Читать интересную книгу Изгнание из рая - Павел Загребельный

Потому и неудивительно, что Гриша Левенец оказался на свекловичном комбайне производства днепропетровского завода.

Но вот тут и сказалась вся нестандартность ситуации, в которую попал Гриша. Получалось, что одно дело копать свеклу, когда ты просто механизатор, и совсем другое, когда ты уже председатель сельсовета. Знал же Гриша в прошлом и в позапрошлом годах, что свеклокомбайн выкапывает не все корни, кое-что теряется. Такова его техническая особенность. Механизатор воспринимал эту техническую особенность как нечто посланное чуть ли не с неба, не удивлялся, не возмущался, не употреблял вводных слов и предложений, вспоминая конструкторов и производственников. Садился на комбайн и копал свеклу. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю.

Но Григорий Левенец сегодня уже не просто механизатор, дорогие товарищи! И свекла для него не продукт сельскохозяйственного производства, а политический фактор. Свекловичный корень, который не выкапывает рядовой механизатор, - это мертвая субстанция, побочный продукт, не зарегистрированный ни статистикой, ни общественным мнением (что с воза упало, то пропало), а корень, сознательно оставленный в земле председателем сельсовета (пускай даже и из-за несовершенства техники), - это безобразие и, если хотите, преступление!

Гриша все это увидел, понял и ужаснулся. Первый, кому он мог излить свою душу, был Педан.

- Послушай, Педан, - сказал Гриша своему сменщику, - ты видишь, что каждый шестой корень остается в земле?

- А разве я их считал? - спокойно ответил Педан. - Может, какие-нибудь там и остаются. Черти их маму знают.

- Ну, ты же понимаешь, что это значит?

- А ничего не значит. Если до плановой урожайности не доберем центнеров пятьдесят на гектар, Зинька Федоровна пустит культиваторы по свекловичному полю - тогда уже докопают до последнего корешка.

- И во что же обойдется каждый корень?

- Пускай наша бухгалтерия считает! Мое дело - копать!

- Этого так нельзя оставлять, - заявил Гриша.

- А ты и не оставляй. Напиши, куда надо и что надо. У тебя же теперь печать есть. Напиши и припечатай. Ты еще скажи спасибо, хоть эти комбайны есть. А когда их не было - помнишь? А вот кукурузу начнем убирать - как там? Один комбайн сняли с производства, а другой не начали производить. А ты сиди в кукурузе и хоть зубами ее грызи.

- Надо ставить вопрос в государственном масштабе, - сказал Гриша.

- Вот и ставь, раз тебя избрали.

Зинька Федоровна деликатно уклонялась, и Гриша не мог высказать ей своих мыслей о несовершенстве свеклоуборочной техники. Сказал об этом дядьке Вновьизбрать, тот махнул рукой:

- Ты, Гриша, говорится-молвится, думай не о том, что в земле, а о том, что на земле.

- То есть?

- Ну вот, кажется-видится, копаешь-копаешь, да и оглянись, да и оглянись!

- Я вас не понимаю, Свиридон Карпович, - обиделся Гриша.

- А вот закапает дождь, тогда и поймешь.

Дождь не закапал. Дождь на Украине либо совсем не идет, либо льется так, будто прорвалось небо и землю надо промочить насквозь до самой Америки. И тогда смешивается грешное с праведным, земля с водою, тверди и хляби, все достижения цивилизации и научно-технической революции обесцениваются в один день, наступает господство первобытных стихий, хаоса и обыкновенное свекловичное поле, которое еще вчера было таким ласково-мягким и щедро-доступным, сегодня становится для людей враждебным и ненавистно-неприступным. Свекловичные комбайны в надрывном клекоте своих моторов еще противоборствуют стихии, упорно преодолевают неодолимое, но одиночество их ужасает. Комбайн копает сяк или так, в тяжелом клекоте преодолевает бездонную грязь, оставляет после себя вороха свеклы (на них тоже миллионы тонн грязи!), а вывозить их оттуда - разве что на вертолетах! Все буксует в этом ужасном болоте, все тонет, утопает и не выныривает.

Гриша кинулся искать Зиньку Федоровну. Она теперь уже не устранялась, а просто исчезала в неизвестном направлении. Колхоз - целое государство. Председатель то там, то тут, то еще где-нибудь, сегодня уже нет, а завтра, наверное, не будет. Неуловимость - одна из форм самозащиты всех председателей колхозов, которые знают, что они вовсе не боги, но знают и то, что требуют от них намного больше, чем от всех богов, известных и неизвестных. Не было Зиньки Федоровны - был у Гриши его консультант и великий предшественник дядька Вновьизбрать.

- Свиридон Карпович, - с отчаянием в голосе поднял перед ним руки Гриша, - как же это так? У меня уже дома напряженная ситуация, забыл, когда и высыпался, есть не ем, только о свекле думаю, а свекла лежит и не шевелится! Надо же что-то делать!

- А что же ты сделаешь, говорится-молвится? - довольно спокойно спросил Свиридон Карпович.

- Ну разве я знаю? Может, создать там депутатскую группу по вывозке урожая. Может, народный контроль, пост или что-нибудь еще. Как у нас в селе - пост или группа?

- Группа.

- А может, создать комиссию? И чтобы вы ее возглавили?

- Я-то могу возглавить, кажется-видится, но только на чем же ты вывезешь эту свеклу из этой грязи? Ни группа, ни комиссия не вывезет ее?

- Не вывезет, - согласился Гриша. - Однако надо же что-то делать!

- А кто говорит - не надо? Я, говорится-молвится, Зиньке Федоровне уже все печенки прогрыз. А выходит как? Осень сухая - никаких тебе пробуксовок.

- Ну, - крикнул Гриша, - осень сухая! А если такая, как вот сейчас? Тогда как?

- Кажется-видится, когда зарядят дожди, тогда Зинька Федоровна сидит и ждет, пока просохнет или ударит мороз. Вывози себе свеклу - дешево и сердито. А я что ей говорю? Я говорю: надо коней и возов. Вон у меня дружок в соседнем районе председателем колхоза уже сорок лет. Техника у него такая, как у всех, а еще - восемь десятков коней и полсотни возов. Свеклу ли выхватить из грязи, или минеральные удобрения доставить со станции по бездорожью, или органику на поля - конь незаменимый во всем. А в чем вопрос? В кормах и статистике. Статистика сняла коня из всех отчетов, не оставила для него и кормов в планах. Как хочешь, так и корми. Так что иметь коня в колхозе - это значит надо иметь и характер. А какой характер у нашей Зиньки Федоровны? Женщина.

Гриша вспомнил, как он писал на картонном ящике бесконечные "Ц.Ц.Ц.", а в ответ получал только "На фе..." - и как-то словно бы увял и застыл. Но дядьке Вновьизбрать он не стал рассказывать об этом, а сразу заговорил о главном:

- Как вы себе хотите, а на сессии сельского Совета я поставлю вопрос о вывезении свеклы!

- Поставить можно, - согласился Свиридон Карпович. - Почему бы и не поставить такой симпатичный вопрос?

Но до сессии удержаться на комбайне Грише не удалось.

И кстати, вовсе не из-за Дашуньки.

И не из-за напряженной международной обстановки.

И не из-за неблагоприятных погодных условий.

Как-то вечером, когда Гриша, забрызганный грязью до самых ушей, приехал сменять еще более промокшего Педана, тот спокойно сказал ему:

- Я бы тебе, Гриша, посоветовал не садиться больше на этот комбайн.

- А на какой же мне взбираться? - удивился Гриша.

- Да ни на какой. Вообще плюнь и сиди возле своей печатки.

- Кто это тебе сказал?

- Да никто. Я тебе говорю. Как товарищ и друг. Вертелся тут сегодня один рехверент. Такое - и не человек, а тьфу! Крутилось, вертелось, а потом начало лезть ко мне в душу. Я его отталкиваю, а оно лезет! Я его от себя, а оно - прямо без мыла. Такое скользкое, такое уж, я тебе скажу...

- Как гад?

- Точно! Как самый последний гад - лезет, и шипит, и слюной брызжет. И все же оно знает! Значит, ты открываешь сессию. Так? Открываешь и говоришь: дорогие товарищи такие и еще вон какие! На сегодняшний день мы имеем то и се, а также еще вон то, одним словом, все как надо! А тут я, Педан, то есть как депутат, прошу слова, и ты даешь, потому что не можешь не дать. Я лезу на трибуну и говорю. Это оно нашептывает мне в ухо, чтобы я, значит, говорил. Вот, говорю, товарищи такие да еще вон какие, вы власть Григорию Левенцу доверили? Доверили. А как он ее использует и как оправдывает ваше высокое доверие? А вот как. Днем спит, а ночью сталкивает меня с свеклоагрегата и завоевывает себе славу и материальное благополучие. Можем мы такое дальше терпеть с вами? Ну, и так далее.

Гриша не мог прийти в себя.

- А ты же ему что? - наконец простонал он.

Педан свистнул.

- А что я ему?

- Мог бы ты сказать, что для меня ни слава, ни деньги...

- Да кому говорить, кому?

- Кто же это мог вот так обо мне?

- А оно тебе нужно?.. Я и сам тут ему малость... гм-гм!.. Так что ты не переживай. А только мое мнение такое: беги отсюда, Гриша, пока не поздно! На мне этот гад поскользнулся, а кто-нибудь, глядишь, и согласится вот так против тебя наподличать... Ты ночей не спишь, из сил выбиваешься, а эти гады... Плюнь, Гриша, и успокойся!

Гриша не мог успокоиться от неожиданности и возмущения.

- Послушай, Педан, как же это так? Выходит, если я председатель, то и кур своих не корми, и поросенку травки не нарви, и гвоздь в стену не забей? А кто же это должен делать? Что мы - графы, князья, бояре?