Я сдалась и несколько минут спустя уже подпрыгивала на уличных выбоинах в двухместной повозке, кое-как втиснувшись между боковиной и счастливой невестой. У последней, кстати, в рукаве оказался припрятан пирожок с капустой, а в кармане накидки — большой кулёк жареных семечек. Пирожок по умолчанию отошёл самой Турасье, щепотка семечек из кулька — мне.
До лавки портного добрались быстро. В такую рань толпа на улице ещё не успела сгуститься до полной непроходимости, поэтому перед лошадью на окрики возницы нехотя расступалась, а не бросалась переворачивать повозку, подбадривая себя забористым сквернословием.
У входа в лавку нас встретил жеманный молодец, очевидно, придерживавшийся тех же пищевых принципов, что и Турасья — всего, побольше и почаще.
— Входи моя дорогая, входи милочка, твоё платьице уже почти готово! Сейчас сделаем последнюю примерочку, будешь у нас просто конфетка, а не скучная дурочка в белой тряпке. — Заворковал лавочник, оказавшийся тем самым мастером Вургоком, в настоящий момент суетившимся возле обморочной посетительницы. Несчастную вытащили из корсета-убийцы, и как была — в сорочке и кружевных панталонах до колена — удобно разложили прямо на полу. Один подмастерье по моей просьбе сбегал на улицу и приволок грязное птичье перо, другой поднёс горящую лучину, и вот уже невеста сморщилась, зашевелила носом и дважды громогласно чихнула, окончательно придя в себя.
Вургок снова деловито засуетился над платьем, подмастерья забегали по мастерской, изображая бурную деятельность.
— Когда будешь одеваться, попроси, чтобы не затягивали так сильно. — Шепнула я Турасье, когда голова невесты показалась из ворота сарафана, который мы старательно напяливали в четыре руки. Ответ мне предварил оскорбленный взгляд.
— Ты, госпожа ведьма, ничего-то не разумеешь. Когда сильно стянуто — оно красивше. Вона я какая сразу стройненькая стала — как берёзка молодая.
— А как же свадебный пир? Тебе в этом корсете даже не вздохнуть нормально, куда там есть?
— Еда — это не главное. — Авторитетно заявила невеста, вытаскивая из какого-то потайного кармашка сахарного петушка на палочке. — Главное, чтоб все приглашённые подавились ею от зависти. — И с удовольствием захрустела леденцом.
Глава 6
Смех и страхи
Ох, и не нравится мне эта затея! Я обошла подозрительную бадью кругом, осмотрела, простучала со всех сторон, но, в конце концов, махнула рукой. Сойдёт. Слуги гуськом потянулись через распахнутые двери комнаты с полными вёдрами воды. Поначалу я отнекивалась, доказывая Турасье, что и сама не немощная до колодца дойти, но та упёрлась и так грозно сверкнула очами на топчущуюся в нерешительности прислугу, что всем всё сразу стало ясно. Я, как уважаемая гостья, обязана принимать всяческие почести, а если кто вздумает отлынивать от их воздаяния, тут же испытает на себе гнев уже почти законной барской супруги. Я виновато пожала плечами, слуги ответили мне мрачными взглядами. Стоявшая рядом Умая шёпотом объяснила, что если я продолжу ломаться и не верну отобранное в запале ведро, по дороге домой меня догонят и оттаскают за волосы.
— Не мешайте, госпожа ведьма, честным людям делать их работу. Что бы ни случилось — ан слуги-то завсегда с краю оказываются. Если думаете, что своим отказом жизнь нам облегчите, так лучше бросьте зазря извилины распрямлять. Туточки не думки ведьминские нужны, а знание этикету!
Этикету я не знала, и с воплями бегать от десятка оскорблённых не хотела, поэтому благоразумно вняла шёпоту и послушно отпустила ведро. Дворовый паренёк, в этот момент как раз изготовившийся силой отобрать его у меня, укатился в дальний угол с гулким грохотом и плеском. Остальные слуги облегчённо вздохнули и под царственный кивок Турасьи занялись делом.
Вопреки моим опасениям, протекать бадья всё-таки не стала, хоть и выглядела способной на это чуть более, чем полностью. До того, как её приспособили для купания, большая кадка стояла на заднем дворе и служила вместилищем для дождевой воды. Железные обручи снаружи проржавели, внутри нарос слой склизкой тины и утоп жук-носорог. Его разбухший от долгого лежания в воде хладный труп величиной с пол-ладони мне попытались всучить «на зелья», но я вежливо отказалась, перед тем невежливо шарахнувшись в сторону.
К моменту нашего возвращения от Вургока бадью опустошили, тщательно отскребли и подсушили на солнышке, после чего приволокли в отведённую мне комнату. Турасья лично по пояс сунулась внутрь, принюхалась, поскребла что-то коротким ногтем и, в конце концов, осталась довольна.
— Раз уж в баньке париться ни в какую не желаешь, госпожа ведьма, мы тебе так купаленку справим, чтоб всё честь по чести было!
Желание попариться в баньке было практически непреодолимым — настолько пыльной и потной я чувствовала себя после долгой дороги. Но посещать парильню в шумной компании родственниц невесты, столь же болтливых и необъятных телесно, как она сама, и незнакомых женщин со стороны жениха — Боже упаси! На селе статус травницы, которая якобы почти ведьма, позволял мне мыться в гордом одиночестве, чему немало способствовала собственная баня бабки Миринеи. Селяне очень споро срубили её рядом с нашим домом «за ради уважения к почтенной лекарице». Хотя я подозревала, что скорее уж из суеверного страха. Как бы то ни было, мои приязнь к чистоте и определённая стеснительность были полностью удовлетворены. До сего момента.
Я изобразила на лице благодарную улыбку и заверила, что всё будет в лучшем виде и в полном соответствии с предсвадебными традициями. На радостях от того, что всё происходит по её хотению, Турасья не заметила подвоха в моей просьбе оставить отдельно в уголке пару полных вёдер «для специального праздничного умывания».
Когда лохань наполнилась на три четверти, а огромная лужа в углу затёрлась, слуги удалились с чувством выполненного долга и увели за собой довольную невесту, деликатно прикрыв дверь и оставив меня один на один с «купаленкой». Над водой медленно клубился куцый парок, по комнате расплывался характерный запах гниющей тины. Я скривилась и ухватила с подоконника утренний тазик. Лезть в бадью, в которой захлебнулся и уже начал разлагаться памятный жук, я не собиралась, даже зная, что её очень старательно скребли все представители дворовой челяди поочерёдно. Тем паче, по запаху сразу стало ясно — сколько ни чисти, чистым не станет. Затаив дыхание, я заглянула внутрь. Вода уже стала мутной сама по себе, а на поверхность повсплывали какие-то ошмётки. Я невольно посочувствовала жуку. Ему наверняка было гораздо противнее, чем мне, ведь ещё и захлёбываться пришлось. Брр!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});