обнаружат здесь его следы. Причем в таких местах, проверить которые вам и в голову не придет. Какая-нибудь щель в паркете, а в ней — осколки его черепушки.
Коди оперся на плаху. Несколько раз провел ладонью по губам и с шумом втянул через ноздри воздух.
Наконец он сказал:
— Значит, предлагаешь держать его здесь до темноты?
Леонард кивнул:
— Да, сэр.
— А потом куда?
Леонард пожал плечами:
— Я знаю подходящую помойку в Медфорде.
— Помойку? — переспросил Коди. — В смысле, чью-то засранную квартиру? Или настоящую свалку?
— Настоящую свалку.
Коди всерьез задумался. Несколько раз обогнул плаху. Открыл кран над раковиной, но вместо того, чтобы умыться, только наклонился и некоторое время принюхивался к струе воды. Потом выпрямился и, выгибая спину, сделал несколько упражнений, пока не захрустели суставы. Затем уставился на меня, жуя изнутри собственную щеку.
— Ну ладно, — сказал он наконец. — Меня это устраивает. — Он улыбнулся Леонарду. — Ну круто ведь, а?
— Что именно, сэр?
Он с силой хлопнул в ладоши, затем сжал руки в кулаки и воздел их над головой:
— Вот это все, Леонард! У нас есть возможность совершить офигительную вещь! Обосраться, до чего офигительную!
— Да, сэр. Но что мы будем делать сейчас?
Леонард лег грудью на стол. Выглядел он так, будто его придавил многотонный грузовик.
Коди махнул рукой:
— Да без разницы, блин. Пусть вместе с нами смотрит порнуху в гостиной. Я сварю яйца и покормлю его с ложечки. Как агнца перед закланием, и все такое.
Леонард, как мне показалось, не вникал в смысл слов Фалька, но все равно согласно кивнул:
— Да, сэр. Прекрасная идея.
Коди упал передо мной на колени.
— Ты любишь яйца, Патрик?
Я взглянул в его лучащиеся радостью глаза:
— Ты ее изнасиловал?
Он склонил голову налево и какое-то время смотрел в пространство.
— Кого?
— Сам знаешь кого, Коди.
— А ты-то как думаешь?
— Я думаю, что ты самый подходящий подозреваемый. Иначе меня здесь не было бы.
— Она писала мне письма, — сказал он.
— Что?
Он кивнул:
— Этого ты не знал. Она писала мне письма и спрашивала, почему я не понял ее намеков. Или я не мужик?
— Брешешь.
Он хихикнул и хлопнул себя по ляжке:
— Нет, нет, в этом-то весь прикол.
— Письма, — сказал я. — С чего бы, Коди, Карен Николс стала писать тебе?
— Потому что она этого хотела. До смерти хотела. Все они одинаковые. Все похотливые суки.
Я покачал головой.
— Не веришь? Ха! Подожди, сейчас я их принесу.
Он встал и отдал пистолет Леонарду.
Леонард сказал:
— И что мне с этим?..
— Дернется — застрелишь.
— Он же связанный.
— Леонард, я тебе деньги плачу. Завали пасть и делай как сказано.
Коди вышел из кухни. Я слышал, как он поднимается по лестнице.
Леонард положил пистолет на стол и вздохнул.
— Леонард! — позвал я.
— Заткнись, сука.
— Чем дальше, тем больше эта идея ему нравится. Не надейся…
— Я сказал…
— …что он успокоится.
— …завали варежку!
— Он же как думает? Убийство! Как круто! Новое развлечение!
— Заткнись!
Леонард закрыл лицо ладонями.
— А когда он меня замочит, Леонард… Неужели ты думаешь, ему хватит мозгов не попасться?
— Не все же попадаются.
— Ну да. Но не в нашем случае. Он облажается. Возьмет домой сувенир на память. Расскажет приятелю или незнакомцу в баре. А что потом, Леонард? Ты веришь, что он не расколется, когда его прижмет окружной прокурор?
— Я тебе сказал: заткни…
— Да он запоет как соловей, Леонард. Сдаст тебя с потрохами.
Леонард поднял пистолет и направил его на меня.
— Заткнись, или я сам тебя завалю. Прямо здесь и сейчас.
— Ладно, — сказал я. — Только вот еще что, Леонард…
— Я тебе не Леонард!
Он опустил пистолет и снова закрыл глаза ладонями.
— Вот еще что. И учти, я тебе лапшу на уши не вешаю. У меня есть очень, очень серьезные друзья. В том смысле, что тебе придется молиться, чтобы первыми тебя сцапали копы.
Он поднял голову.
— Думаешь, я боюсь твоих друзей?
— Думаю, что начинаешь бояться. И это очень умный ход, Леонард. Ты когда-нибудь сидел?
Он покачал головой.
— Брешешь. Сидел. Я таких, как ты, насквозь вижу. И работал ты не один, а с братвой. Промышляли где-нибудь на Северном берегу, а?
Он сказал:
— Иди в жопу! Не старайся, не запугаешь! У меня, мать твою, черный пояс. Я седьмой…
— Ты можешь быть хоть плодом запретной любви Брюса Ли и Джеки Чана, Леонард. Но Бубба Роговски с корешами все равно тебя с говном съедят.
Услышав имя Буббы, Леонард снова схватил пистолет. На меня он его не направлял, просто схватил.
Сверху слышался торопливый шум шагов — Коди взад-вперед носился по спальне.
Леонард судорожно выдохнул.
— Бубба Роговски, — хрипло прошептал он. Прочистил горло и добавил: — Никогда о таком не слыхал.
— Ну да, Леонард, конечно.
Леонард посмотрел сначала на пистолет в своей руке, а затем на меня.
— Серьезно, я…
— Леонард, помнишь, как Дубину Мортона замочили? Наверняка помнишь. Он как раз на Северном берегу тусовался.
Леонард кивнул, и левая щека у него дернулась в нервном тике.
Я сказал:
— Слышал, кто его замочил? Я почему спрашиваю? Это было одно из самых громких дел. Говорят, череп Мортона был похож на помидор после взрыва динамита. Говорят, его по зубам опознавали. И еще говорят…
Леонард сказал:
— Ладно, ладно, черт.
В спальне наверху Коди с грохотом выдвинул ящик и закричал: «Эврика!»
Я поборол в себе паническое желание оглянуться через плечо или посмотреть на потолок. Когда я заговорил, мой голос звучал спокойно и мягко:
— Рви когти, Леонард. Бери пистолет и чеши отсюда. Не теряй ни минуты.
— Я…
— Леонард, — прошипел я. — Или копы, или Бубба Роговски, но кто-то тебя за это прижмет. Ты и сам понимаешь, что Коди тебе не защитник. Балду гонять у тебя времени больше нет. Или ты с Коди до конца, или ты валишь.
Леонард сказал:
— Слушай, я тебя убивать не хочу. Я просто…
— Тогда вали, — сказал я ласково. — Не раздумывай. Просто вали.
Леонард встал, оперся потной ладонью о плаху и несколько раз глубоко вздохнул.
Я распрямил спину и начал подниматься. Едва я встал в полный рост, как голова у меня закружилась.
— Возьми пушку, — сказал я, — и дуй отсюда.
Леонард посмотрел на меня. Лицо его напоминало маску глупости, страха и растерянности.
Я кивнул.
Он вытер губы ладонью.
Я смотрел на него.
А затем кивнул Леонард.
Я поборол