Я с каждым днём любил тебя всё безнадёжней и верней.
Глаза, теперь стыжусь я вас, в ночи вы плачете сейчас, –
Заря свиданья не взойдёт в горячем трепете лучей.
Сто тысяч псов собрались тут, они добычу стерегут,
И Кишвери один из псов, лежащих у твоих дверей.
ТВОИ ГЛАЗА
Твои злорадствуют глаза, когда узрят людские раны,
Как у грабителей степных при близком звоне каравана.
А я, чтоб тонкий стан узреть, согласен в муках умереть,
Ведь пёс сбесившийся отдаст жизнь за глоток воды
желанной.
Припоминаю кудри вновь, и в жилах леденеет кровь,
Так путник ужасом объят, змею увидевший нежданно.
Под раззолоченной фатой недобрый лик таится твой –
Ребёнок увлечён игрой, не зная смысл её обманный.
Я, не предчувствуя беды, целую милых ног следы,
Они священней для меня короны шахской и Корана.
Чуть жёлтый плащ увижу твой, замру, охвачен немотой,
Так умолкает соловей осенним вечером туманным.
Знай, Кишвери отверг Эдем, он на земле доволен всем, –
Порог любимой – это рай, нездешним светом осиянный.
ТВОЙ ЛИК
Словно утренняя роза, лик твой розовый румян,
С прямоствольным кипарисом не сравнится стройный
стан.
Мы шахиней дев прекрасных нарекли одну тебя,
Ты затмила всех красавиц сопредельных с нами стран.
Рок искал тебе подобных, но светильник погасил.
Не луна блистает в небе, – лик твой светом осиян.
Пусть ланиты заалеют от налитого вина,
Позавидует их цвету расцветающий тюльпан.
За блаженство поцелуя я пожертвую душой,
На беду иль на отраду я любимой в жертву дан.
Стережёт ворота рая верный пёс твой Кишвери,
Он к порогу припадает, тайной страстью обуян.
Я ТОМИМ
Печаль мою не видит та, с лицом надменно злым.
Она не спросит про беду, которой я томим.
Коль душу слабую мою потребует она, –
Мой Бог, я жизнь легко отдам, став мёртв и недвижим.
С тех пор, как родинки зерно – источник стольких слёз,
Рок сделал немощным меня, беспомощно-больным.
Едва услышу, как звенит браслет вкруг стройных ног,
Грудь разрывает трудный вздох, страданьем я томим.
Не видя мускусных кудрей и розовых ланит,
Я погибаю, как пчела, вдыхающая дым.
В РАЗЛУКЕ Я С ТОБОЙ
Мне сердце разрывает стон, в разлуке я с тобой.
Столь беззащитно оголён, в разлуке я с тобой.
Последних я лишился сил, и вздох мне губы опалил,
Знай, дух мой пламенем сожжён, в разлуке я с тобой.
Не слёзы хлынули из глаз, а кровь багрово пролилась,
Поток бурлит со всех сторон – в разлуке я с тобой.
Шрам на груди запёкся, рдян, он багровеет
как тюльпан,
И обескровлен, и согбён, в разлуке я с тобой.
Творец, взгляни на Кишвери, его вниманьем одари,
Твой раб печалью удручён, – в разлуке я с тобой.
САД ЛЮБВИ
Пришла весна, и сад любви расцвёл ещё пышней,
Уста прильнули вновь к устам и к розе соловей.
Друг кравчий, чашу поднеси, настал желанный час,
Кто знает, сколько нам ещё прожить осталось дней.
О боже, совершенный лик ты даровал луне, –
Она как ангел хороша и гурии нежней.
Кашмирок чёрные глаза мне горе принесли –
Скитаться должен я вдали от родины моей.
Я достояния лишён – ограбили меня,
Поработительницей злой закован без цепей.
Кровь сердца бросилась в лицо страдальцу Кишвери,
И почернел он и ослеп от родинки твоей.
УВИДЯ
Живу с истерзанной душой, нарциссы глаз твоих увидя,
Напрасно целится стрелок, джейранов вдруг двоих увидя.
Узрел я кольца чёрных кос, и сердце вдруг оборвалось,
Так ужасается дитя, змею в кустах густых увидя.
Не слёзы – кровь из глаз я лил, и мой соперник отступил,
В смятенье прячется индус, кровь на руках чужих увидя.
К устам я припадал твоим, ты ускользала будто дым,
Неверный в Бога верить стал, твой облик средь святых
увидя.
Я, Кишвери, пока дышу, тебе единственной служу,
Верны правителям войска, неустрашимость их увидя.
ОНА КРАСИВА
Румяны щёки у неё, и говорит она красиво,
И тонкостанна, и пряма, и благородна, и учтива.
