– Соланж, – повторил он, и на сей раз в охрипшем голосе прозвучало откровенное желание. – Если не хочешь, чтобы эта дверь закрылась за тобой навсегда, лучше уйди сейчас.
Она облизала пересохшие губы.
– Я не хочу уходить.
Дэймон не двинулся с места. Глаза его мерцали в темноте, руки сжались в кулаки.
– Ты не понимаешь. Я сделал ошибку, окликнув тебя. Уходи, возвращайся к себе.
Вместо ответа Соланж осторожно переступила через складки одеяла. Тонкая ткань сорочки соблазнительно струилась при каждом ее движении. Подойдя почти вплотную к Дэймону, Соланж отступила на шаг и пристально взглянула в его лицо.
– Я не могу, Дэймон Вульф. Я не хочу возвращаться в свою комнату. Все, что мне нужно, – быть здесь. С тобой.
Дэймон стиснул зубы. Только сейчас ему снилось потаенное местечко их детских игр, а, проснувшись, он увидал в полумраке комнаты Соланж. Сначала ему почудилось, что это лишь продолжение сна. Но это был не сон, и когда Соланж повернулась, чтобы уйти, Дэймон окликнул ее, не думая, что делает. За него говорила его страсть.
– Прошу тебя... – прошептала она и, задрожав всем телом, зябко прижала руки к груди. – Мне так холодно...
Спасения не было. Дэймон сделал последний шаг, и когда Соланж оказалась в его объятиях, она испытала одну лишь безумную радость. Этой ночью она должна возродиться к новой жизни, исполнить то, ради чего явилась в этот мир.
Дэймон целовал ее с прежней, неистовой страстью, и Соланж с такой же страстью отвечала ему. Она осыпала поцелуями его лицо, обвила руками шею, чтобы дотянуться губами до жестких темных волос. Дэймон подхватил ее на руки и, прижав к груди, понес к кровати.
Он хотел, было опустить Соланж на простыни, но она лишь крепче сомкнула руки, не желая выпускать долгожданную добычу. Тогда Дэймон, лукаво улыбнувшись, осторожно лег на постель вместе с ней и нежно прижал ее к себе. Соланж едва не вскрикнула от счастья, всей своей плотью ощутив живой жар его сильного мускулистого тела. Губы их вновь встретились в поцелуе, и пальцы Соланж утонули в волосах Дэймона.
Руки Дэймона ласкали ее тело, обжигая сквозь тонкую ткань сорочки. Сгорая от нетерпения, Соланж хотела, было сбросить ее, но Дэймон удержал ее бережно, но властно.
– Погоди, – сказал он хрипло. – Я сам.
И снова поцеловал Соланж, медленно и жарко, кончиком языка лаская ее нежные, податливые губы. Затем язык его проник глубже, во влажную глубину рта, и Соланж показалось, что сейчас она сгорит дотла – с такой силой охватило ее пламя страсти. Дэймон, однако, не спешил. Придерживая руки Соланж, он с дразнящей улыб кой ласкал ее бедра, нарочно медленно водил пальцами по нежной шелковистой коже, поднимая все выше тонкую ткань сорочки. Соланж упивалась этими ласками, трепетала от предвкушения.
Когда пальцы Дэймона коснулись потаенного местечка между ног, с губ ее сорвался стон. Дэймон заглушил его поцелуем, продолжая ласкать все смелее.
Он неотрывно смотрел на Соланж, зачарованный силой ее желания. Она закрыла глаза, словно пыталась утаить от Дэймона, какое наслаждение доставляют ей его ласки. Губы ее, влажные, припухшие от поцелуев, были маняще приоткрыты. Никого в жизни Дэймон не желал так страстно, как эту женщину, и сейчас она являла собой воплощение страсти. Она была невинно чиста и в то же время нестерпимо соблазнительна, и это сочетание безмерно распаляло Дэймона.
