* * * *
Это уже за пределами жизни.Это уже не земная любовь.Это не то, что кипит, потом брызнетСпермой горячей, волнующей кровь.
Чьи же мой сон выполняет приказы?Кто открывает другую главу?Только не так, только не сразу,Только в полете, во сне наяву.
Чудо-постель мы расстелем по небу.Номер. Отель. Это ты. Это я.Кажется мне, что счастливей я не был.Сядь. Посиди. Не смотри на меня.
* * * *
За шоферскою спиноюПознакомились покаС твоей правою рукоюМоя левая рука.
В ночь уходят вечера, —Недосказанная ласка.Каждый божий день с утраПродлеваю эту сказку.
Я люблю теперь терпенье.На руке остался след —Твоего прикосновеньяНеразгаданный секрет.
Я храню твой след, целую.Я прижму его к себе,Каждый вечер пеленаюЭту память о тебе.
Локарно
(Швейцария)
На склоне лет я поднимаюсь в горы.Не поздно ли, товарищ-альпинист?Патроны кончились, заклинило затворы,Но главный недостаток — вы артист.И вот сижу я в кресле, без движенья.Работает одно воображенье.Вздымая ввысь дым облаковПочти без паузПрирода-повар варит свой обед.Альпийской кухне миллионы лет.Но на нее ни жалоб нет, ни кляуз.Терраса, стол, в руке бокал вина.Покрякивают утки, тихо воют лодки.Напротив — озеро, хоть рыба в нем умна,Но жарится на нашей сковородке.Локарно, кинофестиваль.Он мне едва ли нужен.Я фильм смотрю другой.Он сделан на века.Как солнце с тыла жарит облакаИ горы к ночи затевают ужин.Как спят они, покрытые лесами,Спят, отлежав зеленые бока,Спят, надышавшись небесами,Спят, выдыхая облака.
* * * *
Не спится, ноют плечиБурчанье в животе…Я тихо вою речиВ кромешной темноте.
Собака где-то лает,Ей кто-то отвечает.А я лежу, молчу —Я лаять не хочу.
И с ночи до рассветаСобаку слышу я.Она все ждет ответа.Ответа от меня.
Лежу, как перед боем,Язык свой прикусив.Пока я тихо вою,Но знаю — будет взрыв.
Так иногда пороюПоговорить хочу,Но только сам с собою,Поэтому молчу.
Диван
На солнце сушатся подушки,Мои старинные подружки.Они мои однополчане,Их место с детства на диване.
А солнце лупит им в макушки,От духоты опали ушки,Слюнявых пятен желтизна —Знак обеззубенного сна.Следы лоснящихся головДвух человеческих полов.
Их жарят как на сковородке,А рядом коврик хлещут плеткойЗдоровых пара мужиков,В себя вдыхая пыль веков.А пыль валит, как дым из пушки,И стонут коврик и подушки:
«Терпели мы, а нас давилиИ спинами, и животами,Здесь умирали и любили,Вели смертельный бой с клопами.Нас резали, перетирали,Мы знали тысячи секретов:О как клялись здесь, как здесь врали,При ярком свете и без света…»
За что, как сломанную койку,Забыв, что я диван со спинкой,Меня швырнули на помойку,Не выдав ни одной слезинки?
За жизнью смерть идет по кругу,А вот и новая кровать.Любовники или супругиЗдесь будут к гробу привыкать.
2006
Жене моего редактора
Звоню редактору, как доктору, —Хочу читать стихи до дрожи.Так просят помощи у трактора,Который вытянуть поможет.
Его жена у телефона:Зубов сначала слышу скрежет,Потом предательского тонаСлова: «Иди, тебя — все те же!»
Мне с мужем не по фене ботать, —Читаю утренние всплески,Чтоб мог он деньги заработатьВ совсем не нужной мне поездке!
Александру Сидельникову
Как хорошо с тобой в вагонеПоговорить, посочинять.В купе я словно царь на троне —Что я могу еще сказать.
С тобой как с королем в поездке —Летать спокойно, ездить, плыть.Все, что ни сделаешь, — все с блескомС тобой приятно есть и пить…
Все появляется мгновенно —И карандаш, и чистый лист, —В тебе с любовью вдохновенно,Соединились сокровенноИскусство, Театр и Артист.
Василию Ливанову
Тут даже не к чему придраться,Хотя поверить трудновато,Но Шерлок Холмс и доктор Ватсон —Простые русские ребята.Не Штирлицем, не Джеймсом Бондом,Не сверхъестественным десантом,Ты, Вася, прибыл в город ЛондонПо-джентльменски, элегантно.Ты тот единственный в истории,Ты настоящий, ты прекрасен,Ты сыщик высшей категории,Наш Шерлок Холмс — Ливанов Вася.И это пик в твоей судьбе:Без всяких явок и паролей,Блестяще сыгранною рольюТы удивил все ФСБ…
Всегда уверенный в себе,Завербовавший Конан Дойля,Пусть доктор Ватсон с тобой в доле,Но это памятник тебе.
Андрей Максимов о Гафте
Свободный человек в зависимой профессии
Есть актеры понятные, как холодильник, — от них есть польза, но нет тепла. И загадки в таких актерах нет: их включают — они работают.
А есть иные — неясные, как день или как ночь. Но ты вдруг понимаешь, что не наблюдаешь за ними, а живешь в том мире, который они создают. Таков Валентин Иосифович Гафт.
Григорий Горин сказал о нем: «Гафт — не фамилия, а диагноз!»
Григорий Израилевич с Гафтом дружил. Я — нет. Мы — просто знакомы. Пару раз были другу друга в гостях. А в основном — вежливое: «Здрасьте. Как дела?» — в каком-нибудь публичном месте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});