Читать интересную книгу Чеченский транзит - Николай Пономаренко

Снайперская война. С той и с другой стороны - чемпионы Союза и мастера, КМСы стрелкового спорта. На соревнованиях часто встречались когда-то, соперничали - чьи острее глаза и реакция лучше. Стоя бок о бок, двое ловили в прорезь прицела мишени и плавно спускали крючки. Из ста выбивали все сто. А теперь они держат на мушке друг друга и так же привычно сквозь оптику фиксируют цель... Говорят, что по двести "зелеными" платят за каждую дырочку в черепе, сердце, пробитое пулей... От них сатанеют солдаты. В затишье, когда расслабляются люди немного, садятся в кружок покурить, один вдруг падает навзничь, кровью обрызгав других. Ведь тихо, ни звука! Ни выстрела, ни разрыва! Откуда она прилетела, злосчастная пуля? Где снайпер засел? Как бесит, страшит укрывшийся где-то умелый и подлый стрелок! Солдаты попрятались было, но стоны упавшего, просьбы помочь заставляют ползти к человеку... Нет, не добьет тот, с оптическим (лазерным?) точным прицелом, не прекратит он страдания раненого, ждет, что к нему подползут.

- Терпи, я сейчас тебя... - солдат потащил было друга подстреленного, но вскинулся судорожно и затих...

Четыреста баксов...

...Человек на втором этаже был брезентом накрыт, слился с кучей щебенки. И лежал без движений. Входящий в квартиру разгромленную только опытным взглядом заметить бы мог необычное. Вновь негромкий хлопок из-под щебня. Ну ладно... Мужчина оставил винтовку, ушел, подобрал на площадке замеченный ранее гранатомет, отодвинув безжизненного владельца, вернулся.

- Эй ты!

Шевельнулся брезент, показалось лицо. Это девушка! Девушка? Мразь! Столько наших ребят повалила!

"Кайкки!" - вспомнил мужчина, как говорила она это слово, когда, отстрелявшись в мишени, свой ствол опускала.

- Кондратьев?! Не надо!

Взрывом гранаты снесло её вниз. Снайпер винтовку свою захватил и пошел на насиженное и удобное место.

"Не жалко, - подумал Кондратьев. - Пусть ещё благодарит, что не взял её в плен. Говорят, что какую-то снайпершу разорвали вчера БТРами..."

...Пришел мальчуган.

- Я голодный. Чего-нибудь дайте. Солдат из коробки с "гуманитаркой" печенье достал и бросил обратно.

- Сам выбирай, что понравится - ешь.

Чечененок порылся, выбрал конфету, зажал в кулаке.

- Ты командир?

- Не, солдат.

- А где командир?

Офицер у стены восседал на упавшем откуда-то кресле. Повсюду валяется мебель. Руководил минометным огнем. Зарядили.

- Залпом!

Пацан подошел и бросил гранату. Звуки взрыва слились с минометным огнем. Командир вместе с креслом, пацан - все осколками посечены.

Солдат онемел у коробки со сладостями. Вот она, месть. Война эта чертова даст отголоски. Дети чеченские мстить будут детям воюющих россиян...

...В Чечне один был сиротский приют. Теперь уже был... Самолеты летели бомбить, и вели их пилоты. Учились пилоты и опыт имели, должны были знать, где избавиться от смертоносного груза. Как американцы бомбили в Ираке войска правоверных? Все в точности до сантиметра они выверяли. Бывали просчеты. Как и этот. Бомбу - в сиротский приют! Да, поблизости располагалась военная техника защищаюицих город. Коварно. Но все же! Единожды ласку отцов-матерей потеряв, обиженные судьбою лишились последнего крова! Нет крови на летчиках этих, слава Аллаху. Попрятались вовремя дети в подвале, а здание рухнуло. Все сорок три ребятенка целехоньки. Вытащили из завалов. Куда их теперь? О горе! Замри, мое сердце...

...МИ-8 летел, груженный лекарствами и едою. Три летчика сверху смотрели на город. В дальнем селе чеченцы нуждались в их грузе. И вдруг пулемет! Пули большого калибра пробили машину. Двоих - наповал. Третий, раненный в ногу, со стоном и болью сумел посадить вертолет. Прибежали с оружием, с криком чеченцы. А с ними ещё иностранные журналисты с видеотехникой, стали снимать. Как выволокли окровавленные тела из машины, как добивали ногами стонавшего летчика, как уложили его на носилки и в плен унесли, как радовались победители грузу лекарств и еды...

Проходя меж рядами. Гусаров видел на носилках совсем ещё ребят. Молодых-молодых... И без ног. И без рук. Что творится?! В кровавых бинтах, с мукой на лице бледно-восковые дети. Это на них были нацелены автоматы, в них попадали осколки бомб, они подрывались на минах.

