Читать интересную книгу Ящик Пандоры - Фридрих Незнанский

— Ах вот что...— равнодушно прореагировала Романова.

Гончаренко сидел на больничной койке — трудно-узнаваемый, взлохмаченный, с синяками под глазами,— тупо уставившись в угол комнаты. Полковника милиции мало интересовало состояние души своего подчиненного, всеми правдами и неправдами она должна была знать имена тех, кто похитил Кепгу, убил Анну Чуднову, преследовал Нику Славину.

— Здравствуй, Роман,— сказала она негромко и почти дружески, плотно прикрывая за собой дверь. Прошла к кровати и присела на край.

Гончаренко откинул локоть правой руки в сторону, вывалил язык и запустил в нос мизинец, изогнув кисть руки.

— Э, нет, Рома, ты не учитываешь, что у меня память замечательная просто. Я этот номер хорошо помню, дело Васильчикова, который занимался сбытом краденых драгоценностей, мы с тобой на него вместе дело вели, в году так восемьдесят втором,— не так ли? Только Васильчиков твой действительно сдвинулся по фазе на почве ареста, а ты тут представление устраиваешь. Но я женщина брезгливая, и если ты будешь дальше притворяться, то пусть с твоими соплями разбирается кто-нибудь другой. Например, Красниковский.

Романова поднялась с кровати, стала оправлять измятый угол постели, заметила, как застыла в воздухе рука Гончаренко.

— Возьми полотенце, утрись, Роман. Я с тобой говорить хочу. Как с человеком. Ты же старый оперативник, должен понимать, что свое ты уже заработал. Я, ты ведь знаешь, концов не рублю, я тебя до конца раскручу. Думаю, что ты не убивал никого, хотя жаден до ужаса, притом хамло и фраер. Потому пособником можешь быть в любом деле. Коротенько тебе скажу, картинка такая: устроили вы явочную квартиру у Капитонова, пристукнули там комитетчика Биляша, нашего Гену Бабаянца прикончили. Трупы зарывали в бывшей усадьбе Под-ворских. Мы с твоей пишущей машинки ленту расшифровали, время на пересказ терять не буду. Далеко зашел, Гончаренко, полез не в своего ума дело. Не поделил чего со своими подельниками, а, Рома? Теперь вот дрожишь в этой дыре, как сука. Ну и дрожи дальше. Симуляцию твою доктора раскрыли, так что до суда выпущу тебя на волю, только вот догуляешь ли до неволи?

Кривила душой начальница МУРа, куда там на свободу! Но знала: боится сейчас этой свободы Гончаренко больше, чем тюрьмы.

— Твои компаньоны обязательно начнут тебя пасти, как только узнают, что мотать твое дело взялась Романова. Ты человек профессиональный, ты меня поймешь. Я буду вынуждена пустить залепуху, что Гончаренко раскололся. Извини, дорогой, служба. И начнут эти твои кореша, работать с твоей семьей. И ты догадываешься, как это делается. Беспредел, сам знаешь. А у тебя дачка в Перловке, неплохая, скажу тебе, дачка. На миллион так, если не больше, тянет. При нашей инфляции цена с каждым днем растет. У тебя жена недавно микроинфаркт перенесла. Эти сволочи обязательно ей обширный инфаркт организуют. А дочь Софья, студентка? Я слышала, девушка интеллигентная и впечатлительная. Сам знаешь, что они с впечатлительными делают. Думаешь, пугаю?

— Александра Ивановна...— вытолкнул из себя первые слова Гончаренко,— Александра Ивановна...

— Ну вот, признал. И то дело.

— Не могу я. Все равно не жить, ни мне, ни жене, ни Соньке. Куда я дочку спрячу?

И тут член партии Романова самым натуральным образом перекрестилась.

— Вот тебе крест святой, Роман, дочку и жену спрячу, пока всех не заарканим. А тебя в тюремный изолятор направлю.

— Не поможет...

— Ну, вот что, Гончаренко. Ты обдумай все как есть, я к тебе еще приду. А сейчас мне одно нужно. Не скажешь — пеняй на себя. Почему на девочку эту, Веронику Славину, все свалили? Пока ты здесь в носу ковырял, ее подружку задушили, тем же способом, что и Била твоего, и эту гадалку, Бальцевич. А сыночка ее умыкнули. Требуют от нее этот «порт-пресс», о котором ты на своей машинке стучал. А она его в глаза не видела. И с Билом познакомилась за два часа до его смерти.

Гончаренко повернул к Романовой налившееся кровью лицо:

— На понт берете, Александра Ивановна?

— Я?! Тебя на понт?! Ты свою жизнь, Роман, в канализацию пустил, мне тебя и раскалывать не надо, твоих подельников, или, вернее, сказать, твоих хозяев взять — только вопрос времени. Ты что, первый день в МУРе? Если уж мы зацепили, то ни одна паскуда не отвертится. Но в том-то все и дело, что это вопрос времени! А они пока что Славину с ее мальчонкой загубят.

