но и подходит под устное описание, данное ей опознавшей Лукичева Гамашевой.
Переведя взгляд на следователя, сыщица поняла, что Кочубеев тоже заметил подозрительное сходство.
— Давайте пригласим Марину Александровну Гамашеву для опознания, — предложила она полковнику.
— Мало ли кто мог интересоваться девушкой, например тайный поклонник, — пробубнил он.
— И все-таки.
— Ладно, вы правы, — махнул он рукой. — Только вы ступайте теперь домой! «Большевики без вас обойдутся».
— Угу. Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить.
— Точно, но вы не очень-то расслабляйтесь. Мне могут понадобиться ваши показания. А пока черкните-ка мне адрес съемной квартиры Лукичева-младшего. — Полковник придвинул к Андриане ручку и блокнот.
И она выполнила его просьбу.
Позднее Кочубеев не стал вызывать Андриану для дачи показаний, просто проинформировал, что Борис Лукичев задержан и во всем признался. Да и куда ему было деваться, на его съемной квартире были обнаружены перчатки. На одной из них криминалисты обнаружили слюну Светланы Кравцовой. Перчатка не была прокушена, у девушки зубы оказались не такими острыми, как у пса Кочубея. Поэтому Лукичев и не заметил на своей перчатке ничего подозрительного и не выбросил ее.
Выслушав следователя, Андриана подумала: «Мачеха оказалась ни при чем. Но стрела моей догадки упала не так уж далеко от цели».
Лика Летучая не знала, какими словами благодарить сыщицу. Зато Прохор Измайлов знал и, несмотря на протесты сыщицы, отвалил ей кругленькую сумму сверх причитающегося ей по договору гонорара.
Еще позже сыщица узнала, что Гаврила Лукичев выделил крупную сумму на обеспечение Лидии Петровны Кравцовой, только ей об этом просил не говорить, будучи уверенным в том, что гордая старушка не пожелает принять помощь из его рук.
Остальные деньги Лукичев-старший разделил между семейным детским домом, домом престарелых и приютом для животных.
* * *
Однажды вечером, разливая чай, Андриана сказала Артуру:
— Я хочу рассказать тебе одну историю о Золушке.
— Я ее знаю, — улыбнулся он.
— Нет, — покачала она головой, — моя история о ненастоящей Золушке.
— Интересно, интересно. Неужели и такие встречаются? — спросил с деланым недоверием молодой друг сыщицы.
— Представь себе, — ответила она.
— Рассказывай! Я весь во внимании!
— Дело было так, — начала Андриана, — жил-был в окрестностях нашего города один богатый принц, и заключил он со своими друзьями пари, что женится на той девушке, туфельку которой найдет в своем замке в двенадцать часов ночи.
— Ты ничего не путаешь? — улыбнулся Артур. — Может быть, дело было в тридесятом царстве, а не в окрестностях нашего города?
— Не перебивай! — прикрикнула она.
— Ладно, — смирился он, — рассказывай дальше.
И Андриана стала рассказывать:
— Об этом пари узнала влюбленная в парня девушка, но ее не пригласили на вечеринку. И тогда она попросила подбросить ее туфельку другую девушку, которая была приглашена туда со своим парнем. Та согласилась помочь подруге. Но, познакомившись с принцем на балу поближе, сама в него влюбилась. Туфельку подруги она все-таки оставила, и принц подобрал ее. Но жениться на ненастоящей Золушке он не захотел. Неизвестно, как бы он выкрутился из щекотливого положения, в которое попал по собственной глупости, но тут Золушку убили.
Артур присвистнул:
— Что-то уж больно страшная у тебя получается сказка.
— Какая есть, — ответила Андриана и, погрозив ему пальцем, продолжила рассказывать историю о любви, безоглядном стремлении добиться цели любой ценой, вероломном предательстве, алчности и раскаянии.
Когда она замолчала, догадавшийся обо всем Артур спросил:
— И ты раскрыла это дело?
— Представь себе! — Она гордо задрала свой маленький носик.
— Надеюсь, что принц женился на настоящей Золушке.
— Угу, — кивнула Андриана, — и я очень надеюсь, что они будут счастливы.
— В таком случае тебе полагается награда, — улыбнулся Артур.
— Какая? — загорелась Андриана.
— В прихожей в углу стоит большая синяя сумка.
— Но я не видела там никакой сумки!
— Я специально поставил ее так, чтобы ты не заметила.
— И что там?
— Иди и открой.
Андриана почти что выбежала в прихожую, и через пару минут оттуда донеслось:
— Ура! Ура!
Еще бы! Ведь сумка была доверху наполнена столь любимыми Андрианой детективами.
Когда Андриана вернулась обратно за стол, ее глаза сияли ярче звезд, мерцающих за окном на зимнем бархатном небе.
Золушкой очень хочется
Девушкам милым стать.
Я, в общем-то, не пророчица,
Чтоб чьи-то мечты порицать.
Нет спора, она прекрасна!
Не может не восхищать.
Но все-таки знаю, опасно
В эту игру играть.
Может так оказаться,
Что Крестная не придет,
Принцу легко обознаться,
Взгрустнет и… другую найдет.
И от мишурного лоска,
Утратившего красу,
Останутся только обноски.
Да, может, зола на носу.
Так что лучше стремиться
Самой добиваться всего.
Вместо Золушки стать царицей!
И, взглядом окинув лица,
Выбрать принца из всех своего.
Наталья Александрова
Поворот сюжета
— Любите ли вы театр так, как люблю его я? — вполголоса проговорил Селезнев, когда машина остановилась перед желто-белым зданием с колоннами.
— Что, Николай Сергеевич? — переспросил водитель Павлик, повернувшись к нему.
— Так, не обращай внимания! Мысли вслух, сотрясение воздуха, — усмехнулся Селезнев.
Он и правда любил театр. С самого детства, когда бабушка водила сначала в кукольный, потом в ТЮЗ. Она нарядно одевала Колю, они приходили в театр — и начинался праздник.
Потом сам стал ходить. И каждый раз, глядя из темного зала на сцену, он испытывал странное чувство. Там, на сцене, была совсем другая жизнь, не похожая на настоящую. Куда более яркая, выразительная, наполненная подлинным смыслом. Люди в той жизни были куда ярче соседей по дому или знакомых — они много острили, громко смеялись, красиво говорили. И эта жизнь ему нравилась гораздо больше настоящей. Не всегда, конечно, все зависело от уровня пьесы и таланта актеров. Он любил театр только драматический, никакой оперы и балета, это не для него. В опере и балете ему виделась какая-то искусственность. Когда толстая певица вставала в ненатуральную позу и начинала петь о своих фальшивых переживаниях, ему хотелось немедленно уйти.
Он ничего не мог с собой поделать, чувство, которое он испытывал к театру, было сродни смешанному со страхом восторгу, который испытываешь на краю пропасти, когда так и тянет сделать шаг в бездну. Повзрослев, он приглашал в театр знакомых девушек, но быстро понял, что ни одна из них не разделяет его восторга. Больше того, когда рядом сидел кто-то знакомый, кто теребил его за локоть, ерзал на стуле и громким шепотом делился впечатлениями, удивительное