Читать интересную книгу Школа сновидений - Алексей Панов

Какой-то мужчина, используя свое знание вневременного и открывающиеся чрез это шансы движения, перетаскивал из одного времени в другое продукты. В онном пространстве времени эти продукты нужны были голодающим людям.

За этими перемещениями наблюдают из очень дальнего совета безопасности (типа совета старейшин) — этот совет не запрещает подобное, но ни он, ни кто-либо другой не может предвидеть всех последствий, образующихся от таких инсинуаций. Как правило, это не поощряется.

Из пространства очень древней битвы сновидящий выбрасывается дружеской рукой в более приближенное к современности время. Здесь он встречает вождя какого-то племени и, гуляя по пустыне, они беседуют. Когда вождь узнает откуда имярек, он ведет его к храму, где засели его враги. По пути он объясняет, что в сновидящем есть нечто, способное победить его врагов. Это нечто связано с его принадлежностью более древнему времени.

Вождь уже потерял в битве своего времени, которая таинственным образом связана с древней битвой, всех своих людей и встреча со сновидящим это его последний шанс. Поэтому он без колебаний ведет сновидящего к храму, который расположен где-то в предгорьях и мерцает как угли догорающего костра…

Из приведенных примеров ясно, насколько многочисленны и неперечисляемы формы видения сновидческих путешествий во времени. Практически все сновидения являются выходом из пространственно-временного континуума, в котором люди пребывают. Онный континуум, при некоторых измененных состояниях сознания наблюдателя, также подпадает под называние «общим сновидением».

2. ПРОСТРАНСТВО

Хоть время и неотделимо от пространства, мы рассмотрим сновиденческую реальность последнего отдельно для выделения разных аспектов одного.

Особенность сновиденческих пустот и форм — в их текучести, в постоянстве, которое не поддается описаниям каких-либо правил, ибо есть продолжение всегда присутствующей возможности всего — изменяться.

В этом есть сила и дыхание жизни. То, что верно для наблюдателя в положении А, может быть иным для наблюдателя в положении В и мира, который он созерцает.

Практически любой предмет, идея, настроение или намерение придает сновидению некоторую особенность — от индивидуального света до видения отдельного бытия какого-либо из миров. Здесь, как нигде, «каждое ощущение есть путь».

Сновидящий, который ранее осознал себя в сновидении и предпринял некое относительно сознательное путешествие, понимает, что энергия, создающая сновидение и пробужденное состояние сознания, заканчивается. Испытывая печаль, сновидец пытается волевым усилием удержать «ткань» сновидения.

Удаляемый какой-то силой, он некоторое время еще видит пространство, из которого он вышел, как бы одним из рукавов реки. Потом все гаснет и остается только гудение полета чрез пустоту…

В очень редких сновидениях теряются понятия «верх — низ». Такие путешествия понимаются как смещения в пространства, где нет планетарных тел и, обуславливаемых ими, законов.

Многослойность мира, видимая как перемещение по этажам, где каждый этаж есть особая световая гамма бесконечности, или наблюдение за сменой состояний сознания и, образуемых ими, воздухами-уровнями, где наблюдающее — безмолвие и тайна, есть одно из возможных открытий сознания, научившегося отпускать любое из пространств и себя в нем.

Позволенная отрешенность по необходимости пробуждает в сновидце осознание присутствия эманации, дышащей во всех пространствах и, возможно, обозначающейся ощущением того, что все всегда было, есть и будет.

3. ДЕЙСТВО

Выслеживание присутствия или отсутствия реальности в иллюзорных рядах снов дает пищу для роста сознания. В достоверности сновидений есть вызов. Чем тоньше пелена, чрез которую сновидец созерцает мир — тем больше силы и наполненности в образах его сновидений, тем труднее увидеть их символическую иллюзорность.

Предметный язык сновидений суть только символ, разворачивающий для растущего сознания бесформенные токи— присутствия пространств-времен-энергий. Действо сновидений как предложения этого языка. Это мифы ночного видения мира, максимально приближенные своей предметностью к нашему дневному описанию мира.

Нам снятся и другие дальние виды, где нет ни видящего сон, ни чего-либо видимого во сне. Чудо, что мы в этом всегда присутствуем, но не помним. Не помним, так как состояние «я есмь» само по себе — без подтверждений — слишком тихо и для нашего сознания как бы отсутствует.

В сновидении сознание продолжает актерствовать, пытаясь сказать самому себе образами особого языка то, что оно слышит вне каких-либо форм. Трудность заключается в параллельном существовании действа тайны реальности и его образного отражения. Расшифровка смешений требует внутренней тишины, настойчивости, терпения и отрешенности.

4. ЯЗЫК

Это не попытка рассмотреть общность сновиденческого языка, но усилие обратиться к общности Происходящего за ночными окраинами человеческих сознании. Золотые огоньки, открываясь в безбрежность тьмы и неизвестности, оглядываются друг на друга и пробуют говорить о том, что они видят.

Видение во сне незнакомых людей.

Итак, вам снятся какие-то незнакомые люди. Вы можете объяснить их существование и присутствие —

а) они созданы вами и это некие отдельно рассматриваемые аспекты вашей личности;

б) это реально существующие люди по тем или иным причинам оказавшиеся рядом с вами в сновидении;

в) это сущности не физического плана или любые другие аспекты мира, принявшие в вашем сознании человеческую форму.

Реальность, приходящая через знание двух последних типов сновидений, есть сила, жизненность которой наполняет тела сновидца. Это же сила перемещает их по направлениям сновиденческих миров.

«Это дневной сон, который приснился мне в день солнечного затмения. Я пришла в какое-то место, свет в котором шел отовсюду и поэтому солнце в нем не ослепляло, было мягким, но интенсивным. Там было много людей. Это были незнакомые мне мужчины и женщины. У многих с собой были какие-то вещи, у некоторых перевязаны руки или другие части тел (я запомнила только руки). Одеты они были в накидки бежевого и кремового цветов, вид у всех был радостный, даже у больных. Я понимала, что они, как и я, пришли к солнцу. Мы принесли к его свету свои вещи.

Некоторое время мы как-то обращались к нему, но слов не было. Затем я принялась разбирать то, что я принесла…

… светящийся берег, будто край земли — дальше только океан и тьма. Я и другие люди что-то делаем на берегу, переносим, перемещаемся. У нас особенные тела — полупрозрачные. Поэтому иногда мы практически сливаемся со светом береговых склонов. Я вглядываюсь во тьму, пытаясь что-то разглядеть там, но вижу только теряющийся во мраке свет этих берегов…»

Тяготение одного светящего существа к другим, ощущаемое в сновидениях с разной степенью отчетливости, не есть качество присущее всем людям. Кроме того, наблюдатель, двигаясь в пространствах, может выходить из зон воли этого зова и вновь возвращаться к нему.

В некоторых путешествиях близкие нам люди являются в новых ипостасях, со светом некоей глубинности. Сущностные взаимодействия во сне происходят независимо от наших привязанностей, но стереотипные личностные отношения часто искажают видение ситуации.

Родовые сновидения.

Структуры общения, в которых мы задействованы днем, отпускаются нами по ночам, что дает шанс нового взгляда на них. Появляется пустота и отрешенность, необходимая для распознавания глубинных матриц, часть из которых реализуется в родственных отношениях, дружеских-любовных привязанностях или интуитивном тяготении друг к другу случайных знакомых.

Я иду по земле красно-ржавых оттенков, она вся в трещинах, как дно высохшего водоема. Я подхожу к дереву, кажется это дуб, и вижу рядом с ним участок свежеразрыхленной земли.

Что-то меня заинтересовало в этом, и я палкой (не помню откуда она взялась) принимаюсь разрывать землю в этом месте еще глубже. Сначала показывается голова, затем плечи, руки и т. д. Человек жив, он встает рядом со мной и начинает помогать мне. Вместе мы откапываем девушку, потом еще двух мужчин, потом женщину. Мы продолжаем работу все вместе, в воздухе появляется радостность. Зарытые люди образовали круг и, когда они все освобождены, мы начинаем танцевать какой-то древний танец. От всего этого чувство чего-то родного, но давно забытого. В круге танца кто-то подходит и снимает с моей головы повязку. Я замечаю, что только у меня была такая повязка. Теперь по одежде я ничем не отличима от них…

…кто-то позвал меня, и я вошла в дом. В просторной комнате за длинным столом сидели мои отец и мать, бабушки и дедушки, их братья и сестры, еще какие-то старые люди, лица которых были мне незнакомы. Во главе стола сидел незнакомый мужчина, он весь сиял каким-то внутренним светом. Такие лица я видела на иконах. Я подошла к нему, мы о чем-то долго говорили, он меня увел куда-то — к свету, но этой части сна я не смогла вспомнить. Когда я вернулась, в комнате было много птиц, наверно, голубей. Я распахнула окно и они улетели.