Читать интересную книгу Испанская инквизиция - Джин Плейди

Книжное дело было развито у испанских арабов лучше, чем у всех европейских народов. Они выпускали прекрасно иллюстрированные издания в великолепных переплетах, которые представляли собой огромную ценность, что, впрочем, не могло их спасти.

Но предварительно Хименесу показали эти книги, и он отобрал триста томов, посвященных медицинской науке, в которой мавры блистали, и оставил их для университета в Алькала, поскольку эти книги не были связаны с религией, которую он собирался уничтожить. Остальные — около тысячи — он приказал сжечь, независимо от их ценности и религиозной значимости для мавров.

Когда над городом поднялся дым, то для населения Гранады словно было дано грозное предупреждение. Это было первое аутодафе. В этот раз сожгли книги. В других случаях на месте книг может оказаться человеческое тело. И человек, руководивший сожжением книг, был сам Великий инквизитор.

К счастью, многие не отдали свои книги и были незаконно вывезены из страны. Но ущерб ощущался на протяжении веков. Лишившись литературы, арабская культура во многом обнищала, и это стало очевидным годы спустя.

Не только мавры смотрели на эту жуткую сцену с ужасом и отвращением; Талавера и граф Тендильский предупреждали Хименеса, чтобы он не заходил слишком далеко. Они напомнили ему о Гранадском договоре и о том, что те, кто окрещены насильно, не могут быть истинными христианами. Хименес дал на это ответ: «Преходящие ценности могут служить для смягчения нравов, но не для спасения души. Невозможно насильно прийти к спасению, не желая его».

И когда ислам был искоренен, Хименес продолжал безжалостно следовать по намеченному пути. Возможно, он также думал о том, что инквизиция должна знать, как поступать с теми, кто пошел по дурному пути или опять вернулся к своим грехам. Торквемада указал путь, изгнав евреев; Хименес сделал это с маврами. Нельзя было ожидать, чтобы мавры оставались спокойными и хладнокровно наблюдали за разрушением их национальной культуры; и, когда Хименес направил троих служителей в Альбайсин (район города, в котором жило только мавританское население), их встретили зловещим молчанием. Люди Хименеса настойчиво старались убедить мавров обратиться в христианство. Но мавры в ответ затеяли драку, в результате которой двое прислужников Хименеса были убиты; оставшийся в живых смог убежать.

Теперь мавры воспылали гневом и решили изгнать из города того, кто так вероломно нарушил их покой. Лидеры восстания шли по улицам, призывая всех слуг Аллаха взяться за оружие.

Толпа мстителей направилась ко дворцу, в котором располагался Хименес. Слуги Хименеса подняли тревогу и стали убеждать его скрыться в Альгамбру, где граф Тендильский (либеральность и терпимость которого снискали ему среди арабов репутацию друга) мог бы его спасти от ярости толпы.

Однако Хименес был вовсе не боязлив. Его действия привели к восстанию, и он сделал выводы.

Может быть, отшельник из монастыря Божьей Матери в Кастаньяре решил, что на его голову опускается венец мученика, и благословил это. Он оправдывал свои действия, которыми принес несчастье многим мусульманам, поскольку, без сомнения, обладал фанатичной верой, которая казалась ему добродетелью, достойной божьей награды. Бог, по его представлению, был безразличен к страданиям других, даже таких, как он сам.

Хименес заявил, что он не должен думать о своей личной безопасности, если столько людей, исповедующих истинную веру, подвергаются риску.

Его дворец был прочным, и охрана была готова к защите; кроме того, граф Тендильский поспешил прийти к нему на помощь во главе мощного соединения. При виде графа, завоевавшего доверие мавров, они отступили в Альбайсин.

Однако волнение среди мавров нарастало. Они не собирались покоряться. Хоть они и вернулись в свои кварталы, настроены были бунтарски и желали изгнать Хименеса из своего города. Положение уладилось благодаря пользовавшимся доверием у мусульман графу Тендильскому и Талавере — они смело прибыли в Альбайсин, центр восстания, чтобы договориться о мире. Первым прибыл Талавера с несколькими совершенно безоружными помощниками. Впереди шествовал капеллан, держа перед собой крест.

Когда жители увидели идущих к ним смелых людей, они перестали взывать о мести христианским захватчикам. Мавры очень уважали смелость, которой сами обладали в немалой степени. Они никогда не видели, чтобы Талавера поступал несправедливо, и никогда не возражали ему, когда он убеждал их обратиться в христианскую веру. Мавры были готовы его выслушать.

