– До прибытия корабля осталось не более шести дней. Если корабль загрузили, то груз придется снять: с нашей стороны было бы неразумно отправлять «Фелицию» в плавание с новой командой и ценным грузом на борту.
– Большинство из бывших гребцов – честные люди.
– Да, но нам не следует забывать и о тех, кто к большинству не относится.
Патрик не мог не согласиться с братом. Он только что забрал из семейной казны изрядный куш, и лишь после продажи товара Маклейны смогут возместить ущерб, а пока Рори серьезно рискует.
– Не забудь про сегодняшний пир, – напомнил Рори. – Наши люди мечтают о празднике с момента твоего прибытия.
– Постараюсь не забыть, – пообещал Патрик, надеясь, однако, как-нибудь увильнуть от торжества.
Разумеется, он поступит, как просит Рори, и нанесет визит королеве, потому что в настоящий момент это было единственное, что он мог сделать для Инверлейта, но после… Патрик еще не знал, куда отправится и что будет делать, но здесь он ощущал себя чужим, и само его присутствие создавало угрозу безбедной жизни его соплеменников.
* * *
Джулиана не находила оправдания своему поступку. Какой дьявол дернул ее поднять руку на шотландца? Она не только поступила неразумно, учитывая ее положение, но и повела себя так, как леди себя не ведут. Ее мать сгорела бы от стыда, узнай она о поступке дочери.
Не менее унизительной являлась и причина, по которой Джулиана ударила Маклейна. Он устроил ей проверку, и она чувствовала себя разоблаченной; ей казалось, что во время скачки ими владели одинаковые чувства, а потом он демонстративно показал всем, что это не так.
И все же те минуты скачки были магическими, пленительными… или это всего лишь ее фантазии?
Поднявшись в свои покои, Джулиана бросилась на постель, борясь со слезами унижения; в ее ушах все еще звучал ответ Маклейна и смех свидетелей этой отвратительной сцены.
Однако Джулиана не могла не вспоминать и другое – то, как идеально соединялось во время скачки его тело с ее телом, как по ее жилам разливалось сладостное тепло… То были томительные и волшебные мгновения.
Джулиана подошла к окну и выглянула наружу, где мужчины в шотландских пледах обсуждали что-то, разбившись на небольшие группы.
Интересно, последует ли наказание за ее неосмотрительный поступок – ведь она ударила Маклейна на глазах всего клана! Что ж, по крайней мере этот момент принес ем немалое удовлетворение, он помог выплеснуть все – ее страхи, унижение и неуверенность.
Услышав стук снаружи, Джулиана обернулась.
Кармита отворила дверь, и… на пороге стоял Патрик Маклейн.
– Можешь идти, – сказал Патрик Кармите, но та не пошевелилась.
– Все в порядке, Кармита, – мягко произнесла Джулиана. – Спустись в кухню и чего-нибудь поешь.
Кармита по-прежнему не двигалась с места, и Патрик усмехнулся.
– Клянусь, что не убью твою хозяйку, – пообещал он. Наконец Кармита вышла, и Патрик повернулся к Джулиане; – Какая у вас храбрая защитница! – Он шагнул к ней.
– Да, – согласилась она настороженно.
Неужели он сделает сейчас то, что не сделал во дворе? Однако в голосе Патрика не чувствовалось злости; более того, на его губах она заметила тень улыбки, а. на щеке – милую ямочку.
– Я не должна была поднимать на вас руку, – словно извиняясь, произнесла Джулиана и вздохнула: – Леди так не поступают.
В этот момент Патрик кивнул, словно принимая ее извинения, и вдруг его рука поднялась, а затем пальцы пробежались по ее лицу, задержавшись на щеке. При этом каждое его прикосновение отзывалось в сердце Джулианы изобилием новых ощущений.
«То, что мужчины делают с женщинами, безобразно», – прозвучали в ее голове слова матери. Но то, что она чувствовала сейчас, вовсе не казалось ей ужасным; напротив, ее тело отзывалось на прикосновения Патрика восторгом ожидания.
Джулиана проглотила вставший в горле ком.
– Поверьте, я не хотел вас обидеть. У меня и в мыслях не было причинить вам зло. – Патрик неожиданно замолчал, но в его тоне Джулиана успела уловить сожаление и что-то еще, может быть, печаль.
Она приложила палец к его губам, и Патрик качнулся назад..
– Девочка, я…
Его голос оборвался.
«Девочка». Слово растекалось в ее сознании, теплое и тягучее, словно мед. Тем не менее Джулиана всеми силами пыталась сохранить свое достоинство – так ее воспитывала мать. Она помолвлена, и не важно, что не сама выбрала себе жениха: бумаги подписаны, приготовления сделаны… И тут вдруг Джулиана страстно захотела ощутить прикосновение губ Патрика, пробежать пальцами по его лицу, как это только что сделал он. Может, протянуть к нему руки и стереть из памяти воспоминания обо всех пережитых несчастных днях и ночах? Но имеет ли она право…
Патрик наклонился над ней; их дыхание смешалось, стук сердец слился в один мощный звук.
Ее пальцы приблизились к его лицу и попытались разгладить покрывавшие его морщины, прогнать боль, сосредоточенную в них.
И тут же Патрик коснулся губами ее губ: сначала он сделал это легко и быстро, потом грубо и жадно.
Почувствовав его голод, Джулиана поразилась. Как можно желать того, чего не знаешь? Потом ее руки обвили его шею, зарывшись пальцами в густые каштановые с золотистым отливом волосы, и стали осторожно поглаживать их.
По телу Патрика пробежала дрожь, и Джулиане показалось, что каким-то волшебным образом она стала его частью. Он замер в напряжении, отчего странное, но непреодолимое желание только усилилось.
Джулиана отлично сознавала, что должна отстраниться: перед ней был убийца, пират, захватчик. Или… Разве не он являлся ее защитником все последнее время?
Джулиану захлестнул вихрь противоречивых эмоций. Все, во что она верила, что знала, теперь изменилось, У нее перехватило дыхание, и воздух застрял где-то между горлом и сердцем.
Патрик оторвался от ее губ и легонько приподнял подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. Его пронзительные глаза, похожие на янтарь, горели странным огнем: не холод и пустота властвовали теперь в них, но смятение, голод и желание – эмоции, которые, как она знала, наверняка нашли отражение и на ее лице. Они вдвоем разожгли это пламя, и Джулиане совсем не хотелось его гасить.
– Джулиана, – прошептал Патрик, и ее имя на его губах прозвучало тихой песней. – Клянусь, я не хотел этого. Я просто…
Он вдруг замолчал, и Джулиана подумала, что теперь она никогда не узнает, чего он хотел.
Впрочем, теперь она боялась не столько Маклейна, сколько своих чувств к нему. В нем бушевало неистовство, которое, возможно, было присуще ему до того, как он попал на галеры, и Джулиана чувствовала то же. Как бы это их единение не привело к взрыву, способному уничтожить его, ее, все вокруг…