генерала Кошкина и содрогнулся от ужаса.
«С самого начала!.. – подумал он. – Боже, но это же катастрофический провал!»
Отто замер. Теперь он не знал не только, что сказать, но и что подумать.
– Послушай, Отто, – в голосе Ганса Вейда было столько холода, что, казалось, стекла машины вдруг покрылись инеем. – За всю операцию по проекту «Елка» отвечал Фил Андерсен. Сегодня же я позвоню доктору Хартли и скажу, что он нашел самого преданного друга в моем лице. Кроме того, я не хочу встречаться с Джоан Макенрой. Как только она выйдет из машины, посадите ее в самолет и отправьте ее… – Вейд хотел сказать «к чертовой матери!», но сдержался. – В Лондон. Я думаю, что у Джоан Макенрой и особенно Фила Андерсена скоро будут проблемы. И создаст эти проблемы один глубоко симпатичный мне человек…
Ганс Вейд замолчал.
– Доктор Хартли? – попробовал угадать Отто.
– А кто же еще?.. – холодно заметил доктор Вейд. – Я думаю, у «Куколки» Макенрой их будет не очень много и она сумеет выскользнуть. Но Филу Андерсену я не завидую!
39.
Они просто шли по улице.
– Миша!.. Мишенька, хороший мой, пойми, что раньше я была похожа на куколку. Не на игрушечную, а на ту, из которой рождаются бабочки. А моя прошлая жизнь была как темный кокон. Но сейчас кокона нет, и у меня прорезались крылья, – Галя немножко горько улыбнулась и взглянула на потупленное лицо Мишки. – Я стану великой шпионкой, Миша. Понимаешь?.. Самой великой, лучше, чем Мата Хари.
– А как же я? – глухо спросил Мишка.
– Прости меня, пожалуйста… – Галя отвернулась, чтобы скрыть вдруг повлажневшие глаза – Я ухожу. Меня ждет работа.
Мишка молчал и рассматривал свои давно не чищеные ботинки.
«Кто же их теперь чистить будет?» – вдруг подумала Галя, проследив взгляд мужа.
Ей вдруг стало страшно.
– Ты мне всю жизнь испортил! – громко, сквозь слезы, крикнула Галя. – Подлец!!..
Несколько прохожих оглянулись и посмотрели на странную парочку.
Мишка еще ниже опустил голову. Галя уходила быстро, не оглядываясь… Мишка думал о том, как и каким образом, он ухитрился испортить своей жене жизнь, если она только что, по ее же словам, начала новую.
40.
Генерал Кошкин посмотрел на часы и подошел к окну.
Мишка сидел в скверике на скамейке и кормил голубей. Голуби разгребали лапками желтую листву. Сизокрылый нахал с хохолком сидел у Мишки на коленях.
«Привык, значит, уже…» – улыбнулся генерал.
Кошкин набросил плащ и пошел вниз.
– Ну, как дела, Михаил Егорыч? – спросил он, присаживаясь рядом. – Прибор-то твой этот… Как его?.. Изделие «Елка», кажется? Работает он?..
Мишка молча кивнул.
– Ты поаккуратней только, – заметил генерал. – А то опять рванет. В институте Тиммана добаловались, понимаешь… Прикрыли они, твою тему, сынок.
Мишка громко вздохнул.
– И я тоже взорвусь, – вдруг пообещал он.
Генерал чуть заметно улыбнулся.
– Может денег мало на проект дали? Так я могу опять, куда надо сходить…
– Все равно взорвусь!
Кошкин взял голубя с колен Мишки и погладил его по голове. Тот клюнул большой палец и с вызовом посмотрел на генерала.
– Ладно, если уж такие дела, тогда запоминай… – генерал отпустил сизаря и откинулся на спинку лавочки. – Стамбул, кафе «Курум-Калым». Встретишься с женой в следующую среду после трех часов. Только учти, у вас с Галей будет не больше десяти минут. Ближе чем на двадцать метров другу к другу не подходить. Кроме того, Галя не сможет снять чадру. Остальное тебе расскажет майор Дубов по дороге. Понял, сынок?..
Мишка радостно улыбнулся и кивнул.
– Только это самое… Мне бы на Галино лицо хоть одним глазком взглянуть.
«Насмотрелись фильмов про шпионов вот и капризничают, – подумал Кошкин. – Совсем как дети, понимаешь».
– Нельзя! – строго сказал он.
– Почему?..
– Потому что так надо.
В окне торчал майор Дубов с биноклем. Генерал Кошкин оглянулся и проследил направление… Дубов рассматривал парочку на дальней лавочке. У парня на голове красовался оранжевый «ирокез», а кофточка весело хохочущей девицы переливалась всеми цветами радуги.
«Не то, не то!.. – генерал Кошкин снисходительно улыбнулся, присматриваясь к молодым людям. – А все почему? Потому что никакого понятия о конспирации, понимаешь».
– Ты терпи, Мишка, – на прощание пожелал Кошкин гостю. – Как говорится, Бог терпел и нам велел. Понимаешь?..
Холодные руки «леди Винтер»
1.
Помощник Эли Форстер Джон Рискин по прозвищу «Дубина» был лыс как куриное яйцо. А когда он сердился, его грубое лицо становилось похожим на физиономию разгневанного индейского божка.
– Я мало знаю о твоем задании, Эли, но, кажется, у нас нет ни единой зацепки, чтобы начать любое дело. Словно нас окружает чистое место, детка, – в качестве доказательства Джон похлопал себя по лысой голове. – Кроме того, я считаю, что русские неуловимые «красотки» – только миф шпионского мира. Но Фил Андерсен и доктор Хартли убеждены в обратном. Перед отъездом Фил намекнул мне, что возможно, этих девушек зомбируют православные монахи-иезуиты где-нибудь в мрачных монастырских подвалах.
Эли Форстер вязала в кресле. Красивое лицо молодой женщины казалось спокойным и при этом чуть насмешливым. Вязальные спицы мелькали в ее руках с удивительной быстротой.
– Среди православных монахов нет иезуитов, Джон, – сказала она.
– Как это нет?! – удивился «Дубина». – Церкви-то у русских есть?
– Да.
– А иезуиты?
– А иезуитов нет.
За последнюю неделю Джон Рискин посетил три пригородных монастыря. Все его попытки пробраться в их подвалы закончились провалом. Последний раз, уже отчаявшийся «Дубина» Джон назвал настоятеля монастыря «святым отцом» и, не смотря на его улыбку, пообещал тут же причаститься и исповедоваться, если ему дадут хоть краем глаза заглянуть в монастырское подземелье. Когда «Дубину» выводили за ворота под руки дюжие монахи, Джон отчаянно сопротивлялся и кричал, но почему-то не о попранной свободе совести, а о свободе слова.
– Фил Андерсен просто пошутил, Джон, – сказала Эли.
У «Дубины» вдруг сильно зачесалась грудь. Он сунул руку за отворот рубашки и наткнулся на крестик. Крестик мешал пятерне, Джонни стащил его и бросил на стол.
Молодая женщина слегка поморщилась.
– Тебе пора принять ванну, Джон.
– К черту ванну!.. У меня нервная чесотка. Эли, я просто не понимаю, что происходит. Ты все время сидишь в номере и ничего не делаешь.
– Ты не прав, Джон. Я уже посетила шесть выставок молодых художников и четыре спектакля в Большом театре, – Эли подняла глаза и улыбнулась. – Иногда мне кажется, что ты не шпион, Джон, а простой ремесленник. Наша работа состоит из тысячи случайностей. Их нужно уметь замечать и использовать. Подойди, пожалуйста,