старше их. «Интересно, а что такое любовь, какой она бывает, если из-за неё можно умереть?»
«Опять одна в школе и дома».
Роза прервала чтение и взглянула на них так, как будто настал судный день:
– Мои записи про вас всегда одинаковы: мы как будто существовали далеко друг от друга, но находились в одном доме, где вы не слышали и не видели меня, да вы бы не заметили, если бы я исчезла.
Мам, даже в тот день, когда я увидела кровь на постельном белье, ты не рассказала мне, что так бывает у всех девочек. А ты, папа, помог Вальтеру побриться в первый раз? Такой обычай у всех людей мира: отец рядом с сыном, когда он начинает взрослеть, а мать рассказывает дочери о менструации, чтобы она была осторожнее с мужчинами в отношениях.
Вы даже не знаете, кем и где я работаю.
Помните жителей из нашего села? Они все переехали в Германию. Не так, как мы, со скандалом, а по закону, который приняли после нашего отъезда из Казахстана. И почти в каждой семье происходит не самое лучшее. Пока родители на новой родине оплакивают старую, дети разбегаются в разные стороны. Два года назад взрослый мужчина повесился в лесу, его нашли только весной. От передозировки наркотиками задохнулся сын моих знакомых. Ребята приходят танцевать на русские дискотеки, напиваются и дерутся.
Продолжать дальше? Моя тетрадь разбухла от записей, факты эти мне разрешили собирать для работы с переселенцами, потому что среди них очень много молодых людей, которые нарушают закон и их наказывают. Наш Вальтер относится к тем, которых закон остановил, и это правильно. Вы же не смогли его воспитать, и он решил, что ему позволено делать всё.
Папа, я никогда не завела бы этот разговор, если бы не ваше состояние: перестаньте винить себя, надо принять ситуацию и сделать правильные выводы; не плакать день и ночь, не терзать себя и не впадать в депрессию. Матери вызывали врача, у неё случился микроинсульт. Кому будет лучше, если она станет инвалидом? Помогите нам хотя бы сейчас, правильно оцените ситуацию и не болейте. А если хотите видеть внучку, перестаньте плести разговоры про Бога. Вальтер убегал из дома от ваших разговоров, чтобы не сойти с ума. Ваши внуки сами выберут свой путь в жизни, может быть, придут к Богу, может быть, просто будут иногда молиться, но станут это делать по своей воле.
У нас есть время всё исправить, надо постараться: Вальтер жив, это главное. Сходите с внучкой в парк, покормите лебедей, купите ей игрушки, станьте обычными людьми, дедушкой и бабушкой. И когда Вальтер выйдет из своей «больнички», не будет вас бояться, как чумы.
Роза говорила и говорила, а родители слушали её: взрослая женщина укоряла их, учила жить. Руки дочери комкали край дневника, матери хотелось разгладить задравшийся кусочек плотной бумаги, но она боялась пошевелиться. Голос, который звенел в вечернем сумраке, им был незнаком, как и выражение лица, тонко очерченного, похожего на дивный цветок. Посмотрев на ничего не соображающих родителей, Роза махнула рукой и поднялась к себе в комнату: зачем зря распаляться, ничего не понимают, может быть, вечером спросят у Бога и он скажет им, что надо делать.
До отъезда домой Роза помогала матери, бестолково слонявшейся по дому.
По утрам распахивала настежь окна, чтобы проветрить затхлый запах в комнатах. Выходила в сад, срезала цветы с дрожавшими капельками дождя на лепестках, расставляла в вазах, чтобы хоть как-то оживить унылую картину. Она часто сожалела, что была сурова с родителями, враз постаревшими после того, что случилось с сыном. Родители ходили за ней по пятам и заглядывали ей в глаза, стараясь угодить.
Мать слушала Розу и ужасалась: чужая взрослая женщина холодным голосом обвиняет их в том, что случилось с Вальтером. Где та девочка, которую они растили и давали всё, что могли, как умели? Маленькая Роза упала вниз головой во дворе, и на макушке стала расти огромная шишка – «медвежья», как потом им сказала медсестра. Два километра они с мужем несли её на руках по полю, продираясь сквозь высокую траву:
– Она умрёт, быстрее, быстрее, – истерично кричала она на мужа. Он на мгновение останавливался и прислушивался, дышит малышка или нет.
В девятом классе дочь закатила истерику, что они не смогли отправить её в поездку вместе с классом, а потом, когда с трудом заняли деньги у знакомых, не поехала никуда: «Не хочу», – был весь ответ, закрылась в комнате и не выходила все каникулы.
Переехали в Германию, потому что были уверены, что здесь закон справедливый. Да, это оказалось правдой: наказали Вальтера справедливо, как сказала вчера Роза. Всё знает, холодная и неприступная, разговаривает сквозь зубы, как будто мы виноваты в чём-то. Мать уже боялась рот открывать: едкий ответ или презрительный взгляд, обвинения сыпались из уст умной дочери, всё плохо, всё не так. И случай, тот жуткий случай в больнице, когда она пришла проведать мать после школы.
– Убери, пожалуйста, грязную тарелку с тумбочки.
– Ну да, умираешь, а всё блюдешь чистоту, как ты достала меня с уборкой, даже здесь не дашь минуты посидеть спокойно! – начала кричать Роза в лицо матери. – Что смотришь? Разве не правду я говорю, одна уборка у тебя на уме!
Сил не было ответить ей, просто отвернулась и закрыла глаза. Обе плакали. Чем старше становилась дочь, тем чаще случались приступы агрессии, непонятные матери.
Розу тошнило. Тошнило от чистоты, от бесконечных уборок и стирок. Постельное бельё меняли раз в две недели, замачивали на два часа в холодной воде, прокручивали в стиральной машине, полоскали несколько раз, кипятили в огромном алюминиевом баке с вывернутыми ручками. Роза поднималась на цыпочки и мешала булькающее бельё, через какое-то время натужно тащили с матерью горячий бак во двор, вываливали содержимое в корыто и полоскали в холодной воде, которую она таскала вёдрами из крана на соседней улице. Потом синили, разводили крахмал и переворачивали простыни, пододеяльники и наволочки, чтобы сероватый разведённый крахмал разошёлся равномерно. Затем Роза бежала вытирать бельевые верёвки во дворе, трясли каждую вещь за четыре угла, развешивали и закрепляли прищепками. Через два часа летом, через день в зимнее время складывали пополам хрустящее бельё и заносили домой: выгладить так, чтобы не было ни одной морщинки, перестилить постель, чтобы всё бельё было натянуто, как струна.
Это было детство Розы, разбавленное молитвами родителей и беспрестанными гостями в доме. Она клялась себе: когда у неё