Читать интересную книгу Back in the USSR - Артемий Троицкий

Наконец, у всей модной молодежи появился и «неформальный» враг — движение «люберов». «Люберы» — молодежь из индустриальных городов под Москвой, малообеспеченная и малоинформированная, а потому терзаемая комплексами перед лицом расфуфыренной столичной прослойки. Эти подростки из рабочих семей решили преодолеть свою провинциальную неполноценность, занимаясь культуризмом, объединяясь в шайки и избивая всех, кто вызывающе одет. Их агрессия замешана не только на бедности, но и на русском национализме — так что параллель с западными «скинхедами» и «национальным фронтом» представляется очевидной. Зимой 1987 года конфликт «люберов» со всеми остальными (в первую очередь с «металлистами») достиг внушительных масштабов, вплоть до организованных побоищ с участием сотен человек с обеих сторон.В отличие от старых недобрых времен все (ну почти все) эти события широко освещались и толковались прессой. Теперь от журналистов стали требовать остроты, проблемности и сенсационности, поэтому «неформальные молодежные группировки» оказались одной из излюбленных тем наряду с частным предпринимательством и разоблачением бюрократов. Обычно статья начиналась с возмущенного письма представителей старшего поколения или описания мрачного бункера «металлистов» (варианты: инфернальной дискотеки, притона балдеющих хиппи). Затем следовало интервью с несколькими молодыми аутсайдерами, где выяснялось, что не такие уж они порочные, а просто хотят отличаться от других. В конце обязательная мораль: нет, мы не можем запрещать это движение, надо в нем разобраться, надо организовать ребят... Это было схематично, не очень глубоко, но все равно приятно. Впервые я стал наблюдать «альтернативную» молодежь за чтением нашей прессы*.

* После гастролей «UB-40», когда стражи порядка запрещали публике танцевать в зале, несколько газет опубликовали сердитые статьи, осуждающие милицию и задающие вопрос: разве танцевать на концерте так опасно?! Такого раньше тоже не было.

О самом роке тоже стали писать все и одинаково. Пожилые композиторы, комсомольские руководители и культур-функционеры — все били себя в грудь и восклицали: «Да! Это интерес-но! Это нужно молодежи!» Наиболее самокритичные признавались: «Недооценили вовремя... Действовали не теми методами...» Те, кто еще недавно квалифицировал рок как «музыкальный алкоголизм», креатуру западных разведслужб, наверное, чувствовали себя неловко.

Особая помпа развернулась вокруг «Аквариума». У компании Боба было все, чтобы стать героями дня: талант, интеллект, популярность, мученическое прошлое и спокойное настоящее. После показа полуторачасовой программы «Аквариума» в субботу вечером по Центральному ТВ все были в восторге: какие милые, интеллигентные молодые люди! Борис Гребенщиков, того ли ты ждал? «Я не хочу идти по пути Макаревича, но что же мне делать? И чего не делать?» — отвечал лидер «Аквариума», едва отдышавшись после очередного интервью корреспонденту центральной газеты. «Я готов быть сердитым — разозли меня чем-нибудь».

Причины для того, чтобы быть сердитым, разумеется, оставались. Даже в шумной пророковой кампании были видны черты показухи и неискренности, старая болезнь громких слов и боязни сделать что-то реальное... Конформисты, монстры — все за рок! Вышли две статьи по поводу альбома «Красная волна» (обе написаны неким М. Сигаловым), выдержанные в типично «зубодробительном» стиле — но за рок! Раньше бы обвинили в «предательстве» отщепенцев-музыкантов, теперь же лицемерный гнев обрушивался на подлую американскую «пиратку»*.

* К тому времени Дж. Стингрей уладила вопрос о правах, заплатила советскому агентству штраф и начала новый «официальный проект».

Старый казенный дух активно мимикрировал под новые веяния, и это было опасно.

Что до давно загнившей так называемой «советской песни»**,

** Устоявшийся термин, до сих пор противопоставляемый и року, и даже танцшлягерам. Под «советской» здесь понимается, скорее, нечто напыщенно-ходульное, мало изменившееся со сталинских времен.

то она вовсе не собиралась легко капитулировать и уступать суверенное место «наверху» — громкие имена, титулы и большие деньги продолжали играть немаловажную роль. В ноябре 1986-го по телевидению была показана великолепная сатирическая рок-программа «Веселые ребята», главный посыл которой: молодежи нужна собственная музыка (и она у нее есть!), поэтому не надо навязывать ей казарменные стандарты***.

*** Одна из шуток передачи: в помпезном концертном зале на сцену выходит огромного роста, до потолка, конферансье и объявляет: «Музыка Союза композиторов, слова Союза писателей: „Песня!”»

