Читать интересную книгу Поколение свиней - Хантер Томпсон

Вот-вот начнется эпоха Ренквиста. В четверг его кандидатура была одобрена в совете судей 13 голосами при 5 голосах «против», хотя в последнюю минуту лечащий врач Ренквиста признал, что несколько лет назад у его пациента было опасное пристрастие к успокоительным препаратам.

Но это не повод для дурной славы в Фениксе и Вашингтоне. Многие люди сидят на транквилизаторах. Есть вещи похуже: крэк, черный героин, пи-си-пи[71].

Если этого мало, всегда можно загрузиться кетамином — мощным транквилизатором для животных: больших кошек и приматов средних размеров, вроде шимпанзе, гиббонов и бабуинов.

Все зависит от ваших целей. Судья — друзья в Фениксе зовут его Биллом — хочет облегчить хроническую боль в спине, которая вызывает бессонницу. Только поэтому он принимает таблетки.

И что с того? Бывают дни, когда всем нам нужны таблетки. Ренквист — тоже человек, и если ему, чтобы мирно спать ночью, надо выпить сильнодействующее лекарство, кто его упрекнет? Во всяком случае, не я.

В пятницу утром мне надо было лететь на конференцию. Десятичасовой самолет был полон, и я с большим трудом получил место в первом классе. Пришлось пережить несколько отвратительных минут — сдерживая злость, спорить с сотрудником аэропорта, но, в конце концов, я добился своего.

Не успел я расположиться в кресле, как рядом сел еще один пассажир. Мой сосед — его звали Сквейн — сказал, что работает в Министерстве юстиции или, точнее, в Федеральном бюро тюрем. Работа его состоит в «приобретении территории» для новых тюремных учреждений, которые, по его словам, крайне необходимы стране.

— Мы уже на 51 процент превышаем плановую мощность, — рассказывал он. — Ситуация выходит из-под контроля. Сейчас в федеральных тюрьмах сидит в два раза больше людей, чем пять лет назад. — Он важно кивнул головой.

— В 1981-м у нас было 24 тысячи заключенных, — продолжал он. — Сегодня — 41 тысяча, и тюрьмы переполнены.

Видимо, эта мысль угнетала его. Он опустил голову.

— И, несмотря на наши старания, ситуация в ближайшее время значительно ухудшится, — сказал он. — Со следующего года больше не будет таких поблажек, как досрочное освобождение. Когда мы получим окончательный вариант доклада Федеральной комиссии по уголовным наказаниям, тюремное заключение будет автоматически назначаться за любые нарушения — за исключением перехода улицы в неположенном месте.

Сквейн попросил у стюардессы еще один стакан вина.

— Вы думаете, сейчас плохо? — он мрачно посмотрел в пространство. — Вот увидите, что будет, когда отменят досрочное освобождение, испытательный срок, апелляции…

Через год все федеральные судьи получат обязательные предписания по назначению наказаний… Они будут действовать как роботы: просто ставить отметку на карточке: косяк?

Три года. Три грамма? Девять лет… Фунт? Сорок лет и порка.

Он замолчал и уставился на свои руки. Я почувствовал было симпатию к нему, но она быстро прошла.

— Подожди, — сказал я. — Давай посмотрим на вещи трезво. — Я дружески похлопал его по плечу. — Это был ты, Чарли… Ведь не какой-то хренов аист арестовал всех этих людей.

Нет. Это был ты — ты и этот монстр, Эд Миз.

Я опять хлопнул его по плечу — немного сильнее.

— Сколько денег ты получаешь? — спросил я.

Он тупо уставился на меня.

— Неважно, — продолжал я. — Это не имеет значения. Сейчас меня больше интересует, сколько вы платите за землю, которую покупаете для новых тюрем?

— Как договоримся, — сказал он. — У нас много денег. А то, что нам не удается купить, мы всегда можем конфисковать по закону о принудительном отчуждении частной собственности. — Он печально покачал головой. — Ненавижу, когда дело доходит до этого, — продолжил он. — Но у нас действительно нет выбора. Речь идет о национальной трагедии. Мы не можем допустить, чтобы всякие подонки свободно разгуливали, как сейчас. Время пришло. Они должны быть уничтожены.

— Необязательно, — сказал я. — У меня есть несколько акров в Скалистых горах, которые вы, ребята, можете использовать. Там можно сделать отличную тюрьму.

— Неплохая мысль, — ответил он. — Если в понедельник ты позвонишь мне в Вашингтон, думаю, мы сможем договориться о сделке.

— Замечательно, — сказал я. — У меня заключенным будет обеспечен чистый воздух. Мы заставим их работать. Работа восстанавливает чувство собственного достоинства.

Сквейн согласился со мной, и когда самолет приземлился в Чикаго, мы пожали друг другу руки… Теперь я занялся тюремным бизнесом. Res ipsa loquitur.

