Читать интересную книгу Тринадцатый Император. Часть 2 - Никита Сомов

Оценить русское войско было намного проще. Совершенно точно известно, что в 1770 году, когда с начала строительства Моздокской крепости прошло семь лет, гарнизон в ней составлял всего две сотни человек, а в 1773 немногим более двух тысяч. Получается, что одна из самых кровопролитных войн в истории России начинается с атаки силами одного полка против всех сил Кавказа? Это как если бы Наполеон отправил на войну с Российской Империей один полк, а Гитлер в июне 41-го выделил против СССР всего лишь одну дивизию. Это просто откровенное презрение к силам противника. Как такое возможно в войне с грозным и могучим врагом, который мог привести под стены крепости сто тысяч опытных и умелых воинов, а в случае нужды довести армию едва ли не до четверти миллиона? Ответ очевиден - никто не собирался воевать со всем Кавказом и уж точно никто не начинал полномасштабной войны.

Кавказ был разобщен, там не было единства, им там даже и не пахло. Черкесы Западного Кавказа имели возможность выставить армию огромного числа и … одновременно с этим не могли. Это было совершенно немыслимо, просто невозможно собрать столько различных отрядов не одно поколение сводящих между собой кровные счеты без суровой дисциплины. Так получилось, что с одной стороны черкесский воин не слушался приказов, в войсках царила немыслимая для армии демократия и индивидуализм. Воин был волен уйти в любой момент никому и ничего не объясняя и остальные считали это нормой. Командиры в войнах адыгов скорее не приказывали, они просили. Мысль о том чтобы наказывать солдат, ругать или тем более бить или пороть была просто кощунственной. Когда воин считал, что поход ему больше не интересен, когда был недоволен командиром, он собирался и уходил. Я представил себе сюрреалистическую картину, как зимой 41-го с Волоколамского шоссе под Москвой солдаты не из Москвы спокойно уходят на пару месяцев домой, навестить своих жен и мне стало просто не по себе.

Конечно, не так все просто было с черкесскими вольностями. У них существовал сложнейший всеохватывающий свод социальных норм на все случаи жизни - хабзэ, который предписывал, как поступать в определенной ситуации. Этот свод складывался на протяжении многих веков и представлял собой по настоящему уникальное явление. Кодекс правил, которые скорее не соблюдались - ими жили. Он чрезвычайно сложен и изучение его займет много времени, да оно и не столь важно сколько интересно. Важно лишь то, что он был идеально заточен для экономической ниши того мира, в котором жили адыги. Мира, в котором все вращалось вокруг величайшей в мире, по их мнению, Османской империи. Веками они оставались одними из главных поставщиков рабов турецкому султану, а после того как было покорено Крымское ханство, конкурент черкесов на ниве работорговли, то и вовсе стали незаменимы. Однако картина мира с течением времени менялась, Османская империя все сильнее дряхлела и слабла, на севере зажглась восходящая звезда России, а хабзэ оставался неизменным - черкесы по-прежнему были ориентированы только на Турцию.

Именно в сочетании этих факторов и крылась страшная трагедия народностей Западного Кавказа - они не смогли измениться вслед за изменившимся миром. Они жили в своем замкнутом традиционном обществе, не интересуясь делами внешнего мира, пока он не пришел к ним на порог. Чем-то эта ситуация напоминает самоизоляцию Японии которую насильственно нарушили европейцы, за исключением того что основу экономики этого островного государства не составляла работорговля европейцами. Что сделала Япония, получив страшную и позорную оплеуху? Она объявила революцию Мэйдзи, с потом и кровью встраиваясь в существующий миропорядок. Что сделали адыгские племена? Создали ли они так необходимое им государство, созвали ли единую армию, сплотились ли перед лицом могучего северного противника? Три раза нет. Они продолжали жить своей традиционной жизнью, которой многие так восхищаются теперь. Но это не могло продолжаться вечно - Османская империя утратила свою ведущую позицию в регионе, а черкесские набеги сдерживали освоение плодородных земель юга России. Начинает строиться Кавказская линия, начинается планомерное наступление вглубь черкесских земель. Тем временем на Восточном Кавказе талантливый полководец и правитель имам Шамиль сумел объединить под знаменем газавата, священной войны против неверных племена вайнахов: все роды и общины чеченцев, дагестанцев и аварцев. Шамиль под натиском обстоятельств создает исламское государство и делит его на военно-административные округа, вводит налоги, создает регулярную армию и даже не просто заводит собственную артиллерию, а отливает пушки на своих заводах! И все бы ничего, вот только зарождающееся Восточно-Кавказское государство и думать не могло помириться со своим могучим северным соседом. Конечно, не факт что Россия оставила бы планы по присоединению Чечни и Дагестана, однако, иметь под боком маленькое враждебное государство, которое больно кусает, как только у империи скованы руки (как было во время Крымской войны) и не принимать это во внимание просто невозможно. Страна созданная и живущая под лозунгом газавата в принципе не могла мирно жить с нами в регионе, где все не мусульманские земли входили в состав Российской Империи. Не могли по-прежнему жить и народности Западного Кавказа - была построена Черноморская береговая линия положившая конец выгодной работорговле. Весьма примечательно насколько болезненно восприняли утрату возможности торговать рабами адыги, именно тогда они собирают одну из крупнейших своих армий и штурмом, с огромными потерями, берут несколько укреплений.

