— Хорошо, если так. — Она поднялась с кресла. — Ну, мне самой пора ложиться спать. У нас здесь двадцатичасовой рабочий день, три дня подряд работаем, три — отдыхаем. Постарайся научиться использовать для сна во время этих рабочих дней каждый подходящий момент. Остальное наверстаешь во время трехдневного отдыха. Я надеюсь, что Джон присмотрит за тобой, по крайней мере в первый день, чтобы ты не вздумал снимать шлем. Но никто не сможет караулить тебя постоянно, поэтому лучше возьми сразу за правило самому заботиться о себе.
Тонина направилась к двери. Хэл поспешил подняться.
— Подожди, — остановил он ее. Вся его решимость быть сдержанным и неразговорчивым куда-то улетучилась. На этой шахте она оказалась первым человеком, проявившим к нему доброту, и он почувствовал, что не может отпустить ее, не узнав о ней немного побольше. — Джон Хейккила сказал, что ты и раньше работала на этой шахте.
— Да, — подтвердила она, задержавшись у полуоткрытой двери.
— Значит, тебе понравилось здесь, иначе ты бы не вернулась.
— Неверно. — Тонина едва заметно усмехнулась. — Все обстоит как раз наоборот. Я им здесь понравилась. А это означает и лучшую оплату, и возможность положиться на тех людей, вместе с которыми работаешь внизу, в забое.
— Тогда почему ты тогда ушла?
Ее лицо вдруг помрачнело.
— Потому что мне пришлось отправиться с одним человеком в центральный лазарет.
— Это был твой муж?
— Муж? — Казалось, она на мгновение растерялась. — Нет, это был мой брат.
— О-а-а, — издал неопределенный звук Хэл. Внутреннее чутье подсказывало ему поостеречься от дальнейших расспросов, но он к нему не прислушался. — Твой брат начал работать здесь раньше тебя?
— Нет. Я устроила его на работу здесь. — Она помолчала. — Это был мой младший брат. Он надумал поработать в шахте после того, как узнал, что такую работу выбрала для себя я. Он был одного возраста с тобой, когда я в первый раз привезла его сюда. — Она снова окинула его мрачным взглядом. — Я имею в виду твой настоящий возраст, — добавила она.
— А теперь он работает на другой шахте?
Ее лицо застыло.
— Он умер.
— Ох. — У Хэла перехватило дыхание, ему показалось, что пол под ним зашатался, он был готов провалиться сквозь землю. — Прости меня, — пробормотал он заикаясь.
— Он снял этот проклятый шлем. Я миллион раз говорила ему, чтобы он этого не делал!
Она круто повернулась и вышла, резко закрыв за собой дверь.
Хэл долго стоял, глядя на закрытую дверь, потом медленно повернулся, подошел к кровати и стал раздеваться.
Утром его разбудил сигнал оповестителя. Он встал, оделся, вышел в коридор и направился туда же, куда шли все остальные люди. Вскоре он оказался в просторной столовой, где на длинных столах посетителей ждали вареные яйца, тушеные овощи, хлеб, а также бифштексы и сосиски. Войдя внутрь, каждый занимал любое свободное место. Разговоров слышно не было, все энергично наполняли свои желудки. Довольный тем, что вокруг стояла тишина, Хэл устроил себе великолепный и весьма обильный завтрак, однако, покончив с ним и отодвигая пустую тарелку, он с грустью и не без основания подумал, что даже после такой трапезы, достойной самого Гаргантюа, он наверняка проголодается гораздо раньше, чем наступит время обеда.
Видимо, накануне вечером что-то произошло. В это утро кругом царила деловая атмосфера, и вчерашнее опасение, что теперь никто не захочет с ним общаться, постепенно исчезло.
Люди вокруг не обращали на него особого внимания, но и не сторонились его. Когда Хэл выходил из столовой, к нему подошел Джон Хейккила.
— Пошли со мной, — велел Джон.
В дальнем конце барака они вошли в комнату, заставленную вешалками, на которых висели комбинезоны, представляющие собой одно целое вместе с сапогами, перчатками и шлемами; в каждом шлеме имелось широкое прямоугольное окно; сделаны они были из материала, похожего на толстую, грубую ткань. Джон подвел Хэла к вешалке, окинул его взглядом, выбрал один из комбинезонов и перебросил ему.
— Теперь он твой, — сообщил Джон. — Подойдешь ко мне после конца смены, я покажу, как проверять его на герметичность. Ты должен делать это после каждой смены. А сейчас надевай его и присоединяйся к остальным ребятам из нашей бригады.
Хэл так и сделал. В комбинезонах все казались одинаковыми. Лишь невысокий широкий силуэт Джона явно выделялся среди остальных, и, держась за ним, Хэл вскоре уже шагал вместе с остальными шахтерами к туннелю, начинающемуся в дальнем конце площадки. Когда они вошли в него, эхо многократно усилило топот их ног, обутых в тяжелые сапоги на толстой подошве, превратив звук шагов в оглушительный гром. Туннель вывел их на открытое пространство, окруженное стенами из голых скал. В центре зияло широкое отверстие; это было устье уходящего наклонно вниз шахтного ствола, вокруг которого располагались различные устройства и механизмы. Пока Хэл рассматривал все это, из отверстия вырвалось облачко какой-то белесой пыли, а через секунду из устья появилась и поползла вверх большая подъемная клеть. Как только ее пол оказался на одном уровне с поверхностью, она остановилась.
— Всем в клеть, — скомандовал Джон, голос которого, усиленный установленным в шлеме переговорным устройством, приобрел металлическое звучание. Шахтеры начали заполнять клеть. Места в ней хватило всем, но стояли они, плотно прижавшись один к другому. Упакованный в замкнутое пространство комбинезона, Хэл вслушивался в звук собственного дыхания; обычно так дышит задыхающийся человек, но только у него не было никаких причин для этого.
— Эй, Торнхил, не прислоняйся к решетке клети.
Это снова прогудел голос Джона. Хэл, напирая на стиснувшие его со всех сторон тела, послушно подался внутрь клети, подальше от металлических прутьев, отделяющих его от каменных стен наклонного колодца, грубо вырубленных в толще скалы.
— Так, порядок, — прогудел Джон. — Вниз!
Клеть вдруг провалилась и продолжала падать. Почувствовав себя почти парящим в воздухе, Хэл сильнее прижался к находящимся перед ним телам. Он уже начал покрываться потом в своем защитном комбинезоне, но странное дело, неожиданно у него появилось ощущение какого-то внутреннего удовлетворения.
Клеть стремительно уносила его в глубь скального массива Коби. У него больше не оставалось выбора для дальнейших действий. Он был связан обязательствами. Теперь Хэл — шахтер, такой же, как и те люди, что стояли вокруг него. Ему предстоит выполнять одинаковую с ними работу. Когда-нибудь, со временем, она станет его второй натурой, а то, что происходит сейчас, уже можно воспринимать как начало привыкания к своему новому положению.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});