18 августа 1986 года

Полночь в пустыне

К полуночи я добрался до Феникса. Жара в 103 градуса, и вымершая багажная карусель. Старик с метлой в руках сказал, что несколько часов назад конвейер выключили из-за угрозы взрыва бомбы.

На ломаном испанском он объяснил мне, что багаж выдаваться не будет — его больше нет. Все вещи разорваны полицейскими собаками, затем увезены и свалены в реку Солт.

Я стоически выслушал эту новость и пошел наверх, в зал аэропорта, который в этот поздний час был все еще открыт. В зале царило оживление. В полутемном углу, на грязных сидениях сгрудились люди, которые, судя по их внешнему виду, не летали на самолете лет двадцать. Бармен был слишком занят, чтобы отвлекаться на разговоры. Поэтому я сел рядом с маленьким человеком с бородкой. Одет он был в белый спортивный костюм и читал спортивную страницу в «Аризона репаблик», растерянно посмеиваясь себе под нос и постукивая золотой зажигалкой по стойке бара.

Он улыбнулся мне.

— Вы готовы к Хершелю? — спросил он. — Вы готовы к вступлению в новый мир?

— Будьте уверены, я готов ко всему, — проворчал я. — Но что вы имеете в виду?

У меня не было настроения разгадывать тонкие намеки — мой багаж только что официально уничтожили злые собаки.

Мой новый знакомый буквально кипел от возбуждения. Он завелся из-за недавнего приобретения «Далласских Ковбоев». Они купили Хершеля Уокера — обладателя приза Хейсмана. Мой приятель заявил, что теперь «Даллас» точно выиграет Суперкубок, а Хершель разорвет всех и сделает 2000 ярдов.

— Ерунда, — сказал я. — Если ему повезет, он сделает 500. «Даллас» ни за что не выиграет даже в своей подгруппе.

— Что? — завопил он. — Вы с ума сошли? Уокер крупнее Джима Брауна и быстрее Боба Хейса. Он раздавит их как клопов. Ставлю на кон свою жену.

— Зачем мне ваша жена? — сказал я. — Что у вас есть еще? Я бизнесмен, торгую недвижимостью. У вас есть какая-нибудь собственность?

— Ну и дурак! — сказал он. — Моя жена — самая красивая женщина в Скотсдейле. — Он закатил глаза к потолку. — Что вы хотите? — простонал он. — У меня есть собственность. У меня есть деньги. Здесь, внизу, стоит мой золотой «мерседес-600»… Бог свидетель, чувак, я самый богатый человек к югу от Кэмелбэк-роуд. — Он яростно жестикулировал. — Ты видишь эти автостоянки рядом с аэропортом, чувак? Они мои. Я делаю так много денег, что мне приходится складывать их в ведро, когда я вечером несу их домой.

Я понял. Это было все равно, что иметь дело с «Окридж Бойз».

— Хорошо, — сказал я. — Пусть будет так. — Я сунул руку в свою сумку и достал стопку новых канадских денег. — Вот, — сказал я. — Меняю деньги на ключи от твоей машины. — Я протянул ему руку. — В этом году Уокер не наберет 666 ярдов. Заключим пари или оставим этот разговор.

Он тут же схватил мою руку.

— Идет, — сказал он. — Хершель наберет больше ярдов, чем Уолтер Пейтон и Эрик Дикерсон вместе взятые. Он уничтожит Майка Дитку. Про Тони Дорсетта все забудут.

Некоторое время мы спорили, потом он подозвал бармена, чтобы тот засвидетельствовал подписи на договоре. Нашего свидетеля звали Эдди, и у меня было ощущение, что он был готов к такому повороту дела. Я обменял свою стопку канадских денег на большой «мерс».

Подготовка бумаг заняла у Эдди какое-то время. Мой новый компаньон представился как Джек. Джек Паркер.

Когда он называл свое имя, у него вырвался смешок, но то же имя стояло в документах на «мерс», поэтому я сохранил спокойную мину — только попросил у официантки вилку. Согнув вилку в дугу, я мимоходом спрятал ее в ладони правой руки.

Джек, казалось, ничего не заметил.

— Кем вы работаете? — спросил он. — Вы не похожи на торговца недвижимостью. — Он снова хихикнул. — Вы федерал? — спросил он. — Ведь так?

Тут Эдди вернулся и сказал, что я должен еще пять с половиной тысяч долларов за «мерс» — даже при ставках четыре к одному.

Я поднял свой кулак и показал ему зубцы вилки.

— Понятно тебе? — сказал я. — Принеси мне кредитный ваучер — только не заполненный.

Несколько секунд он тупо глядел на меня, потом ушел. Когда он принес мне то, что я просил, я положил билет лицевой стороной на стойку бара, поверх своей карточки «Американ экспресс» и взял шариковую ручку. Используя ее как скалку, я получил довольно приемлемый оттиск… Старый прием, который используется в массажных салонах. Я освоил этот фокус много лет назад, одной безумной ночью в Трейв-Лодж.