Да, информация Кади доходила до Андрея, он видел эту войну как бы по видео. А теперь - вот они, испытавшие то, что противно их разуму. Может, ещё и девчат не имевшие здесь - инвалиды. Целым и сильным сейчас не найти достойной работы. А этим парням? А родители их? Что же такое творится?! А вдруг президент их безумный запустит что-нибудь ядерное? Обогащенного урана, как видно, его спецслужбы нагребли достаточно. В Чечне обнаружили уже четыре места с повышенным радиоактивным фоном. Разбираются. Сколько ж увечных добавится? Каждый килограмм радиоактивных веществ, уходящих за пределы России, - угроза будущего ядерного взрыва. А сейчас в Петербурге уже приземлился такой килограмм. На Магомете. И только он, Андрей Гусаров, знает об этом, да ещё Иван, Галия, Кади. И он - отверженный мент, преступник. Война страшна, это видно, а ядерная?

- Туда не ходите. Там очень тяжелый. Как ещё живет со снайперской пулей в сердце? Если долетит, есть надежда, что выживет. Я знаю случай, когда один, горец, кстати, жил с пулей в сердце несколько лет. Потом оперировали, достали.

Гусаров посмотрел в сторону живучего воина. Его гигантское тело едва умещалось на подвешенных носилках. Забинтованный, он кого-то напомнил Андрею, но врач Михайлов вдруг прервал его догадки длинной тирадой. Его как прорвало. Вид у врача был удручающий, как у человека, погруженного в мысли о суициде.

- Последний раз лечу. Хватит. Даже за пять рейсов - во! - провел он рукой по горлу. - Всякое видел, но чтобы изо дня в день в таком количестве! Вон тому парню надо резать ноги по бедра. А рук уже нет! Представляете обрубок?! А ему только девятнадцать лет. За что? У меня сын такой же. Говорят, шесть тысяч долларов надо давать, чтобы в Чечню не отправляли. Убью кого-нибудь из жирных и толстых, скальпелем порежу, ограблю, а за сына заплачу. Две недели. Почти каждые сутки летаю. И каждый раз по двадцать четыре тяжелых юноши. А ведь кто-то ещё и гробы перевозит.

- Куда их потом?

- В госпиталь, в клиники Военно-Медицинской Академии. Я - все. Отлетал. Больше Михайлов в воздух не поднимется.

Врач опять пошел меж рядами носилок. И те, кто был в сознании, с мольбой и надеждой смотрели на него и снова спрашивали:

- Я точно смогу ходить?

- Сможешь, - отвечал тому, у кого уже отрезали голень.

- А мои руки?..

Внизу - разливанное море огней. Внизу - долгожданный, любимый, дорогой - уж и не чаял встречи - город. Андрей угадал, где находится площадь с блокадным мемориалом, две высотки рядом. Сейчас будет посадка. Ах, да, он совсем забыл, что военный самолет может приземлиться и не в Пулково. Все равно где, лишь бы рядом с Петербургом.

Принимали все-таки в Пулково. На самой дальней площадке, подальше от глаз. Брезжил рассвет. Когда заглушили моторы, в наступившей тишине стали слышны стоны и жалобы изувеченных ребят.

К самолету подъехало несколько санитарных машин, бедняг быстро перегрузили. Чувствовался хорошо налаженный конвейер приема раненых с фронта. Врач Михайлов передал документы.

Харитоненко тоже был тронут зрелищем человеческой беды и до самого здания аэропорта молчал и не ерничал. Только выйдя на площадь перед вокзалом с купленными в буфете многочисленными бутербродами, оживился:

- Такси подать, Андрей Витальевич?

Гусаров внимательно смотрел по сторонам. Если есть ориентировка на его розыск - могут встречать. Или пенсион-руководители "сторожок" держат, или Буташев мог стуконуть, что находящийся в розыске может явиться в Петербург. На всякий случай надо подстраховаться.

- Ты машины вроде угонял когда-то?

- Ну и память! До чеченского плена специализировался на свою голову.

- Пойдем!

Гусаров показал издалека на драненький голубой "москвич".

- Что? Вот эту лоханку? Если трахать, то королеву! Я не начинающий. Вон красная "восьмера", давай я её возьму.

- Из-за такой "восьмеры" одна девушка чуть всего не лишилась. Там, в "москвиче", под сиденьем слева кнопочка есть. Включится масса. С замком зажигания сам разберешься. В случае чего - драпай сюда, я прикрою. Мотор можно не прогревать. Он высокооборотистый.

- Ну да, учи ученых. В этой развалюхе?

Харитоненко пошел к киоску, купил зажигалку и направился к "москвичу".

"Действительно, квалификация", - одобрил Гусаров, когда Иван по-хозяйски растопил огоньком клей форточной ручки и, распахнув вскоре дверь, влез в машину. Довольно быстро завел и отъехал. Тут-то он и заметил двух молодых людей, спешащих к красной "восьмерке". "Вот они. Прозевали, ребята".

"Москвич" подъехал к тротуару.

- Дай руль! - поторопил Гусаров Ивана. - И пристегнись.

- В этой развалюхе ремни не предусмотрены.