оплакивая юношей, пробивающих броню. Они так кололи друг друга смертоносным копьем, что от тяжести этого горя согнулся стан копья.
Стихи
Всадники быстро вступили в бой друг с другом,
Пехотинцы в гневе смешались все вместе,
Заколебалась земля, окутался мраком мир,
Задрожало солнце, испугалась луна, /161а/
Копья окрасили кровью землю,
С помощью лука смерть прорвала засаду.
С двух сторон храбрецы, пехотинцы и всадники, напали друг на друга, как вздымающийся огонь или как бурлящее море, гневно и воинственно ступая ногами упорства, воевали друг с другом. В это время отряд врагов силой могучих рук внезапно окружил Чучук-мирзу и Нурум байбачу. Поражая блестящим мечом, нанося удары сверкающим копьем, [враги] так тяжело ранили их, что от этих ран [те двое] ушли из тленного мира в обитель вечности.
Стихи
Как жаль того кипариса в саду юности,
Который вдруг повалился от осеннего ветра.
Другие юноши [из войска Абдулла-хана], которые из-за исключительного мужества и глубокого чувства чести [долго] не выпускали из рук подол битвы, от натиска врагов и из-за превосходства [их] получили раны и также рассеялись [в разные стороны]. Не достигнув цели, они перестали ступать ногами усердия по стезе борьбы и свернули ковер сражения. В это время последовал непреложный приказ [Абдулла-хана], чтобы никто из смелых мужей, храбрецов в боевом строю не погнал коня, объехавшего [весь] мир, в сторону крепости и понапрасну не подверг себя мучениям и ранению. [Абдулла-хан], который проявлял исключительное милосердие, безграничную милость по отношению к войску, слугам, рабам и приближенным, в течение нескольких дней отворачивал милостивый взор от сыновей эмира Нурума и Дуст-мирзы. По заступничеству его святейшества высокостепенного [ходжи], лучшего среди людей, места нисхождения лучей откровения и вдохновения, света очей благородных людей Калан-ходжи, да продлит великий Аллах его жизнь, они были удостоены благосклонного взгляда [хана] и были высоко отмечены царскими дарами, государевыми милостями.
Словом, поскольку жители крепости упорствовали в обороне и проявили исключительное усердие в укреплении башен и стен [крепости], то согласно приказу [Абдулла-хана] искусный устад Рухи, ступая ногами смелости по ристалищу храбрости, вступил в битву, непрерывным метанием камней он разрушил часть башен и стен ее (т. е. крепости). Как ни старались находившиеся внутри [крепости] восстанавливать разрушенное, собрав камни и обломки, с внешней стороны снова разрушали ее, сравнивая с землей.
Наконец жители крепости воочию увидели знаки божьей помощи [Абдулла-хану] и признаки государевой мощи. Они по-настоящему поняли, что, если они не попросят пощады у его величества, они упустят удобное время для заглаживания [вины] и возможность принять меры предосторожности. По этой причине они низверглись из апогея величия в бездну смирения, послали человека к Дин-Мухаммад-султану и дали знать о своем безвыходном положении в крепости. Правитель Балха [Дин-Мухаммад-султан], узнав /161б/ о положении термезцев, увидел выход в том, чтобы рукой мольбы и смирения вцепиться в подол покорности [Абдулла-хану]. Для этого он обратился с мольбой к его святейшеству, подобному херувиму, вождю великих шейхов, избранному среди благородных людей, шейх ул-исламу ходже Абд ал-Вали Парса[198], да увековечится его величие, чтобы побудить его святейшество [стать] заступником.
Стихи
Лучше извиниться тому, кто совершил проступок,
Ибо Адам благодаря извинению [перед богом] достиг цели.
[Он умолял] его святейшество направиться в стан [Абдулла-хана], величественного, как небо, и просил простить им (т. е. жителям Термеза) грехи, [обещая], что принесет ключи Термеза и вручит слугам его величества могущественного [хана при условии, что шейх] выведет из крепости Падишах-Мухаммад-султана вместе с его эмирами и столпами государства и приведет [их], чтобы поцеловать порог счастливого хакана, и, став посредником, осчастливит [Падишах-Мухаммад-султана, получив для него разрешение] облобызать кончики пальцев его величества [хана].
Высокодостойный, высокосановный ходжа, войдя в положение народа, удостоился чести явиться к подножию трона власти [Абдулла-хана], остановившись на стоянке извинения, он изволил изложить просьбу [следующими словами]: “Хотя Дин-Мухаммад-султан некоторое время находился далеко от верного пути и шел по пустыне заблуждений, однако теперь он сильно раскаивается в [своих] проступках в прошлом. Просьба его заключается в том, чтобы вы украсили книгу его проступков надписями о прощении, смыли чистой водой прощения страницу его грехов и направились в великую столицу. После того как [у Дин-Мухаммад-султана] ослабнет сила смущения и чрезмерный страх, он пойдет [к хану] стопами служения по пути самоотверженности и, направившись к царскому двору, подобному небу, сочтет себя ставшим в ряд других приверженцев [хана]”. Его величество [хан] из-за сильной веры и исключительного чистосердечия, с каким относился к благородной семье и великому дому ходжи Парса, да освятится великая тайна его, поступил согласно изречению: “Благословение у ваших шейхов”[199]. Принимая во внимание высокое достоинство его святейшества [ходжи Парса], [хан] принял [его заступничество] и, таким образом, каплями из источника прощения смыл картины грехов его (т. е. Дин-Мухаммад-султана).
Стихи
С начала эры человеческой до эпохи государя [Абдулла-хана]
Прощение [исходило] от великих, грехи — от подданных.
Что же касается жителей крепости, то они согласно просьбе его святейшества [ходжи] заняли место под сенью [его] заступничества и, обнадеженные царской милостью, поспешно вышли из крепости. Его святейшество нашел средство для избавления Падишах-Мухаммад-султана и осчастливил [его, добившись разрешения] припасть к ногам [хана]. Его величество из-за исключительной милости раскрыл двери благосклонности перед султан-заде. Остальных мужей [Термеза] согласно их положению, соответственно их сану [хан] одарил почетными халатами и многочисленными дарами. В [честь] ходжи Парса он устроил великолепный пир и удостоил его великими почестями, затем, дав [ходже] разрешение вернуться, /162а/ он сильно обнадежил [его].
После того как его величество [Абдулла-хан в месяце] мухарраме 980 года овладел таким вилайетом и ввел [его] в сферу [своей] власти, он пожаловал этот [вилайет] его султанскому высочеству Махмуд-султану и оставил в качестве его аталыка величайшего эмира Мингли-бия кушчи, вложив в руки справедливости последнего поводья важных дел этого вилайета. [Хан приказал ему], чтобы тот, пользуясь своими исключительными знаниями и прекрасными способностями, занимался устройством дел страны, упорядочением дел, касающихся подданных, вновь украсил бы землю этого Вилайета благодеянием и правосудием, придав [ей] безмерную красоту. [Хан] предостерегал его, чтобы тот не направил свои помыслы на притеснение и угнетение [людей] и не вздумал [чинить] обиду и насилие. [Если это случится], в конечном счете он будет осужден.
Месневи
Если султан добр по отношению к какому-нибудь [из своих] подданных,