— товарищ Никифоров. Точнее — был. Ох, и ряху себе наел — не поверите! Шире, чем у меня! А ведь я, всё-таки, целый генерал-лейтенант!
Георгий Петрович расхохотался, а отец посмотрел на него с уважением.
— На службу на «Жигулях» ездил из военного городка. Представляете? Ну, прапорщики — ребята хозяйственные. Им по службе положено смотреть, что где плохо лежит. Но товарищ Никифоров меры не знал. Решил он себе дачу построить. А чтобы новенькие «Жигули» строительными материалами не портить — прикупил второй автомобиль. Вот этот самый!
Георгий Петрович похлопал ладонью по плоскому капоту.
— И тут уже старшие товарищи не выдержали такого хамства и устроили настоящую боевую операцию по поимке прапорщика с поличным. Хорошо, что часть секретная, и командир поставил в известность меня, чтобы избежать осложнений. Никифорова крепко взяли за нежные места и предложили вариант — он возвращает всё, что нажил неправедными трудами, а ему за это без шума подписывают рапорт об увольнении и не преследуют по закону. Никифоров человек умный — подумал, и согласился. Так что пользуйся, Андрей Иванович. Заводи, не стесняйся!
Я вставил ключ в замок зажигания и повернул. Двигатель отозвался бодрым рыком.
— А не съездить ли нам на обновке в Светлое за свежим хлебушком? — улыбнулся генерал.
Конечно, мы прокатились до магазина. Машина бойко подпрыгивала на кочках и слегка дребезжала железными внутренностями. Но какое же это чудо после бесчисленных километров, отмеренных усталыми ногами!
— Доволен, Андрей Иваныч? — спросил генерал, глядя на моё улыбающееся лицо?
— Ещё бы! — искренне отозвался я. — Спасибо, Георгий Петрович!
— Да не за что. Чем могу — тем и помогаю. Да и машина на балансе охотобщества. Так что это не взятка, а помощь тебе в работе.
В магазине мы взяли свежего хлеба и пару бутылок водки.
— Обмоем приобретение, — весело сказал Георгий Петрович. — Да и открытие охоты заодно.
Остальные к нашему возвращению накрыли стол. Кастрюлю с горячей утиной похлёбкой поставили прямо посередине. Вокруг на газетах разложили зелёный лук, варёные яйца, тонко порезанное сало с розовыми мясными прожилками. Особняком стояла литровая банка с солёными огурчиками.
— Мать солила, — гордо сказал отец. — Попробуйте! У вас в Ленинграде таких огурчиков не найдёшь.
Я, обжигаясь, хлебал наваристый мясной бульон с плавающей в нём крупно порезанной картошкой и морковкой. Горячая еда наполняла желудок, мгновенно создавая ощущение тепла и сытости.
— А вы почему не пьёте, Андрей Иванович? — басом спросил меня Беглов.
— Я ещё хочу съездить в одно место, — ответил я.
Беглов только улыбнулся и с хрустом откусил солёный огурчик.
— Ну и голос у тебя, Владимир Вениаминович! — сказал ему отец. — Хоть в церкви пой.
— Это от деда, — весело ответил Беглов. — Он в церкви регентом служил. Бывало, выпьет стопочку в воскресный день, да как затянет: «Отец неблагочинный пропил тулуп овчинный и ножик перочинный перламу-у-утровы-ы-ый!»
Мы расхохотались — до того похоже Беглов изобразил деда-регента.
Я, наконец, управился с похлёбкой и отодвинулся от стола.
— Тебя к утру-то ждать, Андрюха? — поинтересовался отец.
Я только улыбнулся.
— Вы тут за порядком следите. Браконьерить не вздумайте!
Эти слова вызвали новый взрыв хохота.
— Да мы немножко! — ответил за всех Георгий Петрович. — Так, плотву удочками подёргаем, да и спать.
Я выехал с базы и повернул налево, к Светлому. Чёртова география! Напрямик до Черёмуховки всего двенадцать километров. А на машине выходит все тридцать.
В Светлом я свернул на боковую улочку, от которой отходила лесная дорога на Сарью. Машина то и дело клевала носом, ныряя в глубокие ямы, оставшиеся от высохших луж. Затем снова вскидывала капот, карабкаясь на дорогу. Настоящие качели!
Я сбавил скорость, и автомобиль покатился не спеша. Резкие толчки перешли в плавные покачивания. Толстые стволы сосен проплывали за окном, а я крутил баранку и планировал маршруты ежедневных объездов территории.
Теперь-то у меня ни один браконьер не проскочит!
— Андрей, это что, твоя машина?
От удивления и восторга глаза Кати округлились. Выглядело это так забавно, что я едва удержался от смеха.
— Служебная. Но выдана мне в пользование, и с бензином генерал обещал помочь. Так что собирайся — поедем кататься!
— А куда?
Вот чёрт! Об этом я и не подумал.
— Поехали в Волхов! Тебе что-нибудь нужно в магазинах?
Катя покачала головой.
— Нет, в Волхов не хочу. Мы же там недавно были. А знаешь что? Поехали в Старую Ладогу, а? Крепость посмотрим! Ты бывал в крепости?
— Конечно! — улыбнулся я.
— А вот я — ни разу! А так хочется!
— В чём же дело? Поехали! Только возьми купальник — вода сегодня тёплая.
— Точно! Можно же искупаться! Андрюша, ты — гений! Я сейчас.
Катя развернулась и побежала в дом, а я довольно ухмыльнулся. Что ни говори, а приятно услышать такое от девушки!
Вернувшись, Катя протянула мне полотняную сумку.
— Держи! Там полотенца и одежда.
Через десять минут мы уже ехали по направлению к Киселёво.
— Как здорово! — улыбаясь, восклицала Катя! — А окно открыть можно?
— Нет. Но можно целиком снять брезентовый верх, и получится кабриолет.
— Как это?
— Как в старых фильмах, видела? Машина без крыши.
— Ого! А ты можешь так сделать?
Я гордо улыбнулся.
— Могу, но только не сейчас.
Наш «козелок» гордо катился по асфальту со скоростью семьдесят километров в час. Больше из машины было не выжать, сколько не утапливай педаль газа. Да больше и не надо! Какой смысл лететь, сломя голову и ничего не видя вокруг себя? А на такой скорости очень удобно любоваться окрестностями.
Сзади резко посигналили. Я взглянул в зеркало и увидел красный «Москвич», который пристроился вплотную за нами. Я немного прижался к обочине. Навстречу неторопливо шла «шаланда» с увязанными в кузове трубами.
«Москвич» не переставал сигналить.
— Андрей, что ему надо? — встревоженно спросила Катя.
Я пожал плечами.
— Наверное, хочет обогнать.
Едва «шаланда» прошла, «Москвич» и в самом деле рванул на обгон. Непрерывно гудя, он пронёсся мимо. Сидевший рядом с водителем полный мужчина что-то гневно кричал, повернув голову в нашу сторону, и размахивал руками.
Какие нервные бывают люди.
Через полчаса мы добрались до Староладожской крепости. Крепость стояла на полуострове, при впадении реки Ладожки в Волхов. С высокого берега открывался потрясающий