Читать интересную книгу Белая гардения - Белинда Александра

— Я же говорила, что он вернется, — пробормотала она, подпоен платок к глазам. — Я бы могла помочь вам обоим уехать, но ты права насчет Дмитрия, клуб он не оставит. Жаль, что они с моим мужем перестали быть друзьями. Алексей, наверное, смог бы его убедить в необходимости отъезда.

Появился метрдотель и объявил, что наш столик готов. Когда мы заняли места, Люба заказала бутылку лучшего шампанского и творожный пудинг на десерт. Принесли шампанское, И она залпом выпила первый бокал.

— Я сообщу тебе наш адрес в Гонконге, — с твердостью в голосе заявила она. — Если тебе понадобится наша помощь, любая, дай мне знать. Хотя мне было бы намного спокойнее, если бы я знала, что и вы собираетесь уехать из Шанхая.

— В клуб все еще ходят очень многие из старых посетителей, — сказала я. — Но если и они начнут уезжать из города, обещаю, я поговорю с Дмитрием.

Люба кивнула.

— У меня есть новости о том, что случилось с Амелией. — Она внимательно посмотрела на меня.

Я впилась пальцами в сиденье стула, не зная, хочу ли это слышать.

— Мне рассказали, что она начала охотиться за одним богатым техасцем. Но тот, судя по всему, оказался хитрее ее предыдущих жертв. Получив то, что ему было нужно, он бросил ее. На этот раз ее просто-напросто провели.

Я поведала Любе о том, как вчера вечером Дмитрий крикнул Амелии, чтобы она больше не звонила.

Кажется, шампанское немного успокоило нервы Любы. У нее на лице появилась улыбка.

— Так, значит, эта стерва решила еще раз попытать счастья, — усмехнулась Люба. — Не переживай, Аня. Он уже освободился от ее чар. Прости его и люби всем сердцем.

— Буду любить, — сказала я, чувствуя, как неприятно мне говорить об Амелии. Она была как вирус, который спит, пока о нем не вспоминаешь.

Люба осушила еще один бокал шампанского.

— Эта дамочка — дура, — заявила Люба. — Она всем рассказывает, что в Лос-Анджелесе у нее есть связи с богатыми людьми. Амелия хочет открыть свой собственный клуб «Москва — Лос-Анджелес». Просто смешно!

Когда мы вышли из клуба, шел дождь. Мы поцеловались на прощание. Выпитое шампанское помогло нам сдержать слезы. Я провожала Любу взглядом, пока она пробиралась через толпу и садилась в рикшу. «Что случилось со всеми нами? — подумала я. — Ведь это мы когда-то танцевали вальс в клубе „Москва — Шанхай“ и пытались петь, как Жозефина Бейкер».

Всю ночь тревожно завывали сирены и где-то вдалеке были слышны выстрелы. Утром в саду я увидела Дмитрия, который стоял по щиколотку в грязи.

— Они закрыли клуб, — сказал он.

Его лицо было пепельно-серым. В полных отчаяния глазах я увидела маленького Дмитрия, мальчика, который потерял мать. Как будто не желая соглашаться с очевидным, он покачал головой и прохрипел:

— Мы погибли.

— Но ведь это на время, пока все не утрясется, — попыталась я утешить мужа. — Я к этому была готова. У нас все есть, чтобы продержаться несколько месяцев.

— Ты разве не слышала? — зло крикнул он. — Коммунисты захватили власть! Они хотят, чтобы все иностранцы убрались отсюда. Все, в том числе и мы. Американское консульство и Международная организация беженцев зафрахтовали корабль.

— Тогда давай уедем, — твердо произнесла я. — Начнем все снова.

Дмитрий опустился на колени в грязь.

— Ты слышала, что я сказал, Аня? Беженцы! Мы не сможем ничего с собой взять.

— Тогда давай просто уедем, Дмитрий. Нам и так повезло, что кто-то согласился нам помочь.

Он поднес к лицу заляпанные грязью руки и прижал их к глазам.

— Мы станем бедными.

Слово «бедными» он произнес так, словно это был смертный приговор, ноя, как ни странно, почувствовала облегчение. Мы станем не бедными. Мы станем свободными. Я не хотела уезжать из Китая, потому что он меня связывал с матерью. Но тот Китай, который знали мы, прекратил существование. Он, как вода, в мгновение ока просочился у нас между пальцами. Никто был не в силах что-либо изменить. Даже мать согласилась Ом с тем, что нам с Дмитрием следует воспользоваться шансом все начать заново.

Старая служанка переменилась в лице, когда я сообщила ей, что она и Мэй Линь должны покинуть дом, потому что оставаться с нами теперь небезопасно. Я сложила в большие сумки нею еду, какую смогла найти в доме, и сунула старухе пачку денем; велев спрятать их под платьем. Мэй Линь вцепилась в меня руками и не хотела отходить ни на шаг. Дмитрию пришлось помочь мне усадить ее в рикшу.

