– Они не смогут! Не потянут!.. – попытался горячо возразить черноволосый невольник. – Ослямы их размажут, как раздавили до этого!..
– Ты про наш, годичной давности поход на Русь? Ха, не смеши! Как я слышала от являющегося почитателем моего таланта старого знакомого, родовитого горе‑вояки, воротившегося оттудова, мы шесть месяцев не могли взять всего один‑единственный несчастный городишко русичей, чьё войско уступало непобедимой ослямбской орде более чем в десять раз по численности! И в конце концов сумели одолеть Мирград лишь с помощью чёрной магии да предательства, – провидица ехидно воззрилась слепыми очами на своего собеседника. – А теперь покумекай, что будет, коли разрозненные княжества русов объединятся монолитной скалой?
– Если остальные варвары хоть на сотую долю так же хороши, как их могучий соплеменник, – Лазар нервно стрельнул взглядом на кулёк с кровавым песком, – то мир в ужасе содрогнётся, а Ивропия сгинет в огненной бездне! Пред тем сильно пожалев, что вообще посмела чихнуть в сторону Руси…
– Именно!.. – многозначительно прострекотала седовласая «девочка». – Начинаешь прозревать, вифириец!..
– Но почему ты никому не рассказываешь об этом⁈ – нервно вскричал вскочивший на ноги Лазар. – Нужно немедленно доложить!..
– Кому, уж позволь полюбопытствовать? Кому я должна поведать сию душещипательную историю, возникшую в моём воспалённом воображении? Может, императору Эдизу? – вещательница взмахом руки успокоила Зулука с Озгюслом, спешно просунувших на крик Лазара встревоженные ряхи в дверной проём, и едва заметным кивком головы отпустила их, затем по новой ёрнически уставившись белёсыми зеницами на снова присевшего гостя. – Думаешь, владыка Ослямбской империи аль кто‑то из его великородных, непомерно напыщенных советников станет слушать какую‑то бывшую рабыню, а нонче бедную слепую девчушку с очень сомнительной репутацией? Властитель даже не знает о моём существовании! А попробовать попасть к нему на приём с подобными откровениями, это верный, причём наикратчайший путь к яркому костровищу во славу падальщика Ахримана! Например, за богохульство, ересь и подстрекательство к смятению слабых духом!..
Прорицательница задумчиво пожевала губами, после чего резко встрепенулась:
– На этом, пожалуй, всё; твоё время вышло! Да и речи у нас начинаются бессмысленные, переливание из пустого в порожнее, – Фейза подвинула в сторону Лазара мошну с омытым кровью Ратибора песком. – Забирай и уходи! Береги как зеницу ока сей кисет, а лучше выбрось в Большую воду его содержимое аль развей где‑нибудь в дремучих болотах, от греха. По существу же я всё сказала; более я ничем помочь тебе не могу. Если только лишь намекнуть, что опасную игру ты затеял, но она стоит свеч, коли не разругаешься и не предашь одного, хорошо тебе знакомого, огнегривого великана.
– Ты знаешь про зреющее… недовольство?.. – деликатно выдохнул поражённый глава чистильщиков, сграбастав перед этим со стола мешочек с песком и запрятав в укромный кармашек в грязных, замызганных портках.
– Восстание, ты хотел сказать? – улыбнулась уголками губ Фейза.
– Тихо ты… – ошеломлённо пробормотал черноволосый невольник. – И давно в курсе?..
– Да прилично уже! – едко фыркнула прорицательница.
– А чего не сдашь нас? Ты ведь чистокровная аскерка!..
– Да того, что сама рабыней была, и если представится возможность свергнуть существующий строй и освободить из неволи моих братьев по рабскому ошейнику, я буду только рада!..