Не отпуская сведенных над головой рук Соланж, он наклонился ниже и покрывал поцелуями ее грудь. Губами он отыскал восхитительно твердый сосок и чуть прикусил его зубами.
Сладостная дрожь пробежала по всему телу Соланж, и она выгнулась навстречу его губам.
– О, пожалуйста, – шептала она лихорадочно, – пожалуйста, скорее...
Дэймон и сам не мог больше ждать. Одним движением он отпустил руки Соланж и сдернул с нее сорочку. Нагота ее была великолепна, волшебна. Округлые груди с розовыми твердыми сосками влекли и манили его, бархатисто-гладкие бедра были по-девичьи стройны, темный шелковистый треугольник между ними сулил немыслимое блаженство, которое до сих пор только грезилось Дэймону в мучительных снах.
– Боже, как ты прекрасна! – благоговейно прошептал Дэймон.
Соланж открыла глаза.
– Ты еще прекраснее, – отозвалась она с серьезным видом.
Дэймон приглушенно рассмеялся, но руки Соланж уже скользили по его телу, пока не добрались до сокровенной мужской плоти. Тонкие пальцы игриво и чувственно коснулись самого его естества. Смех замер на губах Дэймона, сменившись сдавленным стоном.
– Соланж, ты сводишь меня с ума... Перестань, иначе я не знаю, что натворю...
– Ты самый восхитительный мужчина в мире! – с восторгом прошептала она. – Я хочу почувствовать тебя всего, всего...
Сгорая от нетерпения, Дэймон раздвинул коленями ее бедра и опустился ниже, осторожно входя в нее, погружаясь во влажную сокровенную негу. Ему казалось, что еще миг, и он умрет – так велико было наслаждение.
Соланж прильнула к нему, восторженно принимая в себя его распаленную плоть. Дыхание их было неровным и частым. Дэймон погружался в нее все глубже. Ноги Соланж обвили его талию.
В этот сладостный миг исчезло все: горе, гнев, отчаяние, боль прошлого и страх будущего. Во всем мире была лишь одна Соланж. Ее нежная, жаркая, податливая плоть. Размеренное движение их разгоряченных тел. Огонь поцелуев и страстный, невнятный шепот, срывающийся с губ. Она была хрупкой, точно драгоценный хрусталь. Обжигающей, словно пламя. Дэймон жаждал лишь одного – владеть ею вечно.
Соланж выкрикнула его имя, запрокинув голову в неистовом восторге, и вместе они достигли ослепительно сияющей высоты блаженства. Они парили над миром... Все прочее больше не имело значения.
– Дэймон... – прошептала Соланж, глядя в его глаза.
Они лежали, не выпуская друг друга из объятий. Дыхание их становилось все ровнее. Затем Дэймон бережно отстранился и укрыл одеялами их обоих.
В сознании Соланж промелькнула ленивая мысль, что надо бы подняться, уйти к себе, но она не в силах была оторваться от Дэймона. Изможденные страстью, они погрузились в глубокий сон, и Дэймон нежно прижимал к груди самую большую любовь своей жизни, в забытьи упиваясь теплом ее блаженной истомы.
Кто-то колотил в дверь кулаками.
Никто в замке не посмел бы в этот час побеспокоить Дэймона. Во-первых, потому что было еще слишком рано. Во-вторых, потому что на коврике за дверью всегда спал оруженосец Вреден, именно для того, чтобы охранять покой хозяина.
Дэймон прикрыл ладонью глаза и потянулся. В постели было тепло, уютно, и покидать ее совсем не хоте лось.
Соланж! Дэймон подскочил с бьющимся сердцем и тут же увидел, что она по-прежнему рядом, по-детски трогательно свернулась калачиком, подтянув одеяло к самому подбородку. Под его взглядом она пошевелилась, потянулась, с забавным наслаждением зевнула. Дэймон не мог оторвать от нее глаз. Соланж здесь, в Вульфхавене, в его спальне.