Хотя в государственных структурах «врагов народа» вычистили далеко не всех. Но мощной «пятой колонны», способной сорганизовать все эти элементы, нацеливая в едином направлении, больше не существовало. В отличие от царской России в Первую мировую войну, СССР не получил сокрушающего удара в спину. Тыл остался монолитным. Государство устояло. Что и позволило повернуть ход войны к победе.
А между тем среди русских людей нашлись сторонники не только советского или прогерманского, но и «третьего пути». Эмигрантский Народно-трудовой союз провозгласил задачу «борьбы на два фронта, с завоевателями извне и с тиранией изнутри». Решил воспользоваться войной, чтобы поднять в России «национальную революцию». Для этого Исполнительное бюро НТС нелегально обосновалось в Берлине, направило на восток около 200 активистов. Они поступали на работу в различные учреждения Остминистериума (министерства Восточных территорий), в германские фирмы, посылавшие представителей для освоения захваченных районов, некоторые ехали нелегально, с поддельными документами.
Центры НТС возникли в Смоленске, Брянске, Киеве, Виннице, Днепропетровске, Одессе — всего было создано 120 групп в 54 городах. Разворачивали агитацию. Там, где получали доступ к типографиям, печатали листовки. Старались связаться с партизанами и вывести их из-под влияния коммунистов. Вели работу в частях «Остгруппен», среди пленных, угнанных в Германию «остарбайтеров». Членам НТС формально запрещалось служить в полиции и других карательных органах, но при подобной деятельности всё равно требовалось сотрудничать с оккупантами. Так, эмиссар НТС Вюрглер, руководивший заброской активистов в Россию и курировавший связь с ними, работал в эсэсовском «Зондерштабе-Р» в Варшаве, который вел разведку против партизан. Использовал возможности этого штаба.
Ну а затяжной характер войны и большие потери заставляли немцев все шире привлекать на службу граждан СССР. Из отступивших казаков сформировали новое соединение, «Казачий стан». На территории Польши из пленных была создана кавалерийская дивизия под командованием фон Паннвица. Он был немцем, служил в германской армии, однако новая роль генералу понравилась — нацепил поверх гитлеровского мундира бурку с папахой, подчиненные орали ему «любо!», величали «батькой Паннвицем». В Циттенхорсте и Вустрау открылись учебные лагеря, где из отобранных пленных предполагалось готовить административные кадры для оккупированных земель. В эти лагеря тоже сумели внедриться активисты НТС, распространяли свои идеи среди преподавателей и курсантов.
В 1942 г. в германском руководстве вызрело мнение, что единого центра организации антисоветских сил в России как раз и не хватает. Требовался авторитетный лидер. Хотя его роль оценивали по-разному. Гитлер и его окружение полагали, что это нужно в пропагандистских целях, для разложения Советской армии. А сторонники смягчения оккупационной политики считали, что лучше было бы расчленить СССР на формально «независимые» национальные образования со своими «правительствами» — а для этого нужен русский «вождь». Одной из кандидатур виделся Яков Джугашвили, сын Сталина. Очевидно, немцы так представляли русскую психологию, что после отца народ признает «законным наследником» сына. Однако Джугашвили наотрез отказался.
Вторым кандидатом стал герой Смоленского сражения генерал Лукин — попав в плен, он и сам высказывал подобное предложение. Но, пережив в лагерях страшную зиму 1941/42 гг., когда вымерли миллионы пленных, он понял, что союз с нацистами невозможен, и сотрудничество с ними отверг. (После освобождения Лукин был арестован МГБ, и Сталину доложили о его нелояльном поведении в плену. Но Иосиф Виссарионович, расмотрев все факты, велел его выпустить, восстановил в генеральском звании.) Третьим кандидатом стал Андрей Андреевич Власов. В литературе до сих пор дискутируется вопрос, был ли он борцом за демократию или предателем? Хотя из этой дилеммы надо всего лишь выбросить «или». Разве мало борцов за демократию становились предателями?
Власов был сыном священника, учился в Нижегородской семинарии, после революции пошел в Красную армию. Закончил курсы «Выстрел», вступил в партию. Преподавал в Ленинградской военной школе, был военным советником в Китае. Успел послужить начальником военного трибунала в Киеве, активно поучаствовал в репрессиях 1930-х. Войну встретил командиром 4-го моторизованного корпуса. Попал в окружение. Организовать прорыв не сумел, приказал рассредоточиться и выходить мелкими группами. Сам выходил вдвоем с любовницей, военврачом Подмазенко. Причем можно отметить характерный штришок — в деревни первой заходила беременная Подмазенко. А когда выяснялось, что опасности нет, присоединялся Власов, наблюдавший из укрытия.
Добрались до своих, и генерал был назначен командующим 20-й армией. В битве под Москвой ее штаб спланировал операции и громил врага без Власова, он еще подлечивался после выхода из окружения. Тем не менее, раз его армия отличилась, то и он прославился. Стал заместителем командующего Волховским фронтом. Современные исследователи выявили еще один любопытный штрих к психологическому портрету Власова. Его жена и Подмазенко, отправленная в тыл и родившая ребенка, не знали друг о друге. А генерал писал им совершенно одинаковые письма, слово в слово. Чтобы не напрягаться и не придумывать лишнее…
2-я ударная армия Волховского фронта еще в январе 1942 г. перешла в наступление с задачей деблокировать Ленинград. Заняла большой район лесов и болот, но застряла. Не смогла расширить и горловину прорыва, она достигала лишь 13 км. А командармом вместо заболевшего генерала Клыкова стал Власов. Армия находилась всего в 30 км от войск Ленинградского фронта, для дальнейшего прорыва ее решили усилить. Но немцы нанесли мощный удар на юге, и все резервы перенацелили туда. 2-я ударная осталась в почти готовом «мешке», и германское командование принялось сосредотачивать против нее войска. Когда это обнаружилось, 21 мая, Ставка разрешила вывести армию из полуокружения. Но противник заметил отход наших частей, навалился на них и 6 июня перерезал горловину. В кольце оказались 7 дивизий и 6 бригад. Правда, далеко не комплектных, в армии оставалось в строю 30 тыс. человек.
На Волховский фронт прибыл начальник генштаба Василевский, выручать 2-ю ударную. Сил было мало, но все же 21 июня пробили узкий коридор в 300–400 м. Стали вывозить раненых. Но беда усугубилась ошибками Власова. Выход он не организовал, за ранеными потянулась пехота, державшая эту самую горловину, и немцы опять замкнули кольцо. Василевский и Мерецков предприняли новый удар извне, передав окруженным, чтобы всеми силами атаковали изнутри. 24 июня коридор пробили. Но Власов уже отдал армии такой же приказ, как в прошлом своем окружении, — разбиться на группы и выходить кто как может. Всего вышло 16 тыс., погибло 6 тыс., 8 тыс. попало в плен.
Командарма искали, передали об этом указание партизанам, в тыл врага заслали несколько разведгрупп. Но Власов бродил по лесу вдвоем с очередной любовницей-военврачом, в деревне Пятница обратился к старосте, попросил устроить поближе к дороге. А как только на ней показались немцы, вышел и сдался. Доставленный в штаб генерала Линдемана, он дал исчерпывающие показания о советских войсках (между прочим, многие попавшие в плен германские военачальники, в том числе Паулюс, отказывались это делать, ссылаясь на присягу). Власов попал в лагерь высшего комсостава под Винницей. Вместе с командиром 41-й дивизии Боярским составил доклад, что большинство населения и армии