или, напротив, под листьями салата или ждали случая выскочить ей навстречу из-за какого-нибудь куста. Наконец мы услышали вдалеке рокот мотора их машины и вышли из погреба. Констанс выключила плиту, а я побежала к двери парадного, чтобы убедиться, что они точно убрались и что дверь надежно заперта. Я видела, как их машина выруливает с нашей подъездной дорожки; мне казалось, что я до сих пор слышу, как Хелен Кларк зовет: «Констанс! Констанс!»
– Она точно хотела получить свой чай, – сказала я, обращаясь к Констанс, когда вернулась на кухню.
– У нас только две чашки с ручками, – заметила Констанс. – Здесь ей больше никогда не дадут чаю.
– Хорошо, что больше нет дяди Джулиана, не то одному из нас пришлось бы пользоваться битой чашкой. Ты собираешься вымыть комнату дяди Джулиана?
– Меррикэт. – Стоя у плиты, Констанс обернулась ко мне. – Что же мы будем делать?
– Мы привели в порядок дом. У нас есть еда. Мы спрятались от Хелен Кларк. Чего же нам еще?
– Где мы будем спать? Как станем узнавать, который час? Где возьмем одежду?
– Зачем нам знать, который час?
– Еда рано или поздно закончится, даже припасы в погребе.
– Мы можем спать в моем убежище у ручья.
– Нет. Там хорошо прятаться, однако тебе нужна настоящая постель.
– Я видела матрас на лестнице. Наверное, его взяли с моей же кровати. Мы можем стащить его вниз, вычистить и просушить на солнце. Один уголок у него обгорел.
– Хорошо, – сказала Констанс. Мы пошли к лестнице и неловко ухватили матрас за углы; матрас был неприятно мокрый и очень грязный. Совместными усилиями мы волочили его и тянули по коридору, увлекая за собой щепки и осколки стекла, и протащили через кухню, которую только что отмыла Констанс, к самой двери. Мы были очень осторожны, даже отперев дверь; я вышла первой, чтобы осмотреться по сторонам – нет ли кого? Мы выволокли матрас на лужайку и разложили на солнце возле мраморной скамьи нашей матери.
– Здесь раньше сидел дядя Джулиан, – сказала я.
– Сегодня ему бы хорошо здесь сиделось, на солнышке.
– Надеюсь, ему было тепло, когда он умер. Может даже, он на минуту вспомнил солнце.
– Его шаль была у меня; надеюсь, она ему была не нужна. Меррикэт, я хочу что-нибудь здесь посадить. Отметить место, где он сидел.
– А я хочу что-нибудь для него закопать. Что ты думаешь посадить?
– Цветок. – Констанс нагнулась и ласково коснулась земли. – Какой-нибудь желтый цветок.
– Будет забавно – цветок прямо посреди лужайки.
– Но мы-то с тобой будем знать, почему он тут; и никто из посторонних его не увидит.
– А я закопаю что-нибудь желтое, чтобы дяде Джулиану было тепло.
– Но сначала, ленивица Меррикэт, ты принесешь ведро воды и отмоешь дочиста матрас. А мне придется снова вымыть пол на кухне.
Мы будем очень счастливы, подумала я. Предстояло столько сделать, выработать новые правила для каждого дня, но я знала, что мы будем очень счастливы. Констанс все еще была очень бледна и печальна от того, что они устроили на нашей кухне. Но она оттерла каждую полку, без конца скребла и скребла щеткой стол, отмыла окна и пол. Наши тарелки снова гордо возвышались на своей полке, а пережившие погром жестяные банки и коробки с едой встали плотными рядами в кладовой.
– Я могла бы научить Иону приносить нам кролика для жаркого, – предложила я, и Констанс рассмеялась, а Иона посмотрел на нее невозмутимо.
– Этот кот всю жизнь питался сливками, ромовыми пирожными и яйцами с маслом, так что сомневаюсь, что он способен поймать хотя бы кузнечика, – сказала она.
– Вряд ли мне понравилось бы жаркое из кузнечика.
– Во всяком случае, прямо сейчас я начинаю печь луковый пирог.
Пока Констанс отмывала кухню, я отыскала тяжелую картонную коробку, которую аккуратно разделила на части. Теперь у меня были несколько кусков картона, чтобы закрыть стекла кухонной двери. Молоток и гвозди были в сарае с инструментами, куда их вернул Чарльз Блэквуд после того, как пытался починить сломанную ступеньку. Я начала прибивать куски картона поперек двери, и вскоре стекло полностью скрылось под картоном. Больше никто не сможет заглянуть внутрь! Я забила картоном крест-накрест оба кухонных окна, и в кухне стало темно, зато безопасно.
– Было бы лучше, если бы мы оставили окна грязными, – сказала я Констанс, но она была ошарашена.
– Я не смогла бы жить в доме с грязными окнами, – сказала она.
Когда мы закончили, кухня снова была исключительно чистой, но не сияла на солнце, и я знала, что Констанс недовольна. Она любила солнце, любила яркий свет, чтобы готовить на светлой и красивой кухне.
– Мы можем держать дверь открытой, – предложила я, – если будем все время начеку. Мы услышим, если к дому подъедет машина. Потом я выберу время, – продолжала я, – и подумаю, как бы выстроить баррикады вокруг дома, чтобы никто не смог обойти дом вокруг и пробраться к кухне.
– Не сомневаюсь, что Хелен Кларк вернется.
– Во всяком случае, она не сможет подглядывать.
День шел своим чередом; даже при открытой двери солнце лишь ненадолго осветило кухню, и Иона подошел к стоявшей у плиты Констанс, чтобы потребовать свой ужин. Кухня была теплой, чистой, уютной и такой знакомой. Было бы приятно устроить здесь камин, подумала я, тогда мы могли бы сидеть у огня. Но потом решила – нет; огня с нас уже достаточно.
– Я выйду и проверю, заперта ли дверь парадного, – сказала я.
Дверь парадного была заперта, и снаружи никого не было. Когда я вернулась на кухню, Констанс сообщила:
– Завтра я вычищу комнату дяди Джулиана. У нас осталось так мало места, что мы должны соблюдать чистоту везде.
– Ты будешь там спать? В кровати дяди Джулиана?
– Нет, Меррикэт. Я хочу, чтобы там спала ты. Это наша единственная кровать. Других кроватей у нас нет.
– Мне нельзя входить в комнату дяди Джулиана.
Некоторое время Констанс молчала, рассматривая меня с любопытством, а потом спросила:
– Даже теперь, когда дяди Джулиана нет?
– Кроме того, я ведь нашла матрас и почистила его, и он с моей кровати. Я хочу положить его на пол в моем углу.
– Глупышка Меррикэт. Во всяком случае сегодня нам обеим придется спать на полу. Матрас просохнет не раньше завтрашнего дня, а в кровати дяди Джулиана грязно.
– Я могу натаскать веток и листьев из моего убежища.
– На мой чистый пол?
– Тогда я принесу одеяло и шаль дяди Джулиана.
– Меррикэт, ты уходишь? Сейчас? Так далеко?
– Снаружи никого нет, – сказала я. – Почти стемнело, и я умею быть осторожной. Если кто-нибудь явится, закрой и запри дверь кухни; если я увижу, что дверь закрыта, то пережду возле ручья, пока опасность не минует. И я возьму с собой Иону, он меня защитит.
Всю дорогу до ручья я бежала; однако Иона был быстрее, и когда я добралась до убежища, он уже поджидал меня там. Было