Читать интересную книгу Гибель "Эстонии" - Олесь Бенюх

Мысль эту оборвал огромной силы удар трейлера о въездные ворота. Они подались и черная вода хлынула в автодек. Адмирал нагнулся и зачерпнул её пригоршней. Вода была холодной и он, поежившись, бросился к выходу. И столкнулся в дверном проеме с высоким узкоплечим брюнетом. «Это из команды, — успел рассмотреть его при слабом освещении адмирал. — Очередной вахтенный… Или… Еще один искатель приключений? Спеши в соленую бездонную купель». И, подтолкнув брюнета внутрь автодека, он заторопился по лестнице наверх. «Адмирал?! — Хосе Бланко удивленно посмотрел на захлопнувшуюся дверцу, за которой исчез Чан Дун. — Проверяет груз в машинах?» Спрыгнув на пол, он оказался по щиколотку в воде. Трейлер покатился от въездного люка вглубь палубы и Хосе успел вскочить на его подножку. Неожиданная встряска с крупногабаритным грузовиком — и он оказался по горло в набежавшей волне. С трудом поднявшись на ноги, он увидел Моцарта, пытавшегося освободить грузовик от крепежного троса.

Моцарт: «Прискакал чертов матросик спасать это паршивое корыто! Сейчас я покажу тебе, что мы делаем с чучелами на стрельбище».

Хосе: «Закрепляет найтовы или… наоборот… Что бы он ни делал, это лишний соглядатай, возможный свидетель, никому не нужный балласт». Они выстрелили одновременно и одновременно упали в набегавшую волну. Трейлер и грузовик, набирая скорость, помчались к въездному люку и с силой врезались в правую половину ещё кое-как державшихся ворот. Паром ещё заметнее накренился на правый борт.

— Мы необратимо теряем остойчивость! — крикнул Росс, вынося на руках Сальме к лифту, который уже не работал. — И ход. Машины работают в воздухе вхолостую.

— Получил! Этот гад Моцарт получил свое! — кричала Сальме, оглядываясь на бушевавшие по автодеку волны.

Когда они кое-как добрались до пятой палубы, паром уже лег на правый борт. Крики ужаса, мольба о помощи, плач и стон раздавались со всех сторон. Люди в полутьме пытались ползти по тому, что минуту назад было потолком. И не знали, куда ползти. Болтанка сбрасывала их вглубь коридоров, они налетали друг на друга, цеплялись за головы, волосы, ноги. По поручням подтягивались лишь самые сильные, опрокидывая женщин и детей, наступая на них. Двери многих кают заклинило и оттуда слышался стук, ругань, хрип. Росс вышиб несколько дверей, через их проемы вываливались объятые паникой, полуживые мужчины и женщины.

В коридоре шестой палубы пожилая финка обхватила Сальме за шею мертвой хваткой. Глаза её вылезли из орбит, она беспрерывно повторяла:

— Мне нельзя умирать! У меня муж инвалид и трое внуков-сироток!

На самом краю поручня Росс увидел белокурую девчушку. Ей было годика три. Замкнув руки вокруг металлической трубы, она молча смотрела на него. Ни слез, ни всхлипа, ни крика. Он попытался взять её на руки, но она никак не могла оторваться от поручня. Наконец, дотащив Сальме, финку и девочку до выхода на левый борт палубы, Росс вытолкнул их сквозь болтавшуюся на одной петле дверь. И тут же накатившаяся волна смыла их в море…

Иван с детства обожал морские купания. «Артек». Алушта. Новый Афон. Пицунда. Дзинтари. Сейчас он с замиранием сердца ждал погружения в темную беснующуюся пучину. Это был страх не за себя — чего ему здоровому мужику, опытному пловцу, бояться? А вот эта девчушка, Сальме, старая финка S.O.S.! Господи! Их души!

Подняв девочку над головой, Росс опасался, что уйдет глубоко под воду. Ррррраз — он шлепнулся в самую середину надувного плота. «Фу, пока обошлось! Девонька, держись!» Прижимая к себе ребенка, он пытался разглядеть что-нибудь вокруг. На блеклом фоне неба он увидел медленно задирающийся вверх нос «Эстонии».

— Сальме!

— Ваня!

Ее голос — отчаянный, раненый, угасающий — его слух выловил из всего мятущегося хаоса звуков и тотчас он увидел, что Сальме держится за канат на бортике соседнего плота. Мгновение спустя он понял, почему её голос такой сдавленный. Финка по-прежнему висела у неё на шее. «Переохлаж-дение! ужаснулся Росс. — Полчаса в такой воде — и все, кранты, каюк!» Притянув к своему плоту соседний, он перетащил через борт обеих женщин. Наконец финка отпустила Сальме и она начала по очереди выжимать мокрую одежду. Спустя несколько минут они легли, прижавшись друг к другу, попеременно согревая девочку на груди. Финка, впавшая в полузабытье, Сальме и Росс держались руками за канаты вдоль борта плота, ибо его нещадно раскачивали волны, которые ничуть не слабели с приближением утра.

Стрекот вертолета первым услышал Росс. Приглядевшись, он прочитал на борту два слова «Super Puma». «Англичане? — подумал он. — Откуда они здесь так быстро?» Нет, это были не англичане. Это был финский спасательный геликоптер. Через час с четвертью он приземлился на острове Утю, куда доставил первых шестерых спасенных. Среди них были девочка, финка, Сальме и Росс.