Источник Хызра нежный рот, на щёчке родинка цветёт,
И кудри, словно гиацинт, и взор – то нежный,
то стыдливый.
О боже мой, как хороша, как роза майская свежа,
Глаза – нарциссы у неё, и сложена она на диво.
На что, ответствуй, о творец, богатство, царственный
венец?
Моё сокровище – любовь, её высокие порывы.
Прекрасно солнце, говорят, но в зной лучи его палят, –
Оно при виде красоты за тучу спряталось ревниво.
Напрасно мне твердит народ: «Жди от любви
одних невзгод –
Твоя возлюбленная, знай, и лицемерна, и гневлива».
Но пред глазами Кишвери ланиты – розовость зари,
Он воспевает красоту, и благодарный, и счастливый.
МОЯ КРАСАВИЦА
О боже, стан, как кипарис, гляжу в смятенье,
что же это?
Цветок граната на заре иль ветвь сирени, что же это?
О боже, видеть довелось мне завитки её волос, –
Лужаек Чина гиацинт, мир в восхищенье, что же это?
О боже, белое чело, зерцало Джама, где светло.
Луна иль солнце луч зажгло, – я в удивленье, что же это?
О боже, может, скорпион опасно в локоны вплетён,
Иль это цепи, чтоб сковать без промедленья, что же это?
О боже, этот звон серёг, зачем меня не остерёг?
Звезда, смутившая Восток в одно мгновенье,
что же это?
О боже, брови полукруг иль тонко выгнувшийся лук,
Иль полумесяц вспыхнул вдруг в ночи весенней,
что же это?
О боже, что я увидал? Ресницы это иль кинжал,
Рой чёрных стрел, сто тысяч жал – мне нет спасенья,
что же это?
О боже, мушка возле рта или перчинка точка та,
Огонь щеки и чернота в соединенье, что же это?
О боже, столь уста малы – глазок чуть видимый пчелы,
Блаженный в них таится мёд для утоленья, что же это?
О боже, праведный отец! Уста – коралловый ларец,
Жемчужины таятся в нём, моё мученье, что же это?
О боже, ямочка ланит, она сокровище таит,
Погибель скорую сулит то углубленье, что же это?
О боже, подбородок тот, как серебристый круглый плод,
Родник Ковсара, копь щедрот, души томленье,
что же это?
О боже, шейка – чудеса, кувшина горлышко, лоза,
А ожерелье вкруг неё для украшенья, что же это?
О боже, тела белизна, жасмин в цвету, любви страна!
За что мучительство терплю? Судьбы веленье,
что же это?
О боже, руки до плеча или секира палача?
Или заветной цели путь, где ждёт плененье, что же это?
Кого прославил Кишвери, луну иль тёплый свет зари?
О, вдохновенье, воспари! Всех совершенней, кто же это?
РУБАИ
Аллаха славил я за то, что юность, день за днём,
С любимой вместе проводил за дружеским столом.
Возьми себе и райский сад, и мёд, и виноград,
Оставь возлюбленную мне, подай кувшин с вином.
* * *
Твой лик – раскрывшийся цветок – приди, о черноокая,
Речь – животворный родничок, приди, о черноокая,
Утешь печальных глаз зрачок, приди, о черноокая.
На миг явись, я изнемог, приди, о черноокая.
* * *
Я болен, и подруга мне достойная нужна.
Та, что была бы весела, отзывчива, верна.
Когда пируем мы, тогда друзей вокруг полно,
Но утешает в скорби нас любимая одна.
Мухаммас
НЕ НАШЁЛ
От души я отказался, но спасенья не нашёл.
Ту, что ярче юной розы в день весенний не нашёл.
Я состарился в разлуке, утоленья не нашёл, –
Полюбил я безответно, утешенья не нашёл.
Я пожертвовал собою, но забвенья не нашёл.
Став скитальцем одержимым, по дорогам я блуждал,
Но владык мягкосердечных я нигде не повстречал.
Я с возлюбленной расстался и отчизну потерял,
Утешителя не видел, чтобы горе врачевал.
Боль сердечную обрёл я, излеченья не нашёл.
Этой ночью я не знаю, где любимая была,
Но глаза хмельными стали, и сама она цвела.
У меня забилось сердце, ослепила очи мгла,
Ты мишенью для насмешек сделать боль мою смогла –
Насмерть грудь мою пронзила, а раненья не нашёл.
Мой цветок, я в разлученье кровью собственной
сожжён.
Стал черней тычинок мака, я клеймом тоски клеймён.
Лик мой стал желтей шафрана, – он слезами окроплён,
В сердце шип вонзила роза, – я копьём любви пронзён.
В цветниках любви доныне я цветенья не нашёл.