— Это был ты? — прошептала Дилан. — Господи, Рио. Какой ужас ей пришлось пережить. Но в итоге у нее появился ты.
— Слава богу, что она не вытравила меня, — произнес Рио, глядя на черную поблескивавшую воду и вспоминая, как страдала его мать, дав жизнь чудовищу. — Моя мать была простой деревенской девушкой и жила в лесной хижине совершенно одна. Сородичи изгнали ее еще до моего появления на свет.
— За что?
— Manos del diablo, — ответил Рио. — Люди боялись ее рук, обладавших дьявольской силой. Помнишь, я говорил тебе, что все женщины с меткой Подруги по Крови имеют уникальные способности?
— Да, помню, — кивнула Дилан.
— У моей матери был дар, который наводил на людей ужас. Прикоснувшись руками и сконцентрировавшись, она могла убить. — Рио усмехнулся и посмотрел на свои также смертельно опасные руки. — Manos del diablo.
Дилан с минуту молчала, затем спросила:
— Тебе передался ее дар?
— Подруги по Крови передают очень много своим детям: цвет волос, кожи, глаз... и уникальные способности. Я думаю, если бы моя мать знала, кого она носит в своем чреве, она убила бы меня еще до рождения. Честно говоря, один раз она попыталась это сделать.
Дилан нахмурилась и положила руку на перила поверх его руки:
— Как это было?
— Это одно из моих первых ярких воспоминаний, — признался Рио. — Видишь ли, дети Рода появляются на свет с крошечными острыми клыками. С первого дня они нуждаются в крови и темноте. Моя мать каким-то образом поняла это, и я не умер сразу после рождения. Я избегал солнца и пил кровь из материнского запястья. Думаю, мне было около четырех лет, когда я заметил, что мать вскрикивает всякий раз, когда ей приходилось кормить меня. Она испытывала отвращение ко мне, хотя, кроме меня, у нее никого не было.
Дилан погладила его по руке:
— Даже представить не могу, как тебе жилось... Как жилось вам обоим.
Рио пожал плечами:
— Никакой другой жизни я не знал. Но моя мать жила иначе до моего появления. В тот день ставни нашей хижины были плотно закрыты, чтобы внутрь не попадал солнечный свет, и моя мать протянула мне руку, в которую я должен был впиться клыками. А другую руку она положила мне на затылок и держала ее. Боль пронзила мою голову, как удар молнии. Я закричал и открыл глаза. Моя мать плакала. Она рыдала, кормила меня и убивала.
— Господи, — в шоке выдохнула Дилан. — Она действительно хотела убить тебя?
Рио вспомнил, какой шок испытал тогда, поняв, что происходит. Детскими глазками он с ужасом глядел на мать — единственное живое существо, которое он знал, которому доверял и которое его убивало.
— Она не смогла довести дело до конца, — ответил Рио. — Не знаю почему, но она отдернула руку, вскочила и убежала. Мать вернулась только через два дня, когда я практически умирал от голода и страха. Я думал, что она бросила меня.
— Она тоже испугалась, — заметила Дилан, и Рио был благодарен ей за то, что в ее голосе отсутствовала жалость. Ее теплая рука сжала его руку, хотя теперь Дилан знала, что Рио способен убить одним прикосновением. — И твоя мать, и ты чувствовали себя покинутыми и одинокими.
— Да, так оно и было, — согласился Рио — Примерно через год все закончилось. Трое деревенских мужчин ворвались в нашу хижину, когда мы спали. Они, вероятно, знали о способностях моей матери, потому что первым делом связали ей руки.
У Дилан перехватило дыхание.
— Господи, Рио...
— Они вытащили ее из хижины, я выбежал следом, пытаясь защитить ее, но солнце было очень ярким. Оно ослепило меня на несколько секунд, которые показались мне вечностью, потому что в это время моя мать кричала и умоляла мужчин не причинять вреда ей и сыну.
Перед его взором вновь ожила картина: деревья в густой зеленой листве, ярко-голубое небо над головой — этот мир прежде он видел только в серых красках сумерек. Трое мужчин, высокие и сильные, истязают беззащитную женщину на глазах у ее испуганного пятилетнего сына.