Программа была подвергнута суровой критике за «вбивание клина между поколениями...». Во время другой съемки «Центр» исполнил «Бесполезную песню» — приговор нашей «массовой продукции»:

Бесполезная песня — не болит голова.Бесполезная песня — доходчивые слова.Бесполезная песня — но можно потанцевать.Бесполезная песня — не мешает спать.Бесполезная песня —мрачное событие.Бесполезная песня — остановка в развитии.Бесполезная песня — творческая разновидность.Бесполезная песня — духовная инвалидность.

Этот номер не был включен в передачу... Так что противоборство подспудно продолжалось.

Хитом сезона в Москве стала песня «Звуков Му» под названием «Союзпечать»:

Я часто сижу и грущу.Я умею плакать без слез.Я делаю пустые глазаИ на каждый вопрос отвечаю «за».Но утром по пути в киоскЯ часто хочу чего нет.Меня научила мечтатьСвежая краска газет, «Союзпечать»...Когда идешь мимо меня,Не делай такое лицо,Будто тебе наплевать.Что скажет о нас страна,«Союзпечать».

Один из главных постулатов социалистического реализма — показать, как в классическом романе Горького «Мать», героя в его диалектическом революционном развитии. Вот, пожалуйста.

Я сыграл со «Звуками Му» на гитаре на концерте, посвященном первой годовщине «Рок-лаборатории». Шоу закончилось невиданной оргией: Петр Мамонов лежал, свесив ноги со сцены, а девушки из публики лизали его черные лакированные ботинки. Перед ними выступала истеричная блюзовая группа «Вежливый отказ», разбросавшая по сцене куски сырого мяса... Открытие сезона в Ленинградском рок-клубе (в присутствии некоторых членов «UB-40»): «Аукцыон» показал новую программу «В Багдаде все спокойно», включающую танец живота и откровенные намеки на афганскую войну; «Игры» долго тянули припев со словами «Ничего родного, ничего святого»; «Телевизор» закончил свое отделение «Революцией» Джона Леннона и обещанием осуществить ее на деле; «Аквариум» начал выступление с требования очистить зал от дружинников и спел реггей «Вавилон», во время которого вся публика встала на сиденья кресел и пела хором. Дисциплинированная рок-община начала входить во вкус раскрепощенности.

Один из концертов «Кино» состоялся на следующий день после встречи в верхах. «К сожалению, в Рейкьявике руководители наших двух стран не смогли договориться. Но здесь, на сцене, мы, русские и американцы, можем достичь полного взаимопонимания», — объявил Виктор Цой и представил публике Джоанну Стингрей. Они исполнили двуязычную песню. Американка пела что-то вроде:

Поцелуй меня раз.Поцелуй меня два,Чувствую себя так здорово.Чувствую себя так в кайф.Мне нужно больше твоей любви...

И т. д.

Русский текст был менее прямолинеен:

Ты чувствуешь волны,мягкие волны за спиной,Вставай, а то потом никтоне сможет тебя спасти.Линии жизни на твоих рукахпочти до плеч.Смотри, все реки встают на дыбы,им некуда течь...

Блестящий рок-Вавилон Москвы и Ленинграда страдал единственным недостатком: из большого шума появлялось очень немного хороших новых групп. Тем более обещающим выглядело оживление провинции. После того, как опыт первых рок-клубов официально был признан полезным и конструктивным, аналогичные объединения стали расти повсюду, как грибы после дождя: Свердловск, Новосибирск, Одесса, Вильнюс, Минск, Ярославль, Владивосток и т. д. (Только в Средней Азии все было по-прежнему тихо.) Я ездил с одного местного рок-фестиваля на другой, и из сотни прослушанных групп несколько было хороших.

Во-первых, «Антис» («Утка» в переводе с литовского) — фантастическая группа, настоящее открытие 1986 года. Они играли на открытии вильнюсского рок-клуба вместе со «Звуками Му» и оставили мало шансов главному московскому экспонату. «Антис» соединяет интеллект и воображение своих лидеров, нескольких молодых архитекторов, с классной игрой сайдменов, полупрофессиональных джазовых музыкантов. В фокусе — певец Альгис Каушпедас, двухметровый монстр-обольститель, похожий на утонченного графа Дракулу. Его ввозят на сцену в гробу, откуда он начинает говорить по телефону, и сюрреалистическое шоу продолжается... Затем «003» — диковатая постпанковая группа из Калининграда, подкупающая какой-то странной нервозной пластичностью. «Ироникс» (Горький) — молодая поэтесса Марина Кулакова читает стихи в стиле рэп под компьютерный ритм. «Калинов мост» из Сибири: размашистый блюз, неожиданно обнаруживающий черты сходства с русскими песнями. Интересные пленки приходили из Свердловска, Владивостока, Поволжья. Желанные «признаки жизни»: ведь Москва и Ленинград — это еще не Россия... Меня всегда гипнотизировали размеры моей страны: казалось, эта огромная территория таит множество открытий. Если там есть электричество, то должен быть и рок! С детства я знаю известную картину — «Ленин у плана электрификации»: вождь революции смотрит на гигантскую карту со светящимися на ней точками... Почему-то я об этом вспомнил.