Российскую Империю в западных статьях часто обвиняли в том, что она не хотела помириться с белыми и пушистыми черкесами, что Россия должна была сесть за стол переговоров. Но сохранилось более чем достаточно свидетельств, как на протяжении целого столетия все попытки России договориться с адыгскими князьями не имели успеха именно по причине того, что черкесы нуждались в набегах. Все попытки заключить мирный договор раз за разом отвергались или договор немедленно нарушался. Даже в 1861 году, когда уже пал Восточный Кавказ, когда против Западного стянули огромную армию, адыгские князья, как и сто лет назад, требовали срыть Моздок и вывести все войска с Кавказа. Насколько сильно нужен был России мир на Кавказе можно судить по тому, как после окончания Крымской войны, несмотря на тяжелейшее экономическое положение России, на Кавказе была сосредоточена огромная армия в 200 тысяч человек. Это больше чем вся регулярная армия Российской Империи в преддверии войны с Наполеоном. Только на покорение горцев с 1856 года шло до 20% бюджета страны. Для сравнения Советский Союз, сражаясь изо всех сил во время Великой Отечественной Войны, отдавал на армию немного более 50%. Такое внимание Кавказской проблеме, когда враг не стоит у ворот твоего дома, ярко свидетельствует о её чрезвычайной остроте.

К концу 1864 года, когда огромной русской армией был полностью покорен Север Восточного и Западного Кавказа, но ещё задолго до окончательной победы во весь рост встала проблема, что делать со строптивыми побежденными. В то время как дагестанцы с чеченцами не представляли значительной угрозы, находясь на значительном удалении от Османской империи, черкесы, в силу своего географического положения, по-прежнему оставались опасны. Для недопущения возможности новой войны, после покорения Кавказа адыгам было предписано покинуть родные, но труднодоступные горные аулы, из которых так удобно совершать набеги, и переселиться на равнины. Для этого им было специально отведено полтора миллиона десятин самой плодородной земли на юге России. Тем же, кто не желал переселяться на указанные места, было велено выехать в Турцию в течение двух с половиной месяцев. Таким образом, черкесским народам был предоставлен один из самых гуманных выборов, который может предоставить победитель, не желающий новой войны. Либо получить одну из самых плодородных земель в Европе и стать русскими подданными, либо беспрепятственно выехать к своим верным союзникам. Совершенно неожиданно для русского правительства львиная доля адыгов ведомая своей знатью и муллами сделала выбор в пользу отправки в Турцию, которая виделась им едва ли не землей обетованной. Сотни тысяч их вышли к морскому побережью в ожидании немедленной отправки в Османскую Империю. Ни сейчас, ни тем более тогда это было просто технически невозможно. Ни русская, ни турецкая администрация не ожидали такого наплыва переселенцев…

Выделенных для перевозки адыгов кораблей катастрофически не хватало. И русские и турки нанимают дополнительные суда, задействуют военные корабли, снимая с них вооружение, раздают деньги и хлеб (правда, в совершенно недостаточном количестве), чтобы помочь адыгам пережить зиму. Но, несмотря на все предпринятые меры, десятки тысяч адыгов погибают на русском и турецком берегах от эпидемий, холода и голода. И все же движение в Турцию не ослабевает. Вслед за первой волной, взбаламученные знатью и религиозными лидерами, начинают переселяться те народы, которые уже десятки лет жили в мире с Российской Империей. Уходят служащие в русской армии офицеры, уходят те, кто годами воевал против немирных горцев. Происходит просто немыслимое. Царская администрация в недоумении шлет в Петербург послание за посланием 'Что делать? Черкесы уходят!' Вот как описывает это генерал Фадеев: 'Вслед за вновь покорившимися горцами потянулось в Турцию довольно значительное число других, живших уже некоторое время под русской властью. Одних побуждал фанатизм, другие не хотели отстать от родственников, третьи шли потому, что мир идет; все ждали щедрых и богатых милостей от хункяра (султана), который представлялся им идеалом всемогущества и неисчерпаемого богатства. Чтобы ни говорили выходящим, у них был один ответ: 'Нам хорошо у вас, но мы хотим положить свои кости на святой земле.' Но на этом странность переселения не оканчивается, далекие чеченцы и даже некоторое количество давно покорившихся осетин желают отправки в Турцию.