Читать интересную книгу Дни минувшие (Исторические очерки) - Манаф Сулейманов

После того, как царь казнил Залим-хана, Мухтаров перевез его сына и дочь в Баку, содержал их как родных детей, а затем отправил обоих за свой счет учиться в Петербург. Юноша стал агрономом, а девушка врачом.

Где-то в середине 1913-го года по всему Баку были расклеены афиши, извещавшие о том, что в театре Гаджи Зейналабдина Тагиева состоится концерт Кати (Фатьмы-ханум) Мухтаровой. На афише была изображена очаровательная девушка, пляшущая под звуки шарманки.

О предстоящем концерте поместили информацию все бакинские газеты. Например, одна из газет извещала: "В среду, 26-го числа, в театре Гаджи Зейналабдина Тагиева будет дан концерт вокальной музыки с участием известной певицы-шарманщицы Кати Мухтаровой".

Биография и жизненный путь Кати Мухтаровой довольно необычны. Девочкой она бродила по Саратову с шарманкой и пела незатейливые песни, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Услышал как-то Катю профессор Саратовской императорской консерватории и поразился чистоте ее голоса. Пригласил ее в консерваторию и попросил спеть в присутствии преподавателей, пианистов, певцов. Все были очарованы голосом девушки.

Ей предлагают поступить в консерваторию на отделение вокала, что Катя и делает. Однако семья девушки не в состоянии была платить за обучение. Поэтому в летние месяцы Катя отправляется в "турне" по городам России, исполняя песни и классические русские романсы в сопровождении любимой шарманки. В один прекрасный день Катю встречают миллионер Муртуз Мухтаров со своей женой Лизой-ханум. Они удочеряют Катю, дают ей новое имя - Фатьма. Катя-фатьма успешно оканчивает консерваторию. А в годы Советской власти Фатьма Мухтарова стала прославленным мастером азербайджанской оперной сцены.

Человек широкой натуры, редкой смелости и гордости, Муртуз Мухтаров в то же время был личностью деловой и предприимчивой. Пришли к нему как-то трое молодых людей - собирали пожертвования в пользу бедных студентов-азербайджанцев. Нефтяной магнат говорит: знаете что, дорогие мои, я никогда в жизни не тратил денег впустую. А научу-ка я вас вот чему. Дайте мне вексель, возьмите деньги в долг и откройте в городе мануфактурную лавку. Сами торгуйте, сами управляйте. Я такую студенческую лавку в Петербурге видел. Они получают неплохую прибыль. Я пошлю письма мануфактурщикам Москвы и Питера, чтобы продавали вам ткани подешевле и в кредит. А когда подзаработаете, отдадите.

Студентов не прельстило предложение Мухтарова, и они ушли с пустыми руками.

...Известным в Баку и далеко за его пределами нефтепромышленником был также ШАМСИ АСАДУЛЛАЕВ. Подобно Муртузу Мухтарову, он родился в Амираджанах и происходил из рода батраков и аробщиков. Отец, братья и он сам подряжались на уборку пшеницы и ячменя, которые сеяли в Сураханах, затем перевозили урожай с поля на мельницу, или же отправлялись с грузами из Баку в Тифлис и обратно.

Благодаря разразившемуся в Баку нефтяному буму, Шамси становится миллионером. Закладывает промысла, создает свой нефтеналивной флот. Строит для семьи величественный особняк. Бывший дом миллионера Асадуллаева основным фасадом выходит на улицу Гоголя, два других фасада смотрят на улицу Толстого и Ази Асланова. Были у него в городе и другие здания.

Каспий и Волгу бороздили морские и речные суда, перевозящие нефть и принадлежащие Шамси Асадуллаеву. В народе его прозвали "гроза Нобелей". Действительно, где бы ни открывали свои конторы и отделения братья Нобель в России, Туркестане, Иране, даже в Финляндии,- рядом с ними немедленно появлялась контора Шамси Асадуллаева, который продавал нефть значительно дешевле и тем самым переманивал клиентов шведской фирмы.

В конце октября, когда навигация на Волге прекращалась, цены на нефть в Баку сильно падали. Этим пользовались крупные нефтепромышленники, в частности, Шамси, скупая у мелких владельцев нефть за копейки и наполняя цистерны и резервуары. Весной они отправляли нефть клиентам и продавали ее в несколько раз дороже. Так наживались огромные состояния.

В Баку у Шамси была жена-мусульманка. Он имел от нее двух сыновей и двух дочерей. В Москве он содержал вторую семью. Отец его русской жены Марии Павловны - был сенатором и человеком, приближенным к царской фамилии. С помощью тестя-сенатора и "черного золота в Баку все двери Москвы и Петербурга распахнулись перед вчерашним батраком настежь. Вскоре он построил на берегах Невы, неподалеку от Зимнего дворца, красивый особняк. Да и в Москве отгрохал для Марии дом с бассейном и оранжереей. Каждый год они отправлялись с женой в путешествие по городам Европы, подолгу жили на знаменитых курортах.