Фейза вдруг осеклась, стремглав закатила слепые глаза и тут же затряслась, как в лихорадке. Впрочем, быстро придя в себя, чем‑то не на шутку перепуганная предсказательница нервно огляделась незрячим взором. Затем вещательница с оторопью уставилась невидящими очами на Лазара, как будто впервые его сейчас пред собой учуяла, и ошеломлённо, с горечью, проскрипела:
– Ну надо же!.. Постоянно предсказывала кому угодно из людей, кроме себя нелюбимой, ибо скрыто тёмной пеленой моё будущее всегда оказывалось… А тут на тебе, смерть свою скорую увидела!.. Похоже, вифириец, ты последний мой посетитель… Немедленно уходи, если хочешь жить! Убирайся! Вон! – неожиданно голосисто взвизгнула прорицательница, при этом споро вскакивая со стула. И в тот же миг сверху что‑то громоподобно ухнуло, как будто нечто тяжеленное могучим прыжком опустилось на крышу, пробивая своим немалым весом каркас из балочных перекрытий. Знатно затрещал осыпающийся щепками и трухой потолок. И вот, спустя мгновение проломив старенькую тростниковую кровлю, аккурат напротив слепой «девочки», разваливая при этом стол на мелкие лучины, рухнула здоровенная серая, слегка сутулая обезьяна ростом за два метра. Озлобленное, истекающее дурно пахнущей слюной, отвратное рыло громадной гориллы‑людоеда (а незваный гость оказался не кем иным, как печально знаменитым бугузом) с массивной, сильно выдающейся вперёд нижней челюстью, с двумя торчащими из неё, как у иберийского тигра, большущими саблевидными клыками, явно не предвещало ничего хорошего хозяйке дома. Шустро сграбастав правой лапой за талию инстинктивно было в ужасе отшатнувшуюся незрячую прорицательницу, черноглазая обезьяна резко притянула к себе беспомощную Фейзу. Затем кровожадное чудовище острым, словно бритва, когтем на левой длани деловито‑привычно, как серпом, ловко срезало скальп с волосами своей несчастной жертвы, после в нетерпении швырнув его на пол. Очевидно, человеческие волосы в меню кошмарной зверюги не входили.
Тем часом многострадальная вещательница едва‑едва успела истошно заверещать от дикой боли и страха, как широко раскрывшаяся бездонная пасть пожаловавшей столь нежданно‑негаданно лютой твари с противным чавканьем сомкнулась на маленькой головушке седовласой «крохотули». Чрезмерно выпирающие бугристые желваки на оскаленной морде людоеда ритмично задвигались, сопровождаемые жутким хрустом играючи дробящегося людского черепа, и крик бедной слепой «девочки» тут же прервался, как, впрочем, и её долгая, насыщенная печальными событиями жизнь.
Между тем в гостиную, начавшую потихоньку заниматься пламенем от упавших со стола свечей, с дубинами наперевес влетели Зулук с Озгюслом, потрясённо вытаращившись на ужасное создание, успевшее сожрать уже полголовы их обожаемой покровительницы. Бугуз же, продолжая сжимать тело горемычной предсказательницы, обернулся к ворвавшимся охранникам, с едким прищуром на секунду на них воззрился, после чего довольно откусил от туловища несчастливицы Фейзы вторую, нижнюю часть её черепа, по новой с аппетитом гадко зачавкав.
Верные своей хозяйке, как собаки, телохранители, горестно взвыв от ужаса и ярости, отчаянно бросились на здоровенного людоеда, огибая с двух сторон огорошенно пятившегося к выходу Лазара, наконец, пришедшего в себя и пытающегося копчиком нащупать входную дверь неказистой избушки. Но прежде чем выскочить вон, глава чистильщиков успел в ненужных человеческому глазу подробностях рассмотреть, как громадная злобная горилла, отшвырнув в сторону безжизненное туловище своей первой жертвы, грозно взревела и ринулась навстречу чернокожим бойцам, потерявшим от охватившего их горя всякую осторожность. Удивительно ловко для своих внушительных габаритов двигаясь в небольшом помещении, бугуз с ходу, одним взмахом могучей правой лапы проломил лицевую кость кинувшемуся на него первым Зулуку, смачно вгоняя длинные, изогнутые, словно кинжалы, когти глубоко в глазницы успевшего лишь предсмертно охнуть обережника. Затем, быстро стряхнув со своей окровавленной длани безжизненное, обмякшее тело, людоед сноровисто увернулся от просвистевшей под его челюстью шипастой дубины, тут же молниеносным ответным ударом вонзив когтистую лапищу в живот выпучившему очи, страшно захрипевшему Озгюслу. После чего бугуз, откровенно наслаждаясь чинимой им кровавой бойней, не спеша потянул длань на себя, вытаскивая наружу горячие внутренности ещё не отошедшего в мир иной противника, силящегося что есть мочи закричать от сковавшей его нестерпимой боли. Но вместо этого Озгюсл лишь неконтролируемо выплёвывал багровые сгустки в харю невероятно свирепой твари, явно вознамерившейся выпотрошить верного телохранителя Фейзы ещё при его жизни.