Избранный поднял бокал и все выпили за здоровье барона.
— Лёха, — чарующим баритоном произнёс Индржих. — Поступай ко мне на службу! Мне такие воины пригодятся!
Рыцари переглянулись и закивали, понимая, что вместе с Паладином смогут одолеть кого угодно.
— Розенфельдов по брёвнышку раскатаем! — хохотнул Ганс, стукая кулаком по столу.
— Всех раскатаем! В труху! — улыбнулся барон, однако Герой остался равнодушен.
— Не, у меня миссия, — ответил он и широко зевнул после сытного угощения. — Зло искоренить. Тут, у вас говорят, какая-та херабора завелась в горах, я вот и пошукаю, чё к чему.
Индржих прищурился и снова улыбнулся.
— Так этим и займёшься! — он указал пальцем на Лёху, будто уже давал приказание вассалу.
— Не, ты уж не обессудь, я птица вольная, — отказал Паладин.
— Да? — спросил Индржих. — Понятно. Жаль, жаль. Мне нужны сильные воины. Ты, видел, да, у меня тут самые сильные мужчины со всей Вольной Марки!
Однако в его голосе никакого сожаления Лёха не уловил, наоборот, барон принялся хвастаться своими бицепсами, показывая Герою литые мускулы.
— Ты потрогай! Вот это сила! — заулыбался Индржих, но Паладин щупать мышцы не стал. — Ладно, давай выпьем тогда. Эй, слуги! Принесите лучшего вина!
Вышколенные слуги прибежали с подносами и двумя кувшинами, разлили вино по кубкам, протянули Лёхе и барону. Вино оказалось красным, тёмно-рубинового оттенка, напоминавшим венозную кровь или перезрелую вишню.
— Ну, за нас! — провозгласил барон.
Чокнулись, выпили. Вкус оказался чересчур сладким, но лучше, чем Лёха ожидал.
Мир стал расплываться, веки потяжелели. Его неудержимо потянуло в сон. Последнее, что Лёха успел понять, это как те же слуги выволакивают его из-за стола.
Глава 40. Dungeon Master
Проснулся Лёха от того, что у него затекли руки. Затекли так, что он перестал их чувствовать, а при попытке открыть глаза или повернуть голову, та начинала раскалываться. Ещё почему-то было холодно. Когда удалось разлепить один глаз, он понял, что он находится в тёмном подземелье, растянутый голышом на деревянном косом кресте.
— Бля, опоили… Сука… — пробурчал он.
В углу тихо потрескивала жаровня, тени плясали на каменной кладке, порождённые тусклыми бликами. Лёха поёжился, насколько смог, попробовал шевельнуть руками. Руки его не слушались, запрокинутые над головой и прикованные к кресту. Что-то ему подсказывало, что даже если какой-нибудь доброхот освободит его — руки повиснут безжизненными плетьми как минимум на пару минут, пока по одеревенелым мускулам не пробежит свежая кровь.
У стены напротив стоял широкий стол. На столе Лёха разглядел свой костюм, аккуратно сложенный стопочкой. А ещё там угрожающе поблескивали различного рода инструменты, хирургические и не очень, и Лёха почувствовал, как у него свело желудок. Двери не было, просто шторка отделяла эту секцию подземелья от тёмного коридора. С той стороны еле слышно доносились приглушённые стоны. Кого-то уже истязали, а Лёха, очевидно, должен был стать следующим на очереди.
— Вот попадос-то, бля… — хмыкнул Герой и попробовал кандалы на прочность.
Но не смог пошевелить ни руками, ни ногами. Стальные кандалы держали крепко. По спине пробежал мерзкий холодок бессильного ужаса, захотелось пить. Лёха облизнул пересохшие губы, вспоминая слова и подарок Ледовласого, мол, используй в самый тёмный час. Этот час, похоже, как раз настал, но шкалик спирта «Рояль» лежал в кармане мастерки, вне досягаемости.
Лёха тихонько кашлянул, звук прокатился по тишине подземелья, будто громовой раскат, отражаясь от стен гулким эхом. Лёхе стало не по себе. Может, лучше было бы и не привлекать внимания раньше времени. Он замер и прислушался.
Стоны, что доносились из тёмных глубин коридора, были какими-то… Неправильными. Вскоре Лёха услышал шаги. Попробовал снова подёргать кандалы, но безуспешно. И на что только надеялся? Липкий страх сковал его члены. Ожидание пытки порой бывает страшнее самой пытки.
