— Мама ведь не была целителем. Она много не знала… И когда меня с того света вытаскивала… Там столько всего в тонких сферах нарушилось, перекрутилось… Мне многие элементарные вещи недоступны. Светляк, например. Но из того, что мне по силам, учителя и отец попытались вытянуть максимум. Отец сказал, что не допустит, чтобы я погибла от нехватки знаний и навыков…
Чарльз молча подошёл и осторожно обнял ее. Оба на мгновение замерли, затем Селия вздохнула и уткнулась лбом ему в плечо. Чарльз повторил её вздох, легко погладил напряженную девичью спину, прижался щекой к подставленной макушке.
Если бы какой-нибудь живописец в этот момент увидел под прекрасными деревьями с гибко клонящимися к земле ветвями тонкую девичью фигурку в объятиях высокого молодого человека, он бы непременно загорелся запечатлеть этот момент на полотне, и непременно в технике гризайль. Но поскольку ни художников, ни поэтов поблизости не наблюдалось, молодые люди смогли насладиться моментом в тишине и уединении.
— Пора идти, — прошептал он, едва касаясь её виска губами.
— Угу, — посопела она ему в плечо, но отстранилась лишь спустя пару минут, проказливо усмехнулась и, картинно заломив руки, произнесла, — Веди ж меня, мой рыцарь, сквозь тьму и одиночество, к свету, к людям!
— Прошу, моя прекрасная леди! — склонился он в наиучтивейшем поклоне.
На обратном пути Чарльз не гасил светляка, и Селия могла наблюдать как тонкие былинки гоблинского золота тянутся к источнику света, поворачиваясь к нему, по мере того как молодые люди продвигаются по коридорчику. Из-за этого казалось, что бурые пятна мха подрагивают, по их поверхности идёт рябь мелких волн. Девушка зябко повела плечами, всё-таки шевелящиеся кляксы были не самым приятным зрелищем. Когда добрались до лестницы, Селия попросила убрать светляка и несколько минут любовалась сверкающими сокровищами, рассыпавшимися по полу сказочной пещеры. Ей хотелось запомнить именно эту картину, а не неопрятные копошащиеся комки.
Чарльз и Селия аккуратно поднялись по лестнице. Молодой человек осторожно приоткрыл дверь в общедоступную часть оранжереи и замер. За кустом, что заслонял дверцу перехода от любопытствующей публики, слышались голоса.
— Малолетняя избалованная идиотка! Из-за неё придётся менять все планы! — ругался кто-то раздраженным громким шёпотом.
Говоривший немного хрипел, и с равной вероятностью можно было предположить, что голос принадлежит как мужчине, так и женщине.
В ответ раздалось старческое бурчание, призванное, видимо, успокоить возмущавшегося, но цель осталась недостигнутой.
— Раздутое самомнение и гипертрофированное чувство собственной значимости! Как можно было поверить её сказкам?! Она и принц!
Неразборчивое бормотание вновь остановило поток гневных возгласов, но через пару мгновений хриплый голос продолжил:
— Запасной вариант! Если бы это было так просто… Он пропал из виду! А времени всё меньше…
Последние слова уже невозможно было разобрать, так как беседующие отошли довольно далеко.
Чарльз и Селия подождали несколько минут и осторожно выскользнули из зарослей на тропинку. Дело близилось к обеду, и количество прогуливающихся в оранжерее заметно сократилось.
— Нам стоит поторопиться с возвращением, — озвучил очевидное Чарльз.
Молодые люди покинули оранжерею, прибились к стайке таких же припозднившихся ценителей растений и вместе с ними подошли к бальной площадке. Несколько минут потратили на поиски леди Анны и нашли её на одном из диванчиков в обществе дочерей и медведеподобного барона в костюме барсука. Графиня и барон очень оживленно и дружелюбно беседовали. Девочки, видимо изрядно утомленные танцами, тихонько дремали, устроившись в одном кресле.
— Чарльз, Селия! — радостно воскликнула леди Анна. — Вы вовремя! Скоро церемония избавления от масок. Чарльз, надеюсь, ты показал Селии оранжерею?
— Разумеется, — с улыбкой подтвердил тот, помогая Селии устроиться в свободном кресле. После чего сам расположился рядом с мачехой.
