Вскоре я уже стояла над спиртовкой, на которую была водружена мензурка с закипающей жидкостью, и держала наготове нужные добавки. Сеньора Лусеро сидела в отдалении, делая вид, что ей вовсе не интересно, чем я занимаюсь. Боялась ненароком выучить и подвести меня под нарушение закона?
Наконец все нужные слова были сказаны, все нужные ингредиенты — высыпаны, оставалось только остудить. Я повернулась к сеньоре.
— Итак, донья, я обещала вам всё рассказать. Некоторое время тому назад я узнала, что мне грозит серьёзная опасность. Какая именно, я рассказать не могу, простите. Но уже тогда я задумала побег. — И даже осуществила, если принять во внимание прежнюю Эстефанию. — К побегу я была готова, когда меня обманом выманил из замка дон, которого моя тётя считала неподходящей для меня партией, но который был уверен в обратном. Было ли у меня с ним что-то на самом деле, я не знаю, потому что часть моей памяти в настоящее время под блоком. Моим неведением он и воспользовался, завербовав в сообщницы мою горничную. Ему удалось меня усыпить, но поскольку перед встречей я приняла зелье, ускоряющее метаболизм, очнулась я раньше, чем он рассчитывал, и смогла убежать. Возвращаться домой у меня желания нет. Во всяком случае, пока не разберусь, что происходит.
Она достала из кармана артефакт, посмотрела на него и удивлённо сказала:
— Надо же, действительно не соврала. Во что же ты вляпалась, Эстефания?
Обращалась она опять на «ты», что порадовало.
— Если бы я это понимала, моя жизнь была бы куда проще. Пока я хочу держаться подальше от власть имущих. Меня ведь почти казнили.
— Не будь ты Сиятельной, с таким обвинением тебя бы просто повесили по-тихому. Право на громкую смерть на эшафоте — только у Сиятельных. Ты действительно хочешь лишиться всех прав, дарованных тебе при рождении? — усмехнулась сеньора.
— Потерю права на эшафот я уж как-нибудь переживу, — огрызнулась я. — Я не собираюсь совершать ничего противоправного.
— Разве? А поступление в академию под личиной обычного человека — это ли не обман?
— Я собираюсь вести жизнь обычного человека.
Я проверила зелье. Температура его уже опустилась достаточно, чтобы понять: и цвет, и консистенция — правильные. Я отмерила ровно каплю, с удовлетворением отметив, что вкус тоже соответствовал, остальное перелила в подготовленную бутылочку. Более того, и запах теперь не казался отвратительным, даже захотелось съесть булочку с корицей. Горячая булочка с корицей, политая сахарной глазурью, прекрасно подошла бы к чашке кофе.
— И надолго ли тебя хватит? — усмехнулась сеньора Лусеро. — Как только поймёшь, чего лишилась, шустро побежишь назад под крылышко доньи Хаго.
— Если на одной чаше весов — жизнь, пусть и обычного человека, а на другой — смерть под соусом привилегий, то ну их к ксуорсам, эти привилегии.
— Смелое заявление. Но ты не представляешь, на что собираешься себя обречь. — Она опять прикусила губу и уставилась в пол. Она молчала недолго: — Когда-то очень давно, я была тоже Сиятельной, а мы с твоей тётей были подругами, но всё изменилось в один день. После… после него, она стала совсем другой, а я потеряла всё. Моя семья постаралась обо мне забыть, откупившись небольшой суммой. И знаешь, если бы у меня была возможность вернуть Сиятельность хоть на один день, а потом умереть — я бы ею воспользовалась.
«Я знаю немало людей, который отдали бы всю свою жизнь за один день в теле Сиятельного. Я предлагаю тебе мечту». И вот сейчас я вживую вижу человека, для которого это действительно мечта. Несбыточная, и тем самым делающая сеньору несчастной.
— А что у вас случилось? — осторожно спросила я.
— Я не могу этого рассказать, — ответила она и осенила себя знаком Двуединого. — Да и могла бы, не стала бы. Ни к чему это, ворошить грязные тайны прошлого.