Шторка встрепенулась от порыва внезапного сквозняка, и вскоре в камеру вошёл барон Индржих, одетый самым странным образом. Его лицо закрывала чёрная кожаная полумаска, широкую грудь крест-накрест пересекали кожаные ремни, чресла были прикрыты каким-то подобием плавок, тоже кожаных, а на ногах он носил короткие сапоги. Могучие мускулы бугрились и перекатывались, поблескивая в темноте, то ли от пота, то ли натёртые маслом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лёха, несмотря на всю безысходность своего положения, не смог сдержать короткий смешок.
Барон остановился возле стола, бросил короткий взгляд на Избранного, принялся перебирать инструменты.
— Смешно? — поинтересовался он у растянутого на кресте Героя.
Отвечать Лёха не стал. Заговорить с Индржихом ему было просто страшно. Барон повернулся к нему, сложил мускулистые руки на груди, окинул его презрительным взглядом.
— Молчишь? Ну ничего, скоро заговоришь. Всё расскажешь, — хмыкнул он.
Лёха безуспешно дёрнул кандалы.
— Даже не старайся. Зачарованная сталь, — пояснил барон. — Без секретного слова не откроется.
— Да пошёл ты. Чорт, — выплюнул Герой.
Индржих коротко ударил его в живот кулаком, Лёха дёрнулся на кресте, судорожно пытаясь вдохнуть выбитый из груди воздух. Барон широко улыбнулся. Он явно получал удовольствие.
— Сука ты, — прошипел Избранный.
Барон молча ударил его ещё раз. На этот раз Лёха был готов напрячь пресс, но напрягать было особо нечего, и все усилия пропали впустую. Могучий кулак барона снова выбил из него дух.
— Хули надо тебе, — просипел Лёха.
Барон остановился и пожал широкими плечами.
— Понять хочу, откуда ты такой интересный взялся. И зачем рыцарей моих околдовал, — ответил он.
— Мог бы и так поинтересоваться. Я бы тебе ответил как есть. А после такого — хер тебе, педрила, — произнёс Лёха.
— Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, — снова пожал плечами барон и опять ударил пленника в живот.
Лёха стиснул зубы, стараясь не издать ни звука, скосил глаза на показатель здоровья.
Здоровье: 69 %
Вдруг пришла мысль спровоцировать Индржиха. Это же всё игра, верно? Стало быть, когда здоровье упадёт до нуля, Лёха окажется на респауне, целый и невредимый. Но что-то ему подсказывало, что убивать его барон не станет, а если и убьёт, то сперва вволю позабавится. Лёха содрогнулся от очередного удара в живот.
— Ты зачем моих воинов околдовал? — голос Индржиха доносился будто через толстый слой ваты, в голове начало шуметь.
Лёха поднял голову, сфокусировал взгляд.
— Пошёл ты нахер, козёл, — сквозь зубы выплюнул он.
Мучитель сделал шаг назад. На его губах играла презрительная улыбка, а глаза под маской возбуждённо блестели.
— А я ведь ещё даже не взялся за тебя по-настоящему, — вкрадчивым тихим голосом произнёс барон. — Даже бью не в полную силу.
Он напряг бицепсы, грудь, пресс, любуясь своими мускулами, которые медленно перекатывались под кожей, блестящей в красноватом свете жаровни.
— А ведь я могу кулаком пробить человека насквозь, — сообщил Индржих и зачем-то поцеловал собственный бицепс.
— Это не отменяет того, что ты — пидор.
— Я?! — удивился барон.
— Ты, — подтвердил Герой.
— А может, ты — пидор? — спросил барон и резким движением схватил Лёху за яички.
Лёха дёрнулся на кресте, его затошнило от мерзкой смеси ужаса и отвращения. Барон придвинулся ближе, и Лёха почувствовал его дыхание у себя на щеке. Затошнило ещё сильнее. Паладин забился в судорожных попытках вырваться, чувствуя, как деревенеют мышцы и выворачиваются суставы, а из самой глубины души вырывается низкий утробный рык, переходящий в яростный бешеный вопль. Тщетно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Индржих снова отошёл и расхохотался, глядя, как корчится его пленник. Растянутый на кресте Лёха выглядел жалко, но на лице его была написана твёрдая решимость прикончить мучителя, едва он освободится от цепей.