Следом за Талаверой прибыл граф Тендильский, сопровождаемый небольшим эскортом солдат. Когда он снял, шляпу и бросил ее в толпу, раздался крик одобрения, означавший мирный настрой. Мавры готовы были выслушать людей, которым они доверяли. Граф Тендильский объяснил, что, если они будут упорствовать в бунтарстве, это приведет к конфликту с испанскими суверенами, ибо маврам следует учитывать могущество Изабеллы и Фердинанда и понять, что противостоять им невозможно. Он убеждал мавров сложить оружие и вернуться к своим мирным занятиям. Сказал, что отправится к монархам и убедит их простить мавров за то, что они подняли восстание. Он уверен, что добьется у суверенов прощения. В знак хороших намерений он оставил свою жену и сына в заложниках в Альбайсине.

Мавры согласились с этим, и восстание прекратилось.

Некоторые католические историки пытались описать мавров как не заслуживавших доверия варваров, поскольку они не принимали христианской веры. Но граф Тендильский, очень хорошо знавший мавров, оставил жену и сына в заложниках. Это легко доказывает честность мавров. То, что он доверил жену и сына маврам в то время, когда Хименес нарушил Гранадский договор, еще больше подтверждает их высокие моральные качества.

Христианские фанатики имели одно желание: обратить других в свою веру. Какой ценою этого достигнуть, не имело для них большого значения. Это было основной сутью инквизиции и привело к активизации ее деятельности.

Хименес понимал, что новости о происшедшем в Гранаде быстро достигнут Изабеллы и Фердинанда в Севилье, но он хотел, чтобы они услышали о происшедшем от него раньше, чем от других.

Очевидно, что Хименес, достигнув высот карьеры, старался удержать власть, ускользавшую из его рук. Он проделал большой путь от лесов монастыря Божьей Матери в Кастаньяре. Может быть, он стал вводить себя в заблуждение, говоря себе: «Оставаться у власти — мой долг. Я должен заставить других увидеть славу Господню». Между тем может показаться, что Хименес желал сохранить хорошую репутацию в глазах Изабеллы и Фердинанда, к мнению которых он был ранее безразличен.

Поэтому он поспешно написал доклад и послал его с черным рабом к севильскому двору. К несчастью, этот раб задержался по дороге. Кто-то, может быть враг Хименеса, завел его в таверну и напоил больше, чем следовало при его миссии. Раб опьянел, и, пока он был пьян, другие гонцы прибыли с новостями в Севилью.

Изабелла была сильно опечалена. Она заботилась о том, чтобы соблюдались условия договора, и не хотела беспокоить население Гранады, которое мирно жило с тех пор, как попало под ее подданство. Фердинанд пришел в ужас, к которому, впрочем, примешивалось удовлетворение от чувства собственной правоты. Кто-то подслушал, как он торжествующим голосом сказал королеве: «Вот, сеньора! Вы дорого платите за своего друга архиепископа! Посмотрите, как дорого нам стоит этот его опрометчивый поступок! Мы потеряли за эти несколько часов, то, за что много лет сражались!»

Фердинанд заявил, что этот пост лучше передать его сыну, человеку благородной, королевской крови, умеющему правильно распорядиться властью и положением. Он сказал Изабелле, что она может удостовериться, как глупо давать такой высокий пост человеку незнатному.

Изабелла, ничего не зная о напившемся рабе, не могла понять, почему не было известий от Хименеса, и написала ему суровое послание.

Получив письмо Изабеллы, Хименес отбыл в Севилью. Должно быть, Хименес обладал большим могуществом. Может быть, его безразличие к своей репутации у монархов (возможно, и не совсем искреннее) создало у них впечатление о его святости.

Хименес уверял суверенов, что только он один ответственен за бунт в Гранаде. Он признал, что действовал по собственной инициативе, не спросив разрешения у монархов.

Может быть, суверены вспомнили о том случае, когда к ним как-то пришел Торквемада. Когда Фердинанд и Изабелла склонялись к тому, чтобы позволить евреям остаться в Испании, если те уплатят 30 000 дукатов, Торквемада закричал: «Иуда Искариот продал Учителя за тридцать сребреников; вы хотите сделать то же самое за тридцать тысяч».

Конечно, такое равнодушие к королевским особам, столь редко встречавшееся, создавало впечатление абсолютной честности. Так было и с Торквемадой, и с Хименесом. Король и королева увидели, как бледен и истощен Хименес, что было свидетельством того, что его жизнь была полна лишений. На них, особенно на Изабеллу, его вид произвел впечатление, и они решили, что он — совершенно благочестивый человек. Хименес объяснил, что действовал без их согласия, потому что знал, что ему откажут. И эта дерзость показалась им проявлением искренности.