь, навлечешь на себя гнев мстительного бога. А не поверишь – вон, Троя не поверила, и что теперь с этой Троей…

В храме пахло дымом и свежей кровью.

– Это ты зря, – сказал Аякс. – Лучше б молчала. Было б потом что вспомнить.

– Тебе-то? Чего тебе вспоминать? Ты ж утонешь на обратном пути. А тени беспамятны.

Аякс снял шлем и поскреб затылок.

– Точно утону?

– Точно.

– Без вариантов?

– Не веришь? Твое дело.

– Верю, не верю… С удовольствием, без удовольствия… Какая разница, если все равно тонуть? – Аякс ухмыльнулся. Кассандра смотрела на героя и понимала, что сболтнула лишнего. – Говоришь, тени памяти не имут? Ложись-ка сюда, под статую Афины. Проверим твои предсказания…

«Соврала, – позже думал Аякс Малый, захлебнувшись соленой водой и камнем идя на дно. – Все-таки с удовольствием… с большим, знаете ли…»

«Ну и соврала, – думала Кассандра, зарезанная в Микенах. – А что?»

Долгими аидовыми вечерами тени их прогуливались над Стиксом.

Рука об руку.

3. ПИФИЯ

С тех пор как вечный судия

Мне дал всеведенье пророка…

М. Лермонтов

– И все-таки? – упорствовал клиент.

Пифия пожевала лавровых листьев. Не помогло.

– Это немыслимо! – клиент всплеснул руками. – Я еду в Дельфы из самой Кротоны. Плачу по высшему тарифу. Выстаиваю сумасшедшую очередь. И что я получаю вместо прорицания?

Пифия склонилась над расщелиной и вдохнула дурманящих испарений.

Увы.

– Я же не интересуюсь гибелью царств! Простой, элементарный вопрос…

Пифия села на треножник. Встала. Прошлась по храму.

Никакого результата.

– В конце концов, ты же предсказала мое рождение! Прорекла, что я принесу людям столько пользы и добра, сколько не приносил и не принесет в будущем никто другой. Мне даже имя дали из-за тебя! И вот, нате вам…

– Это не я прорекла, – возразила пифия. – Это предыдущая.

Она еле удерживалась, чтобы не столкнуть клиента в расщелину.

– Не будешь отвечать?

– Не буду.

– Верни деньги.

– Обратись к кассиру. Или прямо к Аполлону. Бог подаст.

– Шарлатанка!

– Сам дурак…

Когда Пифагор, бранясь, оставил храм, пифия задумалась:

«А все-таки, чему равна сумма квадратов катетов?»

4. КАЛХАС

Смотрите: вот пример для вас!

Он горд был, не ужился с нами…

М. Лермонтов

– А скажи-ка мне, любезный… – прорицатель Калхас был ядовит, как слюна Лернейской Гидры. – Сколько плодов выросло на этой дивной смоковнице?

Прорицатель Мопс почесал в затылке.

– Десять тысяч, – ответил Мопс. – Стоп! Десять тысяч и еще одна.

Прорицатель Калхас полез на дерево. Смоковница была высокая, а Калхас – давно не мальчик. Он карабкался туда и обратно, рвал смоквы и складывал в корзины. День стоял жаркий. Пот лился градом по лицу Калхаса. Шутка ли! – сорвать десять тысяч смокв и еще одну, все пересчитать, затем пересчитать еще раз… Но Калхас никому не доверял. Ясновидец, он хорошо знал людей. Подкинут смокву и скажут, что Мопс прав. Ага, вон еще, на дальней веточке. И рядом – парочка. Ненавижу смоквы, думал он, задыхаясь.