— Я всегда знала, что на тебя можно положиться, — она одобрительно похлопала по руке пасынка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Молодые люди с энтузиазмом присоединились к беседе, которую прервали было своим появлением. Обсуждали погоду, участившиеся случаи пропажи драгоценностей, грядущую свадьбу принца и другие не менее интересные вещи до тех пор, пока не раздался мелодичный сигнал к началу церемонии. Динтоны и к ним примкнувшие поднялись и заняли места в традиционной фигуре.
Все пришедшие на маскарад выстраивались в два круга, джентльмены располагались во внутреннем круге лицом наружу, леди во внешнем круге — лицом внутрь. Звучала веселая музыка, и легконогие дамы в пышных платьях, хотя порой встречались и пышнотелые в легких нарядах, неслись по своей орбите в одном направлении, а бравые кавалеры старались не покинуть своей, перемещаясь в обратном. Музыка обрывалась, живая карусель останавливалась, маски снимались. Кавалеры вели доставшихся им по воле случая дам к столу.
Столы в Винг-хаусе не сказать чтобы ломились от деликатесов. Блюда были скорее скромными и сытными, чем вкусными и изысканными. Скудость выбора гармонировала с размером порций. Над меню и сервировкой подшучивали весь год, называя Винг-хаус самым плохим рестораном с самыми высокими ценами, но всерьёз возмущаться не пытались, опасаясь, что в этом случае двери лидонского бала-маскарада захлопнутся перед ними раз и навсегда.
Но в каждом, даже в самом унылом событии можно найти хорошее. Обеды на бале-маскараде в Винг-хаусе всегда быстро заканчивались. Не прошло и часа после снятия масок, а герцогиня Нортенгская уже произносила речь, в которой чествовала весну и приглашала гостей вернуться в танцевальный зал.
Графиня Динтон, после торжественного и несколько утомительного полонеза, направилась к диванчикам, где и столкнулась с баронессой Промпт. Родственницы не виделись с момента совместного посещения выставки. Против всех ожиданий встреча оказалась теплой. Баронесса была любезна и очаровательна. Она искупала в комплиментах леди Анну, и даже присоединившаяся Селия удостоилась сдержанной похвалы. После десятиминутной чрезвычайно любезной беседы баронесса встрепенулась и, плавно поведя рукой и продемонстрировав тонкие запястья, подозвала одну из женщин, небольшая группка которых стояла неподалеку.
— Анна, хочу представить тебе Дороти, — проворковала Миранда. — Чрезвычайно достойная молодая леди. Двоюродная племянница моего дорогого барона Промпта. Мир его праху!
Чрезвычайно достойная молодая леди, подошедшая на жест баронессы, была довольно субтильной особой, с темными гладко зачесанными волосиками, чуть длинноватыми верхними передними зубками и маленькими бегающими глазками.
— Вы звали меня, леди Промпт? — пропищала она, делая такой плавный и глубокий книксен, что впору было назвать его реверансом.
— Да, дорогая. Хочу показать тебя графине Динтон. Всё-таки ты теперь живёшь в моем доме и должна знать членов семьи.
После этих слов Дороти затрепетала так, что добросердечная леди Анна забеспокоилась, не лишится ли девушка сознания. Но, по-видимому, Дороти была крепче, чем выглядела. Она не только не упала в обморок, но и нашла в себе силы выразить глубочайшую признательность своей благодетельнице, облобызав её руки, а также облечь в слова то искреннее восхищение и благоговение, которые она испытала, представ пред очами графини. Лобызать свои руки графиня не позволила. Беседа вскоре сошла на нет, и родственницы распрощались. А пару танцев спустя леди Анна решила, что наступил тот момент, когда покинуть маскарад стало вполне прилично и уместно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
По дороге домой в карете царила уютная тишина, дамы, включая Селию, дремали, Чарльз мужественно боролся со сном, но взбодриться ему помог только утренний воздух, который проворно хлынул в карету, стоило распахнуть дверцу. Путь домой оказался столь же недолгим, как и из дома.
Чарльз помог спутницам выбраться из кареты. Те щурили глаза и зябко кутались в накидки, поднимаясь по ступеням парадного входа. Вся сонная компания, практически не разлепляя глаз, втянулась в холл.