class="p1">— Разве не этого и добиваются Эрдвиз и Илла? — с болью спросил Саш.
Старик вернулся под вечер следующего дня. Он был утомлен, щеки его ввалились, глаза лихорадочно блестели, но на губах играла улыбка.
— Все получилось! — объявил он с шутливым поклоном.
— Что именно? — не понял Саш.
— Два мальчика, и оба вполне приличного веса! — довольно объявил Леганд и, усевшись у костра, похвастался: — Сразу скажу, что если бы не я…
— Она не смогла бы родить? — поинтересовался Тиир.
— Смогла бы, — серьезно ответил Леганд. — Но один паренек родился бы мертвым. Пуповина почти захлестнула ему горло!
— Что еще? — не отставал Тиир.
— Много чего! — махнул рукой старик. — Язвы, простуды, растяжения, больные суставы, раны… Одна сломанная нога — хвала Элу, она не успела неправильно срастись. Вы слышали крики?
— Мы подумали, что это какие-то ритуальные танцы или песни, — пожал плечами Саш.
— Нет, — поморщился Леганд. — Это как раз мне пришлось потревожить больную ногу одному из мужчин стойбища. Довольно уважаемый человек, кстати. Вообще, если говорить честно, нам здорово повезло.
— В чем же? — не понял Саш.
— Шаман у них совсем мальчишка! — вздохнул Леганд. — Талант у парня точно есть, хотя колдовству не обучен, все делает по наитию. Но вот с врачеванием у него плоховато. В этом деле ведь не только талант нужен, опыт!
— И тут появился знаменитый целитель Леганд и отбил у малыша место шамана! — провозгласил Тиир.
— Вовсе нет, — отмахнулся старик. — Меня совсем не прельщает место шамана в одном из этих племен. Хотя законы гостеприимства дикарям знакомы в гораздо большей степени, чем раддским или имперским крестьянам. И в осторожности им не откажешь. За нами следили от самого первого племени. Серых они считают врагами, но на стычки не идут. В тот раз им не удалось ее избежать, хотя они и попытались. Серые остановились в стойбище, думали, что мы могли укрыться в их жилищах, начали их обыскивать. Это тяжкое оскорбление. Дикари спустили своих волков, а сами ушли в лес. Растворились в нем. В итоге — потеряны три волка, шестеро воинов, а серые лишились большей части лошадей.
— Может быть, именно это нас и спасло, — задумался Тиир.
— Согласен. — Леганд возбужденно оглядел друзей. — А также то, что мы смогли укрыться в топи. Они дети леса, но топи боятся. Теперь они считают, что мы дети топи. Но главное не это!
— А что же? — не понял Саш.
— Все эти племена стоят здесь из-за гигантских черных волков или собак!
— Подожди! — удивился Тиир. — Какая связь между собаками Гиблого леса и дикими племенами?
— Всего я не понял, — с досадой причмокнул Леганд. — Тот крестьянин, что живет с дикими, сам еще не все понимает. Убежал от королевских егерей, наткнулся на племя, прижился. Говорит, что в племенах диких много беглецов из Дарджи, а еще больше их уходит дальше на запад. Вроде бы там даже деревни есть! Но эти дикие здесь, потому что не смогли выполнить ежегодный обряд принесения жертвы. Кстати, из-за этого и погиб их старый шаман. Там в горах у них какой-то алтарь, который они называют Каменным Лесом! Каждое племя раз в год приходит сюда и жертвует этому Каменному Лесу дикого поросенка. Точнее говоря, они всего лишь приносят туда уже приготовленное, закопченное животное, разделывают его на камне и поедают во славу собственного божества.
— Неплохой обряд, — покачал головой Тиир. — Больше похоже на хороший пир после удачной охоты.
— Так или иначе, но ни одно племя не смогло выполнить обряд в этом году! — воскликнул Леганд. — Поэтому они и не уходят от алтаря. Отсюда до него полдня пути. По правилам к алтарю должны идти пятеро — шаман и четыре воина. Так вот все пятеро из этого племени были растерзаны огромными черными тварями! Спасся воин из другого племени, который и рассказал об этом. К несчастью для наших друзей, кстати они называются Детьми Брада, шаман погиб только в их племени, но после происшедшего и остальные племена медлят с жертвоприношениями.
— Они покажут нам дорогу к этому алтарю? — вскочил на ноги Тиир.
— Сядь! — усмехнулся Леганд. — Покажут, только сначала нам надо выспаться, отдохнуть. К алтарю пойдем утром.
— Почему? — не поняла Линга.
— Потому что поросенка еще не закоптили, — объяснил Леганд. — Вы лучше подумайте, что мы будем делать со зверем?
— Со зверем? — переспросил Тиир.
— Или со зверями, — поправился Леганд. — Хотя никто так и не смог толком сказать, сколько их было.
— Справимся как-нибудь, — почесал затылок Саш. — Ведь нас будет девять человек с шаманом?
— Только пять, — зевнул, укладываясь, Леганд. — До завершения жертвоприношения мы считаемся воинами племени.
— За что такая честь? — не понял Тиир.
— За мои целительские способности, — объяснил старик. — Да и повезло нам просто. Это высокое дерево священное, оно и называется — брад. Путник, который останавливается под ним, считается не только другом, но и братом!
— Понятно! — Тиир поднял глаза на раскидистую крону. — Как мы удачно остановились! Могли обойтись и без целительства.
— Не могли, — пробормотал, уже почти заснув, Леганд.
Малыш-шаман явился утром в сопровождении четверых воинов. Они принесли небольшой запас пищи, грубоватый, но крепкий лук для Линги и корзинку, издающую восхитительный аромат.
— Давно уже я не слышал таких запахов! — Тиир мечтательно втянул воздух. — С тех пор как последний раз забирался на королевскую кухню. Давно это было!
— Запах действительно замечательный! — поклонился шаману посвежевший после безмятежного сна Леганд и получил в ответ от маленького дикаря в расшитой бисером шкуре такой же поклон.
— Лет восемь пареньку, не больше, — шепнул Саш Линге, рассмотрев важного мальчишку с каменным ножом в руке, который и сам настороженно разглядывал чужаков.
— Его зовут Ук-Чуарк! — представил малыша Леганд и, вновь поклонившись шаману, взял в руки корзину. — А здесь жертва для Каменного Леса. Надеюсь, никому не надо объяснять, что, несмотря на восхитительный запах, раньше времени нельзя не только отщипнуть хотя бы кусочек, но даже заглядывать в корзину.
— В связи с тем что корзина у тебя в руках, Леганд, — пробормотала Линга, озабоченно примеряя к плечу новый лук, — мне кажется, что эти слова ты говоришь прежде всего самому себе.
— Отчасти ты права, Линга, — с улыбкой согласился старик. — Признаюсь, воля у меня крепче