— Это не выйдет, сударь, — строго возразил почтмейстер. — Такого нарушения тайны корреспонденции допускать никак нельзя.
И вопрос был исчерпан.
Но когда господин ушел, г-н Колбаба обратился к почтмейстеру с такими словами:
— Простите за смелость, господин почтмейстер, но насчет этого письма нам, может быть, дал бы полезный совет кто-нибудь из здешних почтовых домовых.
И рассказал о том, что однажды ночью сам видел, как тут хозяйничала почтовая нежить, которая умеет читать письма, не распечатывая.
Подумал почтмейстер и говорит:
— Ладно, черт возьми. Куда ни шло. Попробуйте, господин Колбаба. Ежели кто из господ домовых скажет, что в этом запечатанном письме написано, может, мы узнаем, и к кому оно.
Велел г-н Колбаба запереть его на ночь в конторе и стал ждать. Близко к полуночи слышит он топ-топ-топ по полу — будто мыши бегают. И видит опять: домовые письма разбирают, посылки взвешивают, деньги считают, телеграммы выстукивают. А покончив с этими делами, сели рядом на пол и, взявши в руки письма, в марьяж играть стали.
Тут г-н Колбаба их окликнул:
— …брый вечер, господа человечки!
— А, господин Колбаба! — отозвался старший человечек. — Идите опять с нами в карты играть.
Господин Колбаба не заставил себя просить дважды — сел к ним на пол.
— Хожу, — сказал первый домовой и положил свою карту на землю.
— Крою, — промолвил второй.
— Бью, — отозвался третий.
Пришла очередь г-на Колбабы, и он положил то самое письмо на три остальные.
— Ваша взяла, господин Колбаба, — сказал первый чертяка. — Вы ходили самой крупной картой: тузом червей.
— Прошу прощения, — возразил г-н Колбаба, — но вы уверены, что моя карта такая крупная?
— Конечно! — ответил домовой. — Ведь это письмецо парня к девушке, которую он любит больше жизни.
— Не может быть, — нарочно не согласился г-н Кол- баба.
— Именно так, — твердо возразил карлик. — Ежели не верите, давайте прочту.
Взял он письмо, прислонил ко лбу, закрыл глаза и стал читать:
— «Ненаглядная моя Марженка, пышу я тебе…» Орфографическая ошибка! — заметил он. — Тут надо и, а не ы! «…что получил место шофера так ежли хочишь можно справлять сватьбу напиши мне ежели еще меня любишь пыши скорей твой верный Франик».
— Очень вам благодарен, господин домовой, — сказал г-н Колбаба. — Это-то мне и надо было знать. Большое спасибо.
— Не за что, — ответил мужичок с ноготок. — Но имейте в виду: там восемь орфографических ошибок. Этот Францик не особенно много вынес из школы.
— Хотелось бы мне знать: какая же это Марженка и какой Францик? — пробормотал г-н Колбаба.
— Тут не могу помочь, господин Колбаба, — сказал крохотный человечек. — На этот счет ничего не сказано.
Утром г-н Колбаба доложил почтмейстеру, что письмо написано каким-то шофером Франциком какой-то барышре Марженке, на которой этот самый Францик хочет жениться.
— Боже мой, — воскликнул почтмейстер. — Это же страшно важное письмо! Необходимо вручить его барышне.
— Я бы это письмецо мигом доставил, — сказал г-н Колбаба. — Только бы знать, какая у этой барышни Марженки фамилия и в каком городе, на какой улице, под каким номером дом, в котором она живет.
— Это всякий сумел бы, господин Колбаба, — возразил почтмейстер. — Для этого не надо быть почтальоном. А хорошо бы, несмотря ни на что, это письмо ей доставить.
— Ладно, господин почтмейстер, — воскликнул г-н Колбаба. — Буду эту адресатку искать, хоть бы целый год бегать пришлось и весь мир обойти.
Сказав так, повесил он через плечо почтовую сумку с тем письмом да хлеба краюхой и пошел на розыски.
