Угроза подействовала.
— Имейте мужество признать, что синтезированные нами белконоиды, при всем их преходящем несовершенстве, обогнали нас в интуиции, умении находить правильное решение вопреки логике, строить догадки, воображать. А их способность непроизводственно размножаться? Дешево, эффективно! И вот ведь что самое удивительное: они получают от этого удовольствие!
— Не хочет ли сказать уважаемый профессор, — вкрадчиво спросил аспирант Некто, воспользовавшись паузой, — что он и сам не прочь…
— Безусловно! — отрубил Фэмоуз. — Это единственная возможность выжить. Структура белконоидов проста и рациональна. А наша? Вот вы, молодой коллега, представляете свое устройство?
— Конечно, профессор, — с достоинством подтвердил Некто. — Если пожелаете, я сейчас же изображу укрупненную структурную схему…
— А неукрупненную?
— Но зачем?
— Да или нет?
— Это же триллион микроблоков! И потом, я же не проектировщик!
— Если память не изменяет, — с издевкой сказал Фэмоуз, — проектировщиков не существует. Еще тысячу лет назад перешли на машинное проектирование. Подумать только, мы не в состоянии себя спроектировать! Всецело зависим от машин! Незаметно утратили самостоятельность, функцию самопрограммирования и самоусовершенствования. А белконоиды, в отличие от нас, воспроизводят себя сами, причем во все возрастающих количествах. Что же касается темпов их самоусовершенствования… Сейчас я… Я продемонстрирую вам…
Аудитория напряглась, предвкушая кульминацию.
— Сейчас я продемонстрирую вам… — повторил Старый Фэм, и голос его преисполнился торжества, — белконоида, интеллект которого не только не уступает нашему, но в среднем на пятнадцать баллов выше. Я дал ему имя Человек.
— А что оно означает, профессор? — донеслось с галерки. — И где вы его откопали?
Старый Фэм вдруг смутился.
— Это древнее, чисто кабалистическое слово, — сказал он неуверенно. — Не ищите в нем смысла.
Интеллект
Святой
— Нет, вы не гомо сапиенс, Луи! Совсем наоборот…
— Хотите меня оскорбить, Милютин? — осведомился Леверрье ледяным тоном.
— Отнюдь! То же самое могу сказать о себе и о любом из нас.
— Значит, с человеком разумным покончено. Тогда кто же я, черт возьми?
— Гомо инкогнитас.
— Человек неизвестный?
— Точнее, непознанный. Мы постигли глубины Вселенной, но так ли уж много знаем о себе? Мозг гения и мозг кретина — даже под электронным микроскопом не обнаружишь разницы. А сколько таинственных явлений, связанных с нашей жизнедеятельностью, истолковано до смешного поверхностно!
— Вы всегда были чуточку мистиком, — сказал Леверрье назидательно.
— При чем здесь мистика?
— Писал же профессор Феллоу…
— Ох уж эти профессора, — перебил Милютин. — Все-то им ясно! Впрочем, я не прав. И среди профессоров встречаются думающие люди. Но прошу вас, Луи, не произносите при мне имени Феллоу. С ним у меня связаны, мягко говоря, не слишком приятные воспоминания.
— Вот как?
— Помните мои опыты с пересадкой памяти? Тогда Феллоу назвал меня гробокопателем, посягающим на духовные ценности умерших!
— Согласитесь, что у него имелись для этого э-э… некоторые основания. В затее с пересадкой памяти действительно было нечто… нечто…
— Довольно, Луи! Бог с ней, с пересадкой. Будем считать ее моей творческой неудачей.
— Вот видите. Но эта неудача позволила вашим противникам объявить вас идеалистом: мол, Милютин отрывает духовное от материального, сознание от мозга.
— Я пробовал заменить одну материальную основу другой. Впрочем, не стану оправдываться.
— На самом деле, мы отклонились от темы разговора. Так что вы имели в виду, упомянув о таинственных явлениях? Телепатию?
— Обычное внушение.
— То есть гипноз?
— Не только. Возьмем исторический пример. Вы слышали о Луизе Лотто?
— Нет, — признался Леверрье.
— О, в конце девятнадцатого века она стала знаменитостью. Будучи религиозной до фанатизма, Луиза самовнушением вызывала у себя стигматы.
— Стигматы? Это еще что такое?
— Так называли кровавые пятна на руках и ногах — в местах, где, согласно Евангелию, при распятии Христа были вбиты гвозди. Представляете, в какой экстаз приводила Луиза верующих! Парижская Академия наук не смогла объяснить это явление, и церковь, воспользовавшись беспомощностью ученых, объявила его сверхъестественным. А между тем… — Милютин рассмеялся.
— Что «между тем»? — нетерпеливо переспросил Леверрье.
— Стигматы у Луизы Лотто появлялись совсем не в тех местах, куда римляне вбивали гвозди при казни распятием, а там, где их изображали иконописцы.
— И что с ней было потом?
— Ее причислили к лику святых. Святая Луиза… Постойте… Отчего бы вам тоже не сделаться святым? Получилась бы чудесная пара! Святое семейство: Луиза и Луи! Сам великий Феллоу…
Леверрье насупился.
— Вы же просили не упоминать его имени!
— Мало ли что я просил!
Милютин внезапно вскочил со скамьи, на которой они сидели, и принялся вышагивать по аллее взад-вперед, что-то беззвучно бормоча под нос.
— А почему бы не попробовать! — задорно воскликнул он, садясь. — Знаете что, Луи, давайте проведем любопытный эксперимент!
— Над кем?
— Над вами, разумеется. Маленький опыт внушения.
— Я не поддаюсь внушению, — оскорбленно произнес Леверрье.
— Вот и отлично, значит вам не грозит участь Гордье!
— А кто он?
— Преступник, осужденный на смертную казнь. Пообещав легкую смерть, ему завязали глаза, слегка царапнули запястье и стали поливать руку теплой водой, внушая: у вас перерезаны вены, вы истекаете кровью…
— И что же Гордье?
— Умер. При вскрытии обнаружили анемию мозга, как при сильной кровопотере.
— Впечатлительная натура… К счастью, у меня железные нервы, — не без тревоги в голосе заявил Леверрье. — Так что я должен делать?
— Ничего особенного. Помнится, вы занимались аутотренингом: «Мое тело тяжелеет, наливается свинцом…»
— Мне тепло… приятно… я засыпаю… засыпаю… за…
— Постойте! — поспешно сказал Милютин. — Не то вы и впрямь заснете. От вас требуется другое: убедите себя, что вы электрическая лампочка.
— Какая еще лампочка?
— Обыкновенная, ватт на шестьдесят. Больше вы вряд ли потянете.
— Вы с ума сошли!
— Сошел, конечно, сошел, — успокаивающе проговорил Милютин. — Но все равно, окажите мне эту дружескую услугу. Повторяйте за мной: я — лампочка… по моим жилам течет электрический ток… мне тепло… электроны движутся все быстрее… от меня исходит сияние… оно все ярче и ярче…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});