что он делает. Но в то же время это заставляет меня с болью осознать, что мама его таким уже не увидит.
Когда она умерла, я только закончил учебу, Аллегра понятия не имела, чем хочет заниматься, а Мика много мечтал, но мало делал. Мама всегда хотела для нас самого лучшего.
– Мама бы тобой гордилась, – внезапно произношу я. Мика наклоняет голову, принимая мою похвалу. – Думаю, она бы всеми нами гордилась. – Я смотрю на Аллегру, которая водит указательным пальцем по ободку стакана. Вид у нее задумчивый. – Во всяком случае, я горжусь.
Она вздыхает:
– А вот сейчас ты перегибаешь. Тебя вообще здесь не было. Ты ведь даже не представляешь, чем мы занимаемся.
Я собираюсь возразить, однако проглатываю свои слова. Мне изначально было ясно, что она будет обвинять меня в том же, в чем и Мика, и теперь я, по крайней мере, вижу, что причинил им боль своим отъездом.
– Сейчас я здесь, – отвечаю я. Голос дрожит больше, чем мне бы того хотелось. – И хочу наверстать упущенное. То время мне нужно было, чтобы переварить случившееся.
Мика хмыкает. Я бросаю на него укоризненный взгляд: «Не очень-то ты помогаешь, братец».
– Думаешь, можно просто вернуться и делать вид, будто ничего не произошло? – Аллегра складывает руки на груди. В глазах у нее появляется предательский блеск, но она держит себя в руках.
Я хорошо обдумываю свои следующие слова:
– Послушай, я понимаю, что разочаровал вас. Что бросил вас, когда вы во мне нуждались… но разве вы не можете тоже меня понять? Пока мама лежала в… в хосписе, папа проводил с ней день и ночь. Я старший. Я следил за тем, чтобы все не развалилось. Я внезапно оказался вашим опекуном.
Воспоминания сжимают мое сердце железным кулаком. Я так заботился о Мике и Аллегре, что абсолютно забыл про собственную жизнь. Утром вставал на два часа раньше, чтобы хоть немного прибраться в доме и приготовить для всех завтрак, после чего наконец будил их обоих, чтобы они не опоздали в школу. Днем навещал маму, а вечером готовил всем ужин и контролировал брата с сестрой, чтобы они не забыли ничего жизненно важного.
– Я отказался от работы, так как знал, что наша семья этого не выдержит, – продолжаю я, поскольку они оба молчат. – И ничего страшного. Я хотел быть рядом с вами. Но когда потом мамы не стало, папа вернулся домой, а ты, Мика, пошел учиться… Я просто не мог больше ни минуты оставаться дома, понятно? Не мог.
Сглатываю слезы, потому что я не готов показывать столько слабости. Даже сейчас я вновь переключаюсь на роль взрослого. Одного из родителей.
– Я люблю вас больше всего на свете, – надламывающимся голосом выговариваю я. – И мне правда жаль, что вам плохо, но вы хоть на секунду задумались о том, что не только вы потеряли маму?
На пару мгновений в квартире Холли воцаряется тишина. Такая тишина, что я слышу каждый свой вздох. Потом Мика откашливается:
– Я понимаю тебя, Паскаль, правда. Просто я бы хотел, чтобы мы прошли через это вместе. Как раньше.
Аллегра обхватила себя руками, как будто ей нужно держать свое тело, чтобы не развалиться на части. Она смаргивает слезы… Подозреваю, Мика единственный в этой комнате, кто в некоторой степени смирился с маминой смертью.
– Тебе не обязательно было заменять отца, – продолжает он. – Мы могли бы лучше распределить обязанности. В смысле, мы ведь все были достаточно взрослыми. Не то чтобы мы тогда были детьми.
Я качаю головой.
– Ничего страшного, что все случилось так, как случилось. По крайней мере, это дало вам возможность и дальше двигаться к своим мечтам, – тихо отвечаю я. – И вы же это сделали, да? – обращаюсь я к Аллегре, чтобы плавно перейти к причине, по которой на самом деле ее пригласил. Не особенно умело, что становится ясно, когда она пронзает Мику злобным взглядом и с вызовом поднимает подбородок. – Я имею в виду, ты снова учишься, это ведь классно, да? – Я немного сбавляю обороты.
– Можете заканчивать со своими играми, – в ярости откликается сестра. – Могла бы догадаться, что вы только поэтому позвали меня на ужин. – Она резко встает и тянется за своей сумкой. – И я определенно не обязана это выслушивать.
– Лела, подожди! – Я так быстро отодвигаю стул, что он едва не падает, и хватаю ее за руку. – Мы же просто переживаем. Мика рассказал мне, что произошло. Если ты оказалась втянута в какие-то дела банды, мы тебе поможем. Просто поговори с нами. Мы тебя поддержим.
– Ах вот как? – Развернувшись, она сердито смотрит на нас. – Так же, как вы поддерживали меня последние полтора года? Спасибо, обойдусь. Белли и Логан хотя бы заботятся обо мне. – Аллегра вырывается и указывает пальцем на Мику. – Если бы ты был хорошим братом, постарался бы не впутывать его во все это, Мика. Он не имеет к этому никакого отношения.
Мика вскидывает руки, защищаясь:
– И как ты себе это представляешь? Я не коп… я просто пытаюсь сделать как лучше, после того, что рассказал мне Бен. Будь ты умнее, сама бы обходила Логана и его людей стороной.
– Ты не догоняешь, да? Логан хочет выйти. Он даже говорил об этом с копами, но они подняли его на смех. Ты сам прекрасно знаешь, как все устроено в этом городе, Мика. – Аллегра вытирает щеки, потому что уже не может сдерживать слез. – Если действительно хотите помочь мне, то помогите ему. Или не лезьте в мою жизнь. Я и без вас нормально справлялась.
– Лела! – Мика вскакивает.
Она отворачивается и решительно уходит. Дверь с грохотом захлопывается у нее за спиной.
– Отличная работа, Паскаль, – бурчит Мика и быстро обходит меня, чтобы броситься за ней.
Мне хочется что-то ему ответить, сказать, что я не виноват в том, что она такая, какая есть, но он уже убежал. Вздохнув, я падаю на диван и беспомощно закрываю глаза. Ну почему я вечно все порчу?
Так как несколько минут спустя никто не возвращается, я убираю со стола и переодеваюсь в спортивный костюм. Мне нравится квартира Холли, однако в данный момент кажется, что цвета, запахи и все эти безделушки меня добивают. На улице я бегу к парку Беверли-Гардене, чтобы вокруг было хоть немного зелени.
Сегодня над городом нависает густой смог, снова напоминая мне о том, почему я отказался от городской жизни. Я ее ненавижу. Ненавижу многолюдные улицы и туристов, гудящие автомобили и сирены, запах выхлопных газов и