— Они били и оскорбляли ее, называя, Malde-cido, Manos del diablo, La puta de inferno [17]. Что-то оборвалось у меня внутри, когда я увидел, как ее красная кровь потекла по земле. Я набросился на одного из мужчин. Я был в ярости и хотел, чтобы он умер в тяжких муках... И он умер. Когда я понял, что сделал, я набросился на второго. Вцепился ему в горло и стал пить его кровь, а руками тем временем медленно убивал.
Слушая, Дилан замерла и не сводила с него глаз.
— Третий поднял голову и увидел, что я сделал. Он обозвал меня теми же обидными словами, что и мою мать, а потом выкрикнул то, чего я раньше не слышал: Comedor de la sangre, Monstruo — кровопийца, чудовище. — Рио горько рассмеялся. — До того момента я не знал, кто я. Но когда я покончил с последним из этой троицы и наблюдал, как он умирает, лежа на траве, знание, запрятанное где-то глубоко внутри меня, вдруг проявилось, и я наконец понял, что я — другой.
— Ты был ребенком, — тихо произнесла Дилан. — Как же ты выжил?
— Через некоторое время я почувствовал голод. Я попытался пить кровь животных, но она была для меня ядом. Впервые я попробовал охотиться на человека спустя неделю после смерти матери. Я сходил с ума от голода и не знал, как найти пищу. За первые недели моего бродяжничества я убил несколько человек. Вероятно, вскоре я превратился бы в Отверженного, но произошло чудо. Однажды в лесу я преследовал свою добычу и вдруг заметил среди деревьев огромную тень. Я подумал, что это человек, но он передвигался так быстро и так бесшумно, что я едва мог уследить за ним взглядом. Он тоже охотился. Он преследовал того же крестьянина, что и я. С ловкостью, которой мне недоставало, он повалил его на землю и припал к горлу. Он, как и я, тоже был кровопийцей.
— И что ты сделал, Рио?
— Затаив дыхание, я с восхищением наблюдал за ним, — ответил Рио, картина прошлого стояла у него перед глазами. — Когда он насытился, человек поднялся и пошел своей дорогой как ни в чем не бывало. Я был поражен, и, когда наконец решился вздохнуть, кровопийца заметил меня, прятавшегося в кустах. Он подозвал меня и, выяснив, что я бродяжничаю, взял с собой. Он привел меня в Темную Гавань. Там я увидел много таких же, как я, и я узнал, что принадлежу к особой расе вампиров. Поскольку моя мать никак меня не назвала, в новой семье мне дали то имя, которое я ношу сейчас.
— Элеутерио де ла Ноче Атанасио, — произнесла Дилан, в ее устах эти слова звучали волшебно. Она нежно погладила его изуродованную шрамами щеку. — Господи, Рио... это просто чудо, что ты сейчас стоишь здесь рядом со мной.
Рио затаил дыхание, когда она приподнялась на цыпочки и потянулась к нему. Во второй раз за ночь их губы слились в поцелуе с желанием, которое ни один из них не мог и не хотел скрывать.
Рио казалось, он готов простоять так целую вечность.
И именно в этот момент тишину ночи разорвали выстрелы.
Глава двадцать четвертая
Паника обожгла его, словно кислота.
Оглушительные хлопки выстрелов раздавались где-то совсем рядом. В его голове они отзывались грохотом пушек. Вязкий туман заполнил сознание Рио, вырвав из реальности.
«Дилан, — со страхом подумал он. — Нужно спасти Дилан».
Рио плохо соображал, что делает, когда повалил ее на траву и закрыл собой. Ее испуганный крик он не услышал, а скорее почувствовал телом, которым готов был пожертвовать ради нее.
Главное — защитить Дилан.
Но в голове помутилось, прошлое и настоящее сплелись воедино.
Рио вновь был на старом складе. Лукан, Николай и другие воины должны уничтожить логово Отверженных на окраине Бостона. Рио поднимает голову: среди стропил в полумраке угадывается какое-то движение. Поблескивает металлический шар в руках Отверженного.
Крик Николая — он предупреждает, что бомба сейчас взорвется...
«А-а-а...»
Рио взревел, боль вновь пронзила голову и каждую клеточку тела. Он чувствовал жар и удушающий запах горелой плоти.