Читать интересную книгу От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе - Пьер Буассонанд

Еще одним, не менее суровым, ограничением свободы крепостных был запрет на вступление в брак с кем-либо не из поместья его господина, порожденный опасением, что дети от таких браков не будут принадлежать господину. Для такого брака крепостному крестьянину или крепостной крестьянке нужно было получить разрешение господина и, под страхом наказания и конфискации имущества, уплатить сбор, называвшийся formariage. Существовали определенные правила, по которым господин мужа и господин жены делили между собой крепостную семью. И наконец, ни один крепостной не имел права собственности. Аренда надела крепостным в корне отличалась от аренды надела свободным вилланом. Во втором из этих случаев земля предоставлялась на основе нерасторжимого договора, а в первом - на основании одного лишь желания господина и по соглашению, которое всегда могло быть расторгнуто. Для свободного крестьянина условия аренды и взимаемые с него платежи были фиксированы, для крепостного господин мог их изменять по своему желанию, то есть ухудшать условия и увеличивать платежи, когда хотел. Арендованный надел свободного виллана становился наследуемым и отчуждаемым, как настоящая собственность, но надел крепостного никогда не считался его собственностью даже в смысле пользования. В принципе такой надел не наследовался и не отчуждался, то есть крепостной не мог распорядиться им - обменять, продать или завещать. Ради того, чтобы земля была хорошо возделана, господа все же разрешали крепостному передавать по наследству надел, который он обрабатывал, поскольку такой крестьянин лучше трудился. Но крепостной мог передать надел только своему прямому наследнику, а тот должен был заплатить налог - выкуп за право мертвой руки ( mainmorte ), которым была обременена эта земля. Этот налог был словно нестираемый знак принадлежности человека к крепостному сословию, и потому крепостного называли mainmortable - «подлежащий праву мертвой руки».

И наконец, на крепостном крестьянине лежало еще одно бремя, от которого закон избавлял свободного виллана: крепостной раз в год платил подушную подать ( capitalis census ) - налог, взимавшийся с него лично. Этот налог был мал (во Франции он был равен всего 4 английским пенсам), но он был видимым внешним знаком принадлежности к самому подневольному слою общества, как раньше оброк в России. Крепостной платил еще один знак подчиненности - взимавшийся также с него лично сбор, называвшийся taille. Этот сбор назывался также queste, tolte, налог по требованию, вынужденный заем, и размер его зависел от воли господина, который таким путем мог по своему капризу распоряжаться всем движимым имуществом крепостного - единственной собственностью, которую крепостной мог иметь. Первоначально то, что этот налог уплачен, отмечалось примитивным способом - надрезом на деревянной табличке-бирке, разделенной на две половины. Одну половину брал себе сборщик, другую - плательщик налога. (Вероятно, отсюда и возникло название taille: это слово по-французски может значить и «резание», и «бирка». - Пер. ). И наконец, господин мог в любое время и при любых обстоятельствах вызвать к себе крепостного для работы на себя. Крепостной был обязан во время таких барщинных работ - по-французски они назывались corvйes ( corporis angariae, operae ) , - которые делились на обычные и сверхурочные ( perangariae ), обрабатывать господскую часть земли, перевозить на телеге продукцию господского хозяйства, участвовать во всех полевых и строительных работах, которые проводил его господин. Крепостного могли направить на работы по ремонту замка, заставить конвоировать преступников, чинить дороги и мосты или участвовать в обороне крепости. Теоретически он сам, его труд и плоды его труда целиком принадлежали господину. Таковы были повинности, лежавшие только на крепостном крестьянине.

