Шел пятый месяц их связи. Катринка любила Мирека все больше и больше. В нем было все, что ей хотелось видеть в любовнике: привлекательная внешность, ум, обаяние, успех, внимание, мужественность. Когда они были вместе, он был ненасытен, желая ее два-три раза за ночь. Катринка была молодая, здоровая, безоглядная в любви, ей всегда было его мало.
Из-за того, что он был женат, они были осторожны, но не скрывались. Они часами болтали в городских кафе, бродили по мощеным тротуарам широких бульваров и узеньких улочек. Бартош обращал ее внимание на поразительное смешение архитектурных стилей: рядом стояли романские церкви и итальянские дворцы, готические башни, постройки в стиле барокко и рококо. Все чудесно гармонировало, придавая Праге великолепие дорогого фарфора.
Он показал ей место, куда во время второй мировой войны попала немецкая бомба, разрушив башню Старо-местной ратуши пятнадцатого века и ее часы с двигающимися фигурками Христа, апостолов и символической Смерти, которая ударяла в колокол. Они прогуливались перед Театром имени Тыла, где в 1787 году состоялась премьера известной оперы Моцарта «Дон Жуан», останавливались на Карловом мосту, чтобы полюбоваться его статуями. Они посещали галереи Национального музея в Штернберкском дворце, старую синагогу, еврейское кладбище. Побывали на представлениях в Национальном театре, танцевали в пивном баре четырнадцатого века, ужинали в дорогих ресторанах. Бартош избегал мест, где он мог встретить тестя или жену, а все остальные его не волновали. Люди, конечно, сплетничают, но у него с женой полное взаимопонимание.
Закончив съемки фильма «Дом на улице Чоткова», он готовил его к выходу на экран и одновременно работал над следующим сценарием. Но это не отнимало у него много времени. Он рано заканчивал работу, по выходным бывал свободен и мог уделять Катринке больше времени. Ему хотелось все время быть с ней, ему нравилось ее общество. Обычно он не любил проводить с женщинами много времени в постели, ему быстро все надоедало, хотелось заняться чем-то поинтереснее романов: быть в кругу восхищенных студентов, например. Но с Катринкой он никогда не скучал. Ее красота пьянила его, ее энергия восхищала, ее вкус к жизни захватывал. Он был безумно увлечен ею как женщиной, чего с ним не случалось раньше.
В выходные, вместо того чтобы отдохнуть, он упрашивал ее поехать за город, не в «хату», где часто бывала Власта, а куда-нибудь в сельский домик в горах или в маленькую гостиницу в Словакии. Из-за тренировок летом и осенью и соревнований зимой Катринка редко сопровождала его, не поддаваясь ни на какие уговоры. Ее преданность спорту удивляла, злила и одновременно восхищала его. Никогда ни одна женщина не могла сказать ему «нет», даже Власта, которую он мог заставить делать все, что хотел. Если Катринка отказывала ему, его недовольство всегда уступало место страсти.
В начале учебного года Бартош снял для Катринки в Малой стране комнату в маленьком очаровательном домике с цветочными ящиками под окнами и красной черепичной крышей. Домик принадлежал матери его школьного друга, погибшего на войне. Бартош помогал ей деньгами и впервые попросил об ответной услуге. Она согласилась, поверив рассказу о случайном знакомстве со студенткой которой негде жить.
Катринка сообщила родителям, что Жужка переехала к Томашу и она тоже хочет оставить общежитие и снять комнату; так как хозяйка, госпожа Колчик, пользовалась хорошей репутацией, Иржка и Милена не возражали. Катринка не лгала родителям, но и не говорила всей правды. Хоть они и хорошо относились к Миреку Бартошу, они никогда не приняли бы его в качестве ее любовника. Даже если убедить их в том, что разница в возрасте ничего не значит, они сочтут его жену непреодолимым препятствием. И никакие разговоры о современных браках не убедят их. Они были религиозны и очень старомодны. Они верили, что брак соединяет до гроба, несмотря ни на что.
– Еще кофе? – спросил Мирек. – Или вина?
Катринка покачала головой.
– Нет, ничего.
Она избегала его взгляда, делая вид, что высматривает официанта, который уже спешил к Миреку. Она решила, что дальше откладывать нельзя. Когда они будут дома, она ему все расскажет.
Они вышли из ресторана и направились к машине. Ночь была холодной, воздух чистым, на фоне звездного безоблачного неба виднелись очертания шпилей освещенных соборов «Золотой Праги Глаза Катринки наполнились слезами то ли от ветра, то ли от красоты этой ночи, то ли от смутного предчувствия. Она дрожала, и Мирек обнял ее.
– Ты замерзла. Бедняжка, у тебя легкое пальто. Я должен купить тебе шубу. К Рождеству. Это будет тебе подарком. Соболья шуба из России.
– Нет, нет, – запротестовала Катринка. – Я не замерзла. Просто чудесная ночь.
За пять месяцев он надарил ей массу подарков: кожаные сумочки из Италии, платья из Франции, флаконы духов «Шанель № 5», немецкий проигрыватель, американские голубые джинсы. Вся эта роскошь была доступна немногим в Чехословакии. В Германии, Швейцарии и скандинавских странах за фильмы Бартоша платили валютой, из путешествий за рубежом он привозил все, что хотел, не имея проблем с таможней.
Когда они приехали домой, госпожа Колчик, которая не желала знать, что творится у нее под носом, уже ушла в свою комнату. Возможно, она не хотела сталкиваться с Бартошем и смущать его. Они с Катринкой могли топать, как штурмовики, она и тогда не вышла бы посмотреть, в чем дело. Но они вели себя тихо, стараясь не беспокоить ее.
Когда они вошли в комнату Катринки, Мирек обнял ее, уткнулся лицом в ее шею.
– О Господи, – прошептал он, – как я скучал по тебе.
Не ответив, Катринка отстранилась.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила она. Мирек удивился и испытующе посмотрел на нее. Что случилось? В душу закрались предчувствия. Уж не собирается ли его Катринка, такая независимая, любящая и свободная в любви, устроить ему сцену? Мирек Бартош питал отвращение к сценам, если они были не на подмостках.
– Хорошо, – сказал он. – Коньяк.
Комната Катринки была очень уютна, как, впрочем, и весь дом. В ней стояла недорогая мебель из светлого дерева и было несколько антикварных вещей. В углу – столик со спиртным. Она подошла к нему и налила коньяк в уникальные бокалы из чешского хрусталя ручной работы, его подарок. Один подала ему, другой взяла себе. Напряженно улыбаясь, отпила глоток; спиртное обожгло горло. Глаза наполнились слезами.
Он поднял бокал. Отпил коньяк, смакуя его вкус, закурил французскую сигарету и замолчал, решив не спрашивать, что случилось. В конце концов, она может не решиться на разговор, и вечер пройдет так, как он рисовал его в своем воображении: обнаженное тело Катринки в различных позах, невыносимо соблазнительное. Внезапно им овладела паника. Не откажется же она встречаться с ним? Конечно, нет. Он улыбнулся. Если решится, то он знает, как повлиять на нее.