Магус пожал плечами — дескать, увидим.
— Хаген, а тебя не тревожит, что в Ямаоке мы можем встретиться с Грейди? — вдруг произнес Умберто невинным тоном, как будто речь шла о пустяке. Пересмешник вздрогнул от неожиданности — и наконец-то понял, отчего при слове «Ямаока» его всякий раз охватывало не только ожидание приключения, но и тревога. Грейди, конечно же…
— Не думаю, что он всё ещё в городе, — сказал он, стараясь говорить небрежно. — Молодой и умелый моряк давно должен был отыскать себе другой фрегат.
— Моряк, отставший от корабля, — насмешливо уточнил Умберто. — Моряк, спьяну проспавший отплытие. Не-ет, я уверен — он всё ещё там, ждет тебя!
Чтобы скрыть растерянность, пересмешнику пришлось вспомнить о своем даре. Если Умберто сказал правду, выходит, из-за его поступка Грейди очутился в некоем подобии «Веселой медузы», среди негодяев и неудачников… нет, такого не могло случиться!
— По всей вероятности, ты прав, — сказал Джа-Джинни. — В сезон дождей, зимой, вообще шансов наняться мало, а тут ещё скандал… Кристобаль, ты как считаешь?
— Никак, — ответил магус, которого вдруг удостоил вниманием ларим Эсме — прыгнул на колени, встал на задние лапки и принялся обнюхивать лицо, смешно поводя усатой мордочкой вверх-вниз. — Грейди сам себе хозяин, его судьба меня не волнует. Если это кому-то не нравится…
Ларим лизнул его в нос.
— Несправедливо! — заметил Джа-Джинни. — Нас он только кусает, а тебя, смотри-ка, полюбил!
— Он просто понял, кто здесь главный, — отшутился Крейн и аккуратно передал зверька смущенной целительнице. Хагену показалось, что если бы она не удержала своего питомца, тот бы опять перепрыгнул на колени к капитану.
Разговор зашел о всяких мелочах, и о Грейди все забыли — все, кроме пересмешника. Внезапно открывшаяся истина не давала ему покоя: выходит, он снова разрушил человеческую жизнь, не испытав при этом никаких угрызений совести. «Хеллери была права, — подумал он, ощущая странную тяжесть в груди. — Пейтон был прав. Вечно я всё порчу!»
От тягостных раздумий его отвлек пристальный взгляд Эсме: целительница смотрела так, будто ей была известна его подлинная история… хотя нет, как раз наоборот. Знай она, какой он на самом деле, ни за что не взглянула бы с сочувствием, вообще перестала бы его замечать — и поделом! «Прости, — сказал он мысленно. — Когда-нибудь ты все узнаешь и будешь с негодованием вспоминать о том, как позволила подлому оборотню себя обмануть…»
Эсме улыбнулась.
Тем же вечером он обнаружил у себя на койке небольшой пакет с порошком, похожим на угольную пыль. Не составило особого труда поймать юнгу за шиворот и вытянуть из него признание: да, пакет передала целительница. «А что это такое?» — не сдержавшись, полюбопытствовал мальчишка, но оборотень не стал ничего объяснять — слишком уж он был растерян. Их с Эсме путешествие по рынку получилось столь интересным, что Хаген вспомнил о краске для волос, только когда Каама исчезла за горизонтом. Он не винил целительницу в случившемся — уж скорее в этом была виновата Мара, — но упущение оказалось, без сомнения, весьма досадным. «Ты не обязана была исправлять мою ошибку, — сказал бы он, окажись Эсме сейчас рядом. — Неужели ты всегда думаешь не только о себе, но и о тех, кто рядом?»
Краска оказалась черной.
Не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, он занялся привычным делом, а вскоре уже разглядывал свое отражение в одолженном у соседа мутном зеркале с трещиной и пытался оценить результат. Вспомнились вдруг слова, произнесенные Джа-Джинни совсем недавно: «…тебе по силам изобразить любого из доброй трети нашей команды, включая и капитана». Да, теперь это и впрямь было возможно.
«Глупо, конечно, — подумал оборотень. — Но отчего бы не попробовать?»
Лицо в зеркале вытянулось, под потемневшей кожей обрисовались скулы; по правой щеке зазмеился бледный шрам. Рот сделался немного больше, губы искривились в ироничной усмешке…
— А-ах! — выдохнул Кузнечик, и этот возглас был одновременно удивленным и восхищенным. — Вