Кстати, и библейские пророки со всеми своими пророчествами и проклятиями шли к Царям.
И здесь впору вспомнить рассказ Соболевского, что это было стихотворение «о повешенных». Вот это-то ключевое для Пушкина в июле-сентябре 1826 г. слово он, вероятно, и приберег для заключительного стиха: «К Царю повешенных явись».
Таким образом, если в основном согласиться с текстом, предлагаемым мемуаристами и критически его осмыслить, то завершающее четверостишие с соответствующими уточнениями прочитывалось бы так:
Восстань, восстань, пророк России,В позорны ризы облекись,Иди, и с узами на выеК Царю повешенных явись.
По крайней мере, можно понять, почему Александру Сергеевичу не хотелось, чтобы Царь увидел это его сочинение.
* * *
Всё сказанное выше позволяет сделать следующие выводы.
Существовали по крайней мере три (а возможно, и четыре) редакции стихотворения «Пророк». Именно их имеют в виду мемуаристы, говоря о нескольких стихотворениях.
Первая редакция «Пророка» была написана Пушкиным в Михайловском вскоре после получения им 24 июля известия о казни пятерых декабристов. Эта редакция открывалась стихом «Великой скорбию томим» и, вероятно, отличалась от заключительной редакции меньшим количеством стихов и другим порядком их следования. На такое предположение наталкивает копия, сделанная С. П. Шевыревым на раннем этапе знакомства со стихотворением Пушкина:
…И шестикрылый СерафимНа перепутьи мне явился.И он мне грудь рассек мечом,И сердце трепетное вынулИ угль, пылающий огнем,Во грудь отверстую водвинул.Перстами легкими как сонМоих зениц коснулся он.Отверзлись вещие зеницы,Как у испуганной орлицы.Моих ушей коснулся он, —И их наполнил шум и звон:И внял я неба содроганье,И горний ангелов полет,И гад морских подводный ход,И дольней лозы прозябанье…
(III, 30; 578)
Порядок стихов здесь – собственно, действий Серафима: вынул сердце, коснулся зениц, коснулся ушей, – соответствует такому же порядку в библейском чтении из Иезекииля, о котором только что шла речь: «…сложи в сердце своем, и виждь очима твоима, и ушима твоима слыши…» Такому порядку очевидно и следовал Пушкин в ранней редакции (или редакциях) «Пророка». Характерно здесь и другое: типичная для мифологической и сказочной традиции тройственность действий Серафима – традиции, которой Пушкин следовал в своих произведениях, и не только в сказках.
Строфа, которую Шевырев приводит четвертой («И он к устам моим приник…»), разрушает эту традицию и выглядит явно избыточной.
Особо замечу, что завершающего четверостишия Шевырев вообще не приводит.
Вторая редакция создавалась, когда Пушкина везли в Москву, т. е. между 4 и 8 сентября. Пушкин, говоря словами Шевырева, полагал, что его везут «не на добро» и переделал тогда последнее четверостишие, придав всему стихотворению характер инвективы против Николая I как палача декабристов. Это четверостишие уже приводилось в связи с его реконструкцией:
Восстань, восстань, пророк России,В позорны ризы облекись,Иди, и с узами на выеК Царю повешенных явись.
Этот вариант стихотворения, как вспоминал А. В. Веневитинов, Пушкин собирался вручить Императору в качестве протеста против его жестоких действий в отношении декабристов. И именно этот вариант (может быть, вместе с первым, написанным в Михайловском) Пушкин искал в доме у Соболевского после встречи с Царем, опасаясь теперь, не выронил ли он его во дворце.
Встреча с Николаем I резко изменила отношение Пушкина к Царю, и он создает новую, третью по счету редакцию «Пророка». Он заменяет первый стих «Великой скорбию томим» на «Духовной жаждою томим», меняет порядок следования стихов, добавляет новую строфу («И он к устам моим приник / И вырвал грешный мой язык, / И празднословный, и лукавый…» и т. д.), метафорически передающую суть обещания Пушкина Императору, о чем уже шла речь. Наконец, он отбрасывает заключительное четверостишие с обвинением Николая и заменяет его новым:
«Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею Моей,И, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей».
(III, 31)
В результате стихотворение приобретает более отвлеченно-философский характер, утрачивает характер политической инвективы, утрачивает связь с темой декабризма и прочитывается теперь как духовный результат встречи с Николаем I в Чудовом дворце. Чтобы подчеркнуть, что он говорит именно об этом, то есть о духовном значении встречи с Царем, Пушкин ставит под стихотворением дату того знаменательного дня, когда эта встреча состоялась: 8 сентября 1826 г.
Возможно, в ходе переработки стихотворения возникала еще какая-то промежуточная редакция, то есть в действительности было не три, а четыре редакции стихотворения «Пророк».
Часть III. Миниатюры: подробности и уточнения
Эта часть состоит из девяти миниатюр, больше половины которых посвящена не прочитанным до сих пор, с моей точки зрения, стихотворениям Пушкина.
Прочесть стихотворение – значит понять его смысл, воспринять то, что хотел передать своему читателю автор. Сделать это порой нелегко, а иногда – совсем трудно. Помню, как я был польщен, когда очень уважаемый пушкинист, прочитав мои соображения об одном из пушкинских стихотворений, сказал, как бы между прочим: «Пожалуй, вы первый сумели прочитать это стихотворение».
Почему же бывает трудно прочитать некоторые стихотворения, в частности, пушкинские? Прежде всего, потому, что не всегда понятно, к кому они обращены или о ком они написаны. Чаще всего это бывает непонятно потому, что Пушкин тщательно устранял из многих своих стихотворений идентифицирующие черты тех, к кому он обращался, или тех, о ком он писал. Делал он это в двух взаимоисключающих случаях: или потому, что кого-то очень любил и не хотел, чтобы его чувство стало достоянием гласности, либо потому, что кого-то сильно недолюбливал и не хотел, чтобы его насмешки, издевки и т. п. носили однозначно адресный характер.
Конечно, скрыть свои симпатии и антипатии Пушкину не всегда удавалось – большинство адресатов его любовных посланий или эпиграмм раскрыты. Их прочтению способствует, как правило, исследование автографов, установление точной даты создания стихотворения, соотнесение этих данных с содержанием стихотворения, с реальными обстоятельствами жизни Пушкина.
На протяжении предшествующих частей книги стихотворения, требующие тщательного прочтения, встречались уже не раз. В этой части предлагается прочтение еще нескольких стихотворений, связанных с именами Булгарина, Жуковского, Александра I («Аквилон»), Кюхельбекера, а также реконструкция одной из строф «Евгения Онегина». Еще два стихотворения и прозаический отрывок в плане их прочтения не являются проблемными. Заметки о них посвящены уточнению подлинного текста Пушкина, по тем или иным причинам измененного в печатных изданиях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});