Зиму Шамси, как правило, проводил в Москве или Петербурге, заключал сделки с купцами, а к Новруз-байраму возвращался на родину, чтобы самолично проследить за отправкой нефти клиентам. Он приезжал в свое имение в Мардакянах и все дни проводил в кутежах и веселье, закатывал пиры закадычным друзьям, рассказывая им байки и анекдоты из жизни великосветского Петербурга. Часто устраивал званые обеды в своем бакинском доме. Тогда на центральном куполе взвивался штандарт, оповещая округу о том, что миллионер Асадуллаев просит пожаловать к себе друзей и родных на меджлис.

Старый буровой мастер, ветеран труда Мовсум-киши как-то рассказывал: "Была середина весны. Прошел Новруз-байрам. Я работал в саду своего родственника, Муртуза Мухтарова. Поливал цветы, взрыхлял землю лопатой, кормил птиц, в развешенных по саду в клетках и певших на сотню голосов. Рядом, в небольшом открытом загоне, резвились джейраны и маралы. Казалось, все - и цветы, и птицы, и звери - приветствуют весну. Ко мне подошел нукер и сказал, что Муртуз-ага просит вас пожаловать к нему. Я поднялся на застекленную веранду. Муртуз Мухтаров говорит мне:

"Сынок, Ага Шамси из Московии вернулся, он на своей даче сейчас. Сходи к штукатурщику уста-Месмели, пускай заглянет ко мне вечерком. Наведаемся к Ага Шамси. Уста-Месмели - человек словоохотливый, с ним в компании не скучно".

Словом, собрались мы и пошли вечером к Асадуллаеву. Он играл в нарды. Принял нас сердечно, велел приготовить чай. Настроение у него, однако, было подавленное. Таким мы его никогда не видели. Какой-то пароход, приближаясь к берегу, дал гудок. Уста-Месмели сказал: "Ага Шамси, это твой пароход. Слышь, свистит, словно тебя окликает. Я этот свист среди тысячи других отличу. Пароход, если мне память не изменяет, на имя твоего сыночка старшего, дай ему аллах здоровья...".

Небольшая деталь: рассказывают, будто Шамси был неравнодушен к пароходным гудкам, поэтому сирены на всех его судах и баркасах изготавливали по специальному заказу. Однажды он продавал старый пароход. Клиент, пытаясь сбить цену, говорит: побойся аллаха, Шамси-ага, пароход-то старый. Шамси обиделся: при чем здесь пароход, ты послушай, какой у него гудок - за тысячу верст слышно. .,

Как ни странно, но слова уста-Месмели окончательно испортили Асадуллаеву настроение. Он вскочил с места и в ярости забегал по комнате: "Это не мой пароход, нет у меня теперь никаких пароходов. И сам я разорен, дотла разорен зловредными людьми, чтоб им пусто было, - он швырнул на пол папаху и 'принялся ругать своего старшего сына. - Чтоб тебе белого света не увидеть! Чтоб я вас вместе с матерью своими руками в землю закопал! Разорили меня, мерзавцы!"

Он поперхнулся и закашлял. Мы усадили его и принялись успокаивать.

Дело в том, что старший сын Шамси и его первая жена-мусульманка часто устраивали ему сцены, требуя оставить русскую жену. Видя, что уговорами тут не поможешь, они принялись всячески вредить ему. Немного отдышавшись, Шамси рассказал Муртузу Мухтарову следующее: "Ага Муртуз, послушай, что мне этот щенок подстроил. Ты знаешь, что каждую осень я заключаю сделки с тамошними купцами на поставку нефти. Прошлой осенью, оформив договора, я послал сюда управляющему телеграмму, мол, купи столько-то тысяч пудов нефти и храни в амбарах. Осенью-то нефть в Баку дешевле молока. Бери - не хочу. Когда телеграмму принесли в контору, управляющий находился в отлучке. И телеграмма попала в руки моего балбеса Мирзы. Он ее прочел и, сговорившись со старой чертовкой (Шамси имел в виду свою первую жену), спрятал. А за неделю до моего приезда вместе с матушкой отбыл в Хорасан - грехи замаливать, чтоб им оттуда не вернуться! Это, значит, чтоб мне под горячую руку не попасть. Ух, я бы его своими руками придушил, змееныша... Приезжаю я и говорю управляющему: вот тебе договора, грузи нефть на пароходы и отправляй в Россию, клиенты заждались. А он на меня глаза пялит: какую такую нефть, я ничего не знаю. Осенью от вас указаний на сей счет не было, вот я и не произвел закупки. Как не было! А моя телеграмма!! Не получал я, отвечает, никакой телеграммы. Проверили мы почту и обнаружили, что телеграмма попала в руки Мирзы. Это они мне за Марию мстят... - Асадуллаев принялся вдруг рыдать. - Что же мне теперь делать! Нефть-то в несколько раз подорожала. Чтобы расплатиться с клиентами, мне придется продать все свои промысла и пароходы. Да я и то уже почти все продал: суда, баркасы, завод... Разорен, разорен... Вот только эта дача осталась да дома в городе. Но и они скоро уплывут из рук. Лучше бы мне умереть, чем дожить до этого дня..."