В этом я была с ней не согласна, потому что грязные тайны, связанные с тётей, представляли для меня особый интерес. «Если маг владеет какой-то методикой, совершенно необязательно её использовать. Иногда знание — только знание. То, что ты приняла за подготовку, может быть использовано во многих ритуалах». Понять бы ещё, было ли это настоящим письмом Эмилио, или обманкой, написанной, чтобы убедить меня в том, чего никогда не было. Теперь, когда у меня при себе, предположительно, мои письма, можно проверить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это был какой-то ритуал?
— Я же сказала, даже могла бы — не стала бы рассказывать, — с раздражением ответила она. — Тебе нужно сейчас не обо мне переживать, а о себе.
— Вы меня выдадите тёте? — сразу спросила я главное.
— Не знаю. — Она покрутила головой. — Возможно, если бы не смерть твоей горничной, я была бы уверена, что ты всё выдумываешь. Что она могла знать такого, что её лишили жизни?
— Могла выдать похитителя, — предположила я. — Мне показалось, что дон де Монтейо хотел расправиться с ней сразу, но она убедила его в своей полезности, как моей горничной. Когда я сбежала, она стала для него не просто бесполезной, а опасной.
— Возможно, — согласилась сеньора. — Но Селию я бы тоже не исключила.
Похоже, иллюзий по поводу бывшей подруги она не испытывала, хотя и пачкать её имя не хотела.
— Так что вы решили со мной делать?
— Пока ничего. Поживёшь у меня, — она прищурилась с видом «отказ не принимается». — Посмотришь, насколько жизнь Сиятельной отличается от жизни простой горожанки. Возможно, это убедит тебя вернуться лучше тысячи пустых слов.
В принципе, этот вариант меня бы устроил, не виси над головой Дамокловым мечом возможность возвращения в семью. Уверена, если бы не общая неприглядная тайна тёти и сеньоры Лусеро, я бы уже сидела в герцогском особняке. Возможно, если сееньору материально заинтересовать, она станет куда снисходительней?
— У меня есть чем платить за проживание.
— Оставь свои гроши себе, — махнула она рукой. — Не разорюсь, если будешь у меня столоваться.
— Я могу вам помогать.
— Помогать?
— Например, тут. — Я обвела рукой помещение с алхимическим оборудованием, сразу вспомнила, что этим могу подставить сеньору Лусеро. — Или ходить на рынок за продуктами. Могу прямо завтра с утра пойти.
Она насмешливо прищурилась.
— Прямо завтра не получится. Ты совсем не интересуешься новостями?
В библиотеке замка не было подшивок газет, а ведь их наверняка выписывали. Получается, тётя дала указание их от меня прятать.
— Меня от них ограждали.
— Прямо завтра всю первую половину дня никто не должен работать. Рынки в том числе.
Объяснять она не торопилась, пришлось спросить самой:
— Почему? Завтра какой-то праздник?
— Можно сказать, что так. Завтра Его Величество Теодоро Второй со своей невестой едут получать благословение в Главный Храм Двуединого.
— Благословение?
Нет, я знала, что свадьба — дело решённое, но всё равно было весьма неприятно о ней услышать. Если я смогу успешно скрываться, то больше никогда не увижу Теодоро так близко, как в наши последние встречи. Возможно, это и к лучшему: как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Вон из моего сердца, Теодоро, вон! Думаю, если буду это повторять ежедневно, раз по десять утром и вечером, должно сработать.
— Первое из трёх, — пояснила сеньора Лусеро. — Это положенная процедура для любой королевской свадьбы. Удивительно, что ты не знаешь.
— Если бы меня на неё пригласили, я бы непременно всё выяснила, — огрызнулась я. — Я предупреждала, что у меня блок на памяти, могу не знать очевидных вещей.
Она насмешливо хмыкнула.
— Есть хочешь?
— Ужасно.
— Тогда разделите со мной ужин, донья.
Скорее всего, это была ритуальная фраза, ответа на которую я не знала, поэтому просто сказала:
— С превеликим, удовольствием, донья.
— Да не называй ты меня доньей! — взорвалась она. — Я давным-давно потеряла право на это обращение. Зови меня Исабель. Для посторонних ты временно будешь моей племянницей из провинции.
— Хорошо, тётя Исабель, — покладисто согласилась я.