Ходил-ходил, всюду спрашивая, не живет ли тут барышня такая, Марженкой звать, которая письмецо от одного шофера, по имени Францик, ждет. Прошел всю Литомержицкую и Лоунскую область, и Раковницкий край, и Пльзенскую, и Домажлицкую область, и Писек, и Будейовицкую, и Пршелоучскую, и Таборскую, и Чаславскую область, и Градецкий уезд, и Ический округ, и Болеславскую область. Был в Кутной Горе, Литомышли, Тршебони, Воднянах, Сушице, Пршибраме, Кладно, и Млада Болеславе, и в Вотице, и в Трутнове, и в Соботке, и в Турнове, и в Сланом, и в Пелгржимове, и в Добрушке, и в Упице, и в Гронове, и у Семи Халуп; и на Кракорке был, и в Залесье, — ну словом, всюду. И всюду расспрашивал насчет барышни Марженки. И барышень этих Марженок в Чехии пропасть оказалась: общим числом четыреста девять тысяч девятьсот восемьдесят. Но ни одна из них не ждала письма от шофера Францика. Некоторые действительно ждали письмеца от шофера, да только звали этого шофера не Франциком, а либо Тоником, либо Ладиславом, либо Вацлавом, Иозефом либо Яролем, Лойзиком или Флорианом, а то Иркой, либо Иоганном, либо Вавржинцем, а то еще Домиником, Венделином, Эразмом — ну по-всякому, а Франциком — ни одного. А некоторые из этих барышень Марженок ждали письмеца от какого-нибудь Францика, да он не шофер, а слесарь либо фельдфебель, столяр либо кондуктор или, случалось, аптекарский служащий, обойщик, парикмахер либо портной — только не шофер.
И проходил так г-н Колбаба целый год да еще день, все никак не мог вручить письмо надлежащей барышне Марженке. Много чего узнал он: видел деревни и города, поля и леса, восходы и закаты солнца, прилет жаворонков и наступление весны, посев и жатву, грибы в лесу и зреющие сливы; видел Жатский хмель и Мельницкие виноградники, Тршебоньских карпов и Пардубицкие пряники, но, досыта насмотревшись на все это за целый год с днем, и все понапрасну, сел, повесив голову, у дороги и сказал себе:
— Видно, напрасно хожу: не найти мне этой самой барышни Марженки.
Стало ему обидно до слез. И барышню Марженку-то жалко, что не получила она письма от парня, который ее больше жизни любит; и шофера Францика жалко, что письмо его доставить не удалось; и самого себя жалко, что столько трудов на себя принял, в дождь и в жару, в слякоть и ненастье по свету шагал, а все зря.
Сидит так у дороги, горюет — глядь: по дороге автомобиль идет. Катится себе потихонечку — километров этак шесть в час. И подумал г-н Колбаба: «Верно, какой-нибудь устаревший рыдван. Ишь ползет!»
Но как подъехал тот автомобиль ближе, — ей-богу, прекрасный восьмицилиндровый «бугатти»! А за рулем печальный шофер сидит, весь в черном; а сзади господин печальный, тоже в черном.
Увидел печальный господин грустного г-на Колбабу у дороги, приказал остановить машину и говорит:
— Садитесь, почтальон, подвезу немного!
Обрадовался г-н Колбаба, потому что у него от долгой ходьбы ноги заболели. Сел он рядом с печальным господином в черном, и тронулась машина дальше в свой печальный путь.
Проехали они так километра три, спрашивает г-н Колбаба:
— Простите, сударь, вы не на похороны едете?
— Нет, — промолвил глухим голосом печальный господин. — Почему вы думаете, что на похороны?
— Да потому, сударь, — ответил г-н Колбаба, — что вы изволите таким печальным быть.
— Оттого я такой печальный, — говорит замогильный голосом господин, — что машина едет так медленно и печально.
— А почему, — спросил г-н Колбаба, — такой замечательный «бугатти» едет так медленно и печально?
— Оттого, что ведет ее печальный шофер, — мрачно ответил господин в черном.
— Ага, — промолвил г-н Колбаба. — А позвольте спросить, ваша милость, отчего же так печален господин шофер?
— Оттого что он не получил ответа на письмо, которое отправил ровно год и один день тому назад, — ответил господин в черном. — Понимаете, он написал своей возлюбленной, а она ему не ответила. И вот он думает, что она его разлюбила.
Услышав это, г-н Колбаба воскликнул:
— А позвольте спросить, вашего шофера не Франциком звать?
— Его зовут господин Франтишек Свобода, — ответил печальный господин.
— А барышню — не Марженкой ли? — продолжал свои расспросы г-н Колбаба.
Тут отозвался печальный шофер.
— Мария Новакова — вот имя изменщицы, которая забыла мою любовь, — промолвил он с горьким вздохом.
— Ага, — радостно воскликнул г-н Колбаба. — Милый мой, так вы и есть тот глупец, тот дурак, тот пень, та тупица, тот путаник, тот стоерос, то бревно, та дубина, та балда, то полено, то помело, тот капустный кочан, тот урод, тот пентюх и та кликуша, тот ненормальный, тот помешанный, тот простофиля, тот лунатик, тот юродивый, тот губошлеп, тот распустеха, тот растереха, та тыква, та картофелина, тот шут, тот паяц, тот дурень, тот петрушка, та лапша, тот слюнтяй и тот ванёк, который опустил в почтовый ящик письмо без адреса и без марки? Господи! Как я рад, что имею честь с вами познакомиться! Ну, как же барышня Марженка могла вам ответить, ежели она вашего письма до сих пор не получила?