Но существовали и многие другие повинности, по которым с него требовали больше, чем с других подлежавших этим же повинностям вилланов. Эти платежи, которые иногда выплачивались деньгами, но в большинстве случаев натурой, назывались champ arts, complants или пошлинами, состояли из зерна, вина, скота, домашней птицы, воска, подарков в определенные дни года ( salutes ) и сборов за пользование неразделенными землями господского владения. Крепостной так же, как виллан, должен был признавать баналитеты (то есть монопольные права) господина на печь, мельницу и пресс для выжимания сока из винограда. Часто он был вынужден признавать исключительное право господина охотиться и иметь голубятню, а также исключительное право господина продавать свои виноград и вино раньше всех (оно называлось banvin ). Вилланы и крепостные были обязаны служить своему господину, словно главе независимого государства, военную службу или платить вместо нее налоги. Они должны были вносить дополнительные налоги, называвшиеся «помощь», по случаю посвящения в рыцари или свадьбы детей господина, для его выкупа из плена или для возмещения расходов, которые он понес во время Крестового похода. Точно так же они были должны обеспечивать его жилищем, едой и другими нужными вещами ( prise ) и содержать его и его спутников ( procuration ). Еще крепостные платили господину за право пользоваться дорогами и за право бывать на рынках, на ярмарках и в портах. Если у феодального сеньора были свои полиция и суды, они также находили предлоги для штрафов и конфискаций. Имущие слои общества, за исключением духовенства и правителей, не знали здоровых методов управления экономикой и не понимали, что для них лучший способ повысить доход со своих земель - защитить крестьянина, который создает этот доход. Для них и еще больше для их грубых и алчных служащих - мэров, провостов, бейлифов, амманов, из которых многие получили свои должности по наследству, - масса сельских жителей, которых можно было эксплуатировать как угодно, была только стадом двуногих скотов. На этих скотах, по мнению служащих, можно было пахать, пока они не надорвутся, только ради сиюминутных интересов.

Не делалось никаких попыток усовершенствовать производственные процессы в крестьянском хозяйстве. Феодалы не были знакомы с научным ведением сельского хозяйства и презирали земледельческий труд. Им не приходило на ум поощрять крестьянина за лучший результат или помочь ему получить с земли больший урожай. Вилланы, предоставленные самим себе, без руководства, совета и поддержки, без капитала, имевшие слишком мало скота и несовершенные орудия труда (иногда только лопату, заступ и деревянный плуг), продолжали обрабатывать свои наделы затратными методами экстенсивного земледелия. Они не понимали, что такое севооборот, не знали, что можно восстановить плодородие земли, засеяв ее корнеплодами или травами, слишком экономно расходовали на удобрение навоз. Они слишком усердно следовали обычаю оставлять землю под паром и сжигать сорняки. В первые два столетия этого феодального периода освоение новых сельскохозяйственных земель шло медленно. Большая часть земель Запада по-прежнему была занята вересковыми пустошами, болотами и лесами. Зерновые культуры, виноградники и технические культуры занимали лишь ее малую часть. В хлевах по-прежнему стоял главным образом мелкий скот, и пастбищ по-прежнему было больше, чем лугов (которые выкашивали, заготавливая сено). Вилланы, запертые в тесных границах поместья, где для них не было достаточно сильных побудительных причин, чтобы повышать продуктивность своего хозяйства, производили лишь самое нужное для своего господина и самое необходимое для выживания своей семьи.

Надел виллана был, как правило, достаточно большим, хотя его размер зависел от плодородия почвы. В Эльзасе этот размер в среднем был равен 30 акрам, в Германии составлял от 20 до 180 акров, в Англии от 15 до 30 акров и лишь в исключительных случаях достигал 50 акров - среднего размера наделов во Франции и на остальном Западе. К этому нужно добавить, что крестьянин участвовал в пользовании пустошами, пастбищами и лесами, принадлежавшими деревенской общине или господину. Но в некоторых странах, например в Англии, в Германии и на востоке Франции, пахотные земли были разделены на узкие полосы, которые обрабатывались одинаковыми для всех способами. Это правило, а также сильное дробление ( morcellement ) имений и наделов в других местностях, вызванное новым принципом равных долей, очень затрудняло работу земледельца и препятствовало улучшениям в сельском хозяйстве. К тому же ничто не побуждало виллана увеличивать стоимость его земли, поскольку он не был ее хозяином, и ему было непросто передать или продать ее кому-либо, отдать ее в чужие руки по своему желанию или хотя бы спокойно собирать с нее плоды своих же трудов. Ничто не побуждало его осваивать приемы интенсивного земледелия, поскольку он не имел никакой возможности распорядиться дополнительным урожаем, который получил бы благодаря этому. При феодальном строе землевладелец был вовсе не партнером крестьянина, а паразитом, всегда грубым и капризным, для которого любое улучшение почвы надела было предлогом, чтобы потребовать новый налог. Отбирая у вилланов так много плодов их труда, что половина их стараний пропадала напрасно, феодал лишал их охоты проявлять инициативу и этим еще в зародыше уничтожал в них всякую жажду деятельности. Поистине, главной изначальной ошибкой феодалов было то, что они эксплуатировали крестьян вместо того, чтобы помогать им эксплуатировать землю.