— Вам нужно ехать вместе, — объяснила я девочке.

Когда рикша скрылся из виду, у меня на глаза навернулись слезы. Мне вдруг ужасно захотелось оставить Мэй Линь рядом с собой. Но я понимала, что девочку не выпустят из страны.

Мы занимались любовью с Дмитрием под рев пролетающих бомбардировщиков и эхо далеких взрывов.

— Простишь ли ты меня, Аня? Простишь ли когда-нибудь? — позже спросил меня Дмитрий. Я сказала, что уже простила.

Утром начался проливной дождь. Он барабанил по крыше подобно пулеметной очереди. Я выскользнула из объятий Дмитрия и подошла к окну. Вода, льющаяся с неба, собиралась на земле, превращаясь в мощные потоки, и смывала с улиц грязь, Я повернулась, посмотрела на обнаженное тело Дмитрия, который все еще спал, и подумала, как хорошо было бы, если дождь мог так же легко смыть прошлое. Дмитрий зашевелился и, приоткрыв веки, посмотрел на меня.

— Из-за дождя не переживай, — пробормотал он. — В консульство я пойду пешком. Собирай чемоданы, а я вечером вернусь и заберу тебя.

— Все будет хорошо, — говорила я, помогая ему застегнуть рубашку и надеть плащ. — Никто не хочет нашей смерти. Они просто добиваются, чтобы мы уехали из их страны.

Он погладил меня по щеке.

— Ты действительно считаешь, что мы сможем начать все сначала?

Мы вместе обошли весь дом, понимая, что уже вечером не будем отдыхать на этих мягких диванах и смотреть на сад из этих великолепных окон. Что станет с домом? Какое применение найдут ему коммунисты? Хорошо, что Сергею не суждено было увидеть, как погибнет любимое детище Марины. Я поцеловала Дмитрия и проводила взглядом до ворот. Укрываясь от дождя, он побежал по садовой дорожке, подняв воротник плаща и вжав голову в плечи. Мне захотелось пойти с ним, но времени оставалось мало, а мне еще нужно было приготовить все для отъезда.

Весь день я занималась тем, что извлекала из своих ювелирных украшений драгоценные камни и жемчуг и вшивала их в носки, швы нижнего белья и подол платьев. Сохранившиеся части нефритового ожерелья матери я спрятала в основание матрешки. Дорожной одежды у меня не было, поэтому в чемоданы я сложила свои самые дорогие платья, надеясь, что хотя бы смогу продать их. Собираясь, я испытывала смешанное чувство страха и возбуждения. Ни у Дмитрия, ни у меня не было уверенности в том, что коммунисты выпустят нас. Если они такие же люди, как Тан, то наверняка не выпустят. Подчиняясь неодолимой жажде мести, они просто казнят нас. Тем не менее, складывая вещи, я пела, потому что была счастлива и снова любила. Когда стемнело, я задернула все шторы и пошла в кухню, где зажгла свечи и попыталась приготовить праздничный ужин, используя те продукты, которые у нас остались. Прямо ни полу я расстелила белую скатерть и расставила свадебные тарелки и бокалы. Сегодня мы будем пользоваться ими в последний раз.

Когда настало утро следующего дня, а Дмитрий так и не вернулся, я попробовала позвонить в консульство, но линия не работала. Я подождала еще два часа, чувствуя, как от волнения у меня вспотели подмышки и стала мокрой спина. Дождь утих, я накинула плащ, натянула туфли и побежала в консульство. И коридорах и зале толпились люди. Мне вручили билетик и велели дожидаться своей очереди. Я напряженно всматривалась и толпу, пытаясь увидеть Дмитрия.

Вместо Дмитрия я заметила Дэна Ричардса, который выходил из своего кабинета. Когда я окликнула его, он сразу узнал меня и жестом показал, чтобы я подошла.

— С ума сойдешь с такой работой, Аня, — пожаловался Дэн, закрывая за нами дверь и помогая мне снять плащ. — Хотите чаю?

— Я ищу мужа, — сказала я, пытаясь унять дрожь в голосе. — Вчера он пришел сюда, чтобы взять пропуск на корабль, который перевозит беженцев, но так и не вернулся.

На добродушном лице Дэна появилось выражение озабоченности. Он усадил меня в кресло и похлопал по руке.

— Прошу вас, не беспокойтесь, — мягко произнес он. — У нас тут полнейший хаос. Я сейчас узнаю, что произошло.

Он вышел из кабинета. Я осталась неподвижно сидеть в кресле, рассматривая китайские древности и книги, часть которых уже была уложена в коробки.

Дэн вернулся через час с непривычно мрачным выражением лица. Я вскочила с кресла, с ужасом ожидая услышать, что Дмитрий погиб. В руке Дэн держал какую-то бумагу. Он поднял ее и показал мне. Фотография Дмитрия. Глаза, которые я так любила.