— Не прикасайтесь! — строго прикрикнул врач, когда Баранов протянул руку к кинжалу. — Может быть… — Он быстро произвел осмотр. — Нет, никаких надежд, — заключил он, вытаскивая стальной клинок из бездыханного тела. Вдруг он в изумлении поднес его к глазам. — Боже мой! Мне приходилось видеть такие. В Белоруссии, в детстве, я видел… Это немецкий кинжал Назывался он — «Все для Германии».
— Верно, док. — Дуайнер, вооружившись носовым платком, осторожно взял клинок из рук врача. — Отпечатки пальцев после пребывания в воде вряд ли остались, но тем не менее… Этот кинжал действительно называется «Все для Германии». Им, как именным оружием, награждались наиболее от точившиеся в годы второй мировой войны офицеры вермахта. Но откуда он мог появиться здесь?
Капитан Барсуков обнажил голову.
— Фантасмагория… — он обвел глазами лица присутствующих.
Наружное и подводное наблюдение не зафиксировало в акватории подлодки «Академик Ширшов» ни судна, ни пловца, ни аквалангиста. Убийца Вивари в прямом смысле этого слова канул в воду.
— Вероятно, уголовное расследование убийства Вивари будут вести итальянцы, — обращаясь к Плетневу, сказал Дуайнер. — Ведь преступление совершено в их территориальных водах, да и погибший — соотечественник. А мы с вами, мистер Плетнев, будем выступать по этому делу свидетелями. Как и наш молодой друг мистер Баранов. Мы трое последними видели Вивари.
Плетнев молчал. Он сопоставлял разговоры акустика Вивари о зафиксированной приборами тени с бесплотным убийцей Вивари. Над Средиземным морем повисла еще одна тайна.
2
Цикады трещали прямо под вышкой. Ивар, казалось, заслушался и опустил бинокль. Реваз тут же поднял свой и невольно улыбнулся, подкручивая окуляры. Можно понять первогодка Барсукова — никак не привыкнет к здешней красоте. Но отвлекаться нельзя, как бы ни были прекрасны звездное небо, Млечный Путь, лунная дорожка, блестки света от маяка на гребешках волн, тишина, настоянная на запахе водорослей и кипарисов. Реваз повел бинокль за лучом прожектора. Конечно, здешние места по краскам скромнее его родного Кавказа. Показать бы Ивару Батуми, вот где слов не хватает, чтобы описать красоту, от которой щемит сердце.
— Слушай, друг, — заговорил Реваз, — я о тебе матери написал: приеду в отпуск с товарищем. А она спрашивает, почему, если у твоего друга русская фамилия, его не по-русски зовут? — Реваз посмеялся. — А мне самому это как-то и в голову не приходило.
— Латышское имя дала мне мама. Она родом из Елгавы.
— Слушай, ведь твой отец вроде бы подводник. Это не он той лодкой командует?
— Он. Мы скоро увидимся. Командир обещал отпустить к нему в увольнительную. Отец тут недалеко, в санатории, где весь экипаж после автономки отдыхает, — с гордостью сказал Ивар.
Луч прожектора пересек лунную дорожку. Дельфины, целая стая! Ну, на них Реваз насмотрелся — брат тренирует таких в дельфинарии. Милый народец, людей уважают.
Барсуков поднял бинокль.
— Дельфины, Реваз! И вожак впереди. Никогда не видел, чтобы так шли прямо на берег, за вожаком. И не играют, обидно! Люблю, когда они кувыркаются.
— Наверное, большой косяк рыбы у берега. Прицельно идут, как торпеды.
Луч прожектора ушел на берег, и темные дельфиньи спины слились с тьмой воды. Только у дыхала вожака, заметил Реваз, что-то блеснуло. Наверное, зафосфоресцировала медуза.
Реваз повернулся к морю спиной. Прожектор высветил верхушки пальм, ливанских кедров, поднялся высоко над ними, и стала видна часовня на одинокой скале в горах, блеснул асфальт приморского шоссе.
Снова желтым отблеском ответило прожектору море.
— Человек! — вдруг крикнул Ивар. — Это человек! По пляжу, по песку бежал человек в костюме аквалангиста…
Поспешно, не отрывая глаз от бинокля, Реваз Чуления разворачивал резервный прожектор. Ивар кричал в квадратик рации: «Нарушение государственной границы! Аквалангист, сопровождаемый стаей дельфинов, выбросился на берег!» Дальше Реваз не слышал: скатившись с вышки, он бросился за удаляющейся темной фигурой. Соседняя сторожевая вышка взяла нарушителя на острие своего прожектора, в перекрестье света переливался белым и черным его костюм.
— Похоже, погоны, — прокричал Ивар вдогонку Ревазу; было уже видно, как от заставы по тревоге бегут пограничники. Залаяли собаки. Нарушитель заметался. Бросился в воду. Барсуков и Чуления видели, как он поплыл. Дали предупредительные выстрелы. И тут опять появились дельфины Да что они, охраняют нарушителя?! Тогда отчего он снова выскочил на берег, там, возле утеса? Ловок, как обезьяна! Второпях не сбросил ласты — далеко ему не уйти… Реваз видел, как проводники спустили собак. Аквалангист стремительно отпрянул от воды, замотал головой, будто не желая слушать приближающийся собачий лай. И бросился к утесу. В свете прожекторов гибкое черное тело поднялось над самым отрогом, описало дугу и устремилось вниз… «Все… — прошептал Реваз. — Все…»
Под утесом сошлись лучи прожекторов, освещая пограничников.
Водолазы ныряли долго, но ничего не нашли.
— Август. Севастопольское течение сильное, — сетовал их старший, могло снести тело. А если он все же выплыл?
Пограничники продолжали вести поиск. Чуления и Барсуков составили словесный портрет нарушителя. Ивар сделал два карандашных наброска: дельфинья стая с «вожаком» впереди и другой — черная фигура, бегущая по гальке в ластах.
— Мне кажется, — добавил Барсуков, — что на черном костюме был какой-то полосатый рисунок. Светлая полоса вот здесь, — Ивар поднял руки к плечам. — Что-то блестело, как погоны.
— Да, — подтвердил Реваз, — этот блеск я приметил еще в воде. Будто фосфорки… на светящихся часах.
Подъехал «газик» из погранотряда. Вышел подполковник и подозвал Ивара.
— Ты не сможешь встретиться с отцом, — заговорил он, пряча глаза, — в санатории, где капитан Барсуков отдыхал… В общем, Иван Петрович один ушел на яхте и… Да, Ивар, его больше нет. Твой отец был опытным моряком… Не яхта подвела. Капитан убит.
3
Рядом села чайка. Света пошарила в кармане, нашла сухарик, бросила, боясь, что птица испугается ее движения и улетит. Но чайка по-хозяйски подковыляла к лакомству, хищным клювом уверенно подхватила добычу.
— У тебя ничего нет? — Света оглянулась на мужа.
— Птицы не знают чувства меры, брось голыш, тоже съест, — голос штурмана Баранова был бесцветным.
Он опять в своих мыслях. Или это… начало отчуждения? Сколько они не виделись, а если встречались, то в обстоятельствах, не располагающих к радости. Света печально глянула вдаль. Не надо было ехать на море. В горы! В Кисловодск, на Домбай, только не на море! И как можно дальше от всех, кто связан…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});