— Я ее своими глазами видел, эту Славину. Если она не отдаст порт-пресс кому надо, мне хана. И всей моей семье.

— Вот оно что. Значит постриг тебя кто-то из твоей компании, Ромочка. Припрятали сумочку, делиться с тобой не захотели, да еще заставили искать то, что сами взяли. Ну, и кому же она должна отдать этот порт-пресс?

Гончаренко молчал, только руки стали мелко дрожать.

— Ну, я тебя спрашиваю, Гончаренко!

— Не может этого быть... Сволочь...

— Давай, страдай, Рома, переживай предательство своих компаньонов, только побыстрей. Выкладывай, кто взял сумку, кому отдал, что в ней было и так далее. Что, слишком много вопросов сразу? Давай по порядку. Кто взял сумку? Кого сейчас сволочью обозвал? Что в сумке было?

— Не знаю, ей-Богу, не знаю.

— Бога не упоминай, ты к нему не имеешь отношения ни на грамм.

Гончаренко отвернулся, долго и тупо смотрел в зарешеченное окно. Со двора неслись дурашливые голоса пациентов этого заведения, совершавших прогулку.

— Кому сумка предназначалась?

— Бесу.

— Давай человеческим языком. Кто такой «Бес»?

— Не знаю по имени. Полгода живет в Москве, полгода на юге. Там у него дворец. Место уединенное, почти никто не бывает. Очень охраняемое место, ну прямо как лагерь. Он боец невидимого фронта.

— Кто это боец невидимого фронта?

— Бес.

— Разведчик что ли, шпион?

— Бывший. Он уже старый. Говорит, что назвать имена, таких, как он, не пришло еще время. Он работал долго на Западе и сделал для родины столько, сколько до него никто не сделал. Ни Зорге, ни Абель. Ни этот, как его, Филби.

— Биляш на него работал?

— Кажется.

— Так дай знать, что Славина ошибочный объект, ему-то ты можешь сказать, или как?

Теперь Гончаренко трясся всем телом, по лицу текли струйки пота.

— Если я ихнюю махинацию раскрою, то они ни перед чем не остановятся. Я к Бесу доступа не имею..

— По какому случаю ты был там, в этом живопис-' ном месте? — спросила тихим голосом Романова, сжимая в руке свернутую ею в трубочку историю болезни допрашиваемого.

— Я не был. Рассказывали.

— Так может, это брехня? Чегой-то такой пешке, как ты, будут такие секреты выкладывать?

— Биляш рассказывал. Должен был меня послать. Дать мне специальный секретный пропуск. Не- успел. Я не думал его убивать. Я не убивал, Александра Ивановна...

— Примерно я тебе верю, Роман, но только по составу убийства. Во всем остальном ты такой же проходимец, как и твои дружки. Не будешь говорить, кто убил Биляша? Не будешь. Кто еще из комитета замешан в делах?

— Знаю только клички. Хам, Чеснок.

— У тебя какая?

— Гончар.

— Не очень-то они изобретательны.

Романова вспомнила — Бобовский. Капитан госбезопасности. У Грязнова нюх на фигурантов как у овчарки.

— А у Бобовского?

— Бобовского Биляш больше всего и боялся. Говорил — надо его сторониться. Я его не знаю. Никогда не видел.

— Давай адрес.

— Чей?

— Беса, конечно.

— Так я адреса не знаю. Знаю только, что где-то на юге.

— Какая связь с Бесом?

— Никакой. Он сам приходит или присылает кого-нибудь.

— Тебя ж хотели послать.

— Это особый случай. Сумка чрезвычайной важности.

— Что за пропуск?

— Это карточка такая, электронная. С буквой «В». И персональным номером. Подделка исключается, имеется секрет.

— Ах вот оно что... Если к нему с этой карточкой прийти, то он за своего человека примет?

— Да... Если Бесу сказать, что никакая баба порт-пресс не брала, он их всех в порошок сотрет. Александра Ивановна, если Беса найдете и замолвите ему слово, я расколюсь полностью и по частям.

Романова прошлась по палате, зачем-то отвернула кран с холодной водой, завернула обратно.

— Вот ты мне тут про Беса распространяешься, потому что выгоду свою имеешь. Хочешь нашими руками своих хозяев в порошок стереть. Это ты хорошо придумал. Но найти эту сумку, и в первую очередь того, кто ее прибрал к рукам, и в наших интересах. Только учти, я партнер хоть и честный, но не менее опасный, чем твои мафиози. И мы будем вести следствие по всем правилам сыска, Роман. Раскроем банду — пеняй на себя. У тебя еще есть шанс смягчить вину... Но дело это второе, преступного элемента вон сколько, а порядочных — раз-два и обчелся. Поэтому я сначала с порядочными разберусь, а потом за преступников возьмусь.

Воцарилось молчание, только в животе у Гончаренко слышалось бурчание.