приездом! — услышал я его голос в трубке. — Как отдохнул? Готов к работе?
— Ну, как вам сказать?..
— Пятого сентября у тебя лекция у нас. Тема «Угрозы сепаратизма и превентивные действия: мировой опыт».
— Секунду! Мне надо записать, — остановил я его и бросился за своей тетрадью-ежедневником. Началось в колхозе утро… — Так, готов. Ещё раз тему можно?
А сам думал — нафига такая тема вдруг? За кого они меня принимают? Это как в обществе «Знание» про половое просвещение подкинули темку… Проверяют, что ли, способен ли я на что-то помимо экономики и техники?
Но спорить не стал. В восьмидесятых жил? Жил. Резню в Карабахе, в Фергане, волнения в Приднестровье, да и все такое остальное, видел? Видел. Статьи читал? Читал. А в девяностых что творилось, по инерции? Гражданская война в Грузии, гражданская война в Таджикистане… Чечня… Так что я всяко знаю больше, чем они, где и что у нас полыхнуть может…
Потом позвонил Пархоменко. После дежурных вопросов про то, как мне отдыхалось и готов ли я к работе, последовало напоминание, что у Межуева четвёртого сентября доклад в Политбюро. Пархоменко завтра уже надо передать ему мои записки. И где они, спрашивается?..
— Что же так все срочно? — удивился я. — Так и знал, что с корабля на бал… Василий Николаевич, завтра после обеда в лучшем случае. Я только с вокзала.
Выслушав лекцию о легкомысленности современной молодёжи, положил трубку и выдохнул. Хорошо то, что подготовил небольшой запас изобретений, плохо, что их расписывать ещё надо. Ну, ладно. Отдохнул славно, можно будет и ночью поработать. До утра ещё далеко. Так, теперь дальше по списку. Немец!
— Я к Мартину! — крикнул я своим и выскочил в подъезд.
К счастью, немец был на месте. Обрадовался мне вначале, но пришлось обрушить на него все эти новости — что его потеряли в университете, да еще и какое-то землячество у него на хвосте. Он понял, о чём я говорю, но не понял, почему его хватились ещё до начала учебного года. Но по тому, как немец изменился с лица, я понял, что дело серьёзное.
— Поехали, друг мой ситный, в университет, — сказал я. — Разбираться будем. Пока Эмма там. Заодно я узнаю, куда мне завтра на занятия.
Перепуганный не на шутку Мартин тут же начал обуваться.
Всю дорогу он переживал, а я пытался выяснить у него, что это за землячество такое, и что у него за функции. Понял только, что в функции землячества по идее должно входить упрощение жизни земляков на чужбине, а по факту происходит нешуточное усложнение. Прямо он ничего не говорил, но по намекам я догадался, что под прикрытием немецкого землячества работает Штази и занимается слежкой за границей за собственными гражданами. Я-то глубоко в теме, знаю из будущего, что Штази было крутой разведкой, верным товарищем КГБ. Много что мутило с советскими партнерами против Запада. Ну и, конечно, и своих граждан в ежовых рукавицах держало…
Ну да, с этими шутки плохи. Это такая суматоха из-за того, что он пропал из-под их всевидящего ока? И что теперь будет?
От метро к университету немец все ускорялся, пришлось спешить вслед за ним чуть не бегом. Повезло! Наткнулись на Эмму Эдуардовну в начале сквера перед главным зданием. Растерялись оба, и я, и она. Но, увидев рядом со мной Мартина, на котором лица не было, она всё поняла и улыбнулась.
— Ну, вы даёте! — сразу успокоилась она. — Можно и до завтра было подождать.
— Я думал, что с начала учебного года надо в землячество обратиться, — начал оправдываться Мартин.
Ну, начало разговора, вроде, нормальное. Расслабившись, только сейчас обратил внимание, что Эмма Эдуардовна стоит около новенького Фиата. А за рулём сидит мой знакомый с конференции в Ростоке.
— Ха! — непроизвольно воскликнул я. — Кого я вижу! Альфредо?
Он вышел из машины и, широко улыбаясь, проигнорировал мою руку и полез по итальянской традиции сразу обниматься. Ну хоть не целоваться, как Брежнев…
— Плохо меня Москва встречает! — тут же заявил он, едва оторвавшись от меня. — Что это такое⁈ — недовольно показал он вокруг. Потом принюхался и закашлялся, сморщившись. Показывал, как плохо дышать смогом. С такой живой мимикой, что его прямо сейчас можно в театр отправить выступать…
— До последнего тянули с приездом, — прокомментировала Эмма Эдуардовна. — Всё надеялись, что закончится это безобразие с пожарами. Но больше тянуть уже было нельзя…
И она, не в силах больше сдерживаться, любовно погладила машину. Ну, понятно, — улыбнулся я. — Быстро схватывает, молодец. Я попросил немца машину привезти для себя, а она, не будь дурой, явно попросила о том же итальянца.
— А у Мартина не будет проблем, что он потерялся ненадолго? — спросил я её.
— Пусть найдет комсорга своего землячества Хуберта Майера со второго курса… Хотя… он сам его завтра найдёт, — легкомысленно отмахнулась она и села за руль Фиата.
— Вы умеете водить? — наклонился я к ней. — Помочь перегнать?
— Уже умею! — радостно улыбнулась она. — Альфредо, поехали!
— А может, я с парнями останусь? — с опаской посмотрел он на неё, видимо, невысоко оценивая ее водительские таланты. — Поможете мне гостиницу найти? — повернулся к нам.
— Поможем, — кивнули мы одновременно с Мартином.
— Вещи! — поднял указательный палец вверх Альфредо и полез в багажник.
Эмма Эдуардовна вышла из машины и удивлённо уставилась на него.
— Не волнуйтесь, — улыбнулся я. — Он в надёжных руках. Завтра приедем все вместе на занятия.
— Ну, хорошо, — согласилась она. — Павел, ты человек серьёзный и ответственный. Помоги, пожалуйста, Альфредо устроиться в общежитие завтра.
— Конечно, — согласился я. Она кивнула благодарно и села в машину. Завела, включила зачем-то дворники, потом поморгала поворотниками. Подогнала сиденье, поправила зеркало заднего вида.
— Пока что всё хорошо, —