Всего из 1047 человек, находившихся в том рейсе на борту парома «Эстония», было спасено 137 человек. 910 погибли. Правда, в списках спасенных обнаружились неточности: восемь пассажиров и членов экипажа, в том числе капитан-дублер, старший механик, сестры-близнецы — танцовщицы варьете по данным спасательных служб, полиции, свидетелей были доставлены в больницы живыми. Однако, затем исчезли. А капитан-дублер якобы выступал даже по немецкому телевидению.

Впрочем, мало ли тайн, гораздо более значительных, чем эти, хранит наш мир…

Официантка ресторана Sea Side

Я проснулась оттого, что меня вдруг скинуло с моей полки. Тускло горел ночник и я никак не могла спросонья понять, почему в каюте все вверх ногами, и я сама, вместо пола, сижу на потолке. Рядом оказалась моя подруга, барменша из Балтийского бара. Или мы свихнулись, или наш паром. Подползла к двери, подергала её — не открывается. Нащупала трубку — телефон мертвый. Мы вместе разом закричали: «По-мо-ги-те!» В ответ завывание ветра и плеск волн. И вдруг змеей поползла по ногами вода. Мы попытались весом своих тел вышибить дверь. Только бока и руки отбили. Воды уже набралось порядком. Мы сели прямо в нее, обнялись и заревели. Вот ведь всю жизнь прожили у этого моря, а никогда не думали, что родная вода может так жалить, может быть такой убийственно чужой. Через три дня моему сыночку исполняется пять лет. Я заранее накупила ему подарки — машинки, пистолетик, электронного футболиста. И оставила их в камере хранения порта, чтобы захватить на обратном пути домой в Тарту. Мальчик мой, как я хотела бы увидеть тебя в твой день рождения! Да видно не судьба. Вот и ночник погас совсем. Теперь ясно — беда. Тонем. Неужели нас не спасут? Господи, ты, один ты можешь нас спасти. Я великая грешница, но ради моего сыночка, моего Лембита, я клянусь, если уцелею, не согрешу никогда. Ни-ког-да…

Вода уже по горло. Я не чувствую холода. Я ничего не чувствую… Когда мне было семнадцать, мы с Юханом катались на санках с Домберга. Было так хорошо, никак не хотелось уходить домой. Юхан согревал мои руки своим дыханием и мы счастливо смеялись. А мама дома… ругалась сквозь улыбку за поздний приход.

Мама… Как мало ценила я твою теплоту и заботу, как бездумно верила в то, что ты будешь вечно. И даже похоронив тебя, считала, что ты будешь вечно жить в моем сердце. Только когда муж бросил меня с малюткой-сыном, я поняла, что на свете ничего вечного нет — ни любви, ни верности, ни порядочности. И жить стоит лишь ради того, чтобы вырастить из своего ребенка полноценного человека. Ради единственно этого. Я и жила.

Теперь прощай, мой малыш. Такая кроха — и один, совсем один. Надежда на добрых людей. Хилая надежда. Потому и молю Господа нашего Иисуса Христа о счастье для моего мальчика…

Спасайся, кто может!

Я вестовой капитана парома «Эстония» Арво Андерсена. Зовут меня Тиит. Я дезертир и подлец, из всех, кто был на капитанском мостике после полуночи 28 сентября, я единственный остался в живых. Согласитесь — дезертир и подлец, но дышу, бегаю, выпиваю и закусываю в компании миленьких девушек; это же лучше, чем герой, лежащий в земле под могильной плитой или на дне моря под саркофагом в неприкосновенной зоне.

Когда раздалось два внушительных удара и за ними последовал ужасный скрежет, капитан посмотрел на зеленый огонек на панели управления и сказал:

— Не нравятся мне эти непонятные шумы. Зная паром, говорю — они исходят с автопалубы. Тиит, голубчик — одна нога здесь, другая там. И доложишь мне лично.

Я помчался исполнять приказание. Но, ещё не добежав до лифта, остановился. Наш капитан — опытнейший, мировой моряк. Дай Бог всем кораблям всех флотов мира такого капитана! Но на сей раз он по-моему чересчур перестраховывался. Во-первых, зеленый глаз говорил, что все в порядке. Во-вторых, минут семь назад вернулся вахтенный матрос и сообщил — на судне полный порядок. Матрос этот, Хендрик, был мой корешок, парень аккуратный и дотошный. И я решил не торопиться. Заглянул в один кубрик, в другой. Во втором на столе стояли симпатичные бутылки, братва видать что-то обмывала, и теперь все спали. Я попробовал водочки, рома. Благодать! Поклевал закусочки, покурил. И пошел дальше. На подходе к одной из дверей на автопалубу встретился солидный дядя. Косая сажень в плечах, как говорят русские. И шкиперская бородка, и усы, и баки. Обличьем военный моряк. Глянул на меня пронзительно и молча удалился. Я раскрыл дверь и — мать моя родная! Въездной люк раскрыт, через него на автопалубу хлещет вода. Грузовики сорвались со своих мест и долбят правую часть ворот. Оттуда, где я стоял, был виден зеленый глазок на пульте управления. Почему? Ведь творилось что-то страшное, а он всех обманывал. Я хотел закричать «Полундра!» — но у меня вдруг пропал голос. Я снял телефонную трубку, но провод был оборван. Я испугался. Так, как никогда ещё не пугался в жизни. Корабль в опасности. И я не успею, не успею предупредить капитана. Я бросился вверх по лестнице. Но я не добежал и до третьей палубы. Ноги подкосились и я сел на ступеньки, тяжело дыша и обливаясь потом. Я, такой молодой, я ещё и не жил вовсе. И что — каюк?! Не хочу! Не буду жертвой моря! Спасусь — во что бы то ни стало! А на всех других мне наплевать. Конечно, капитана люблю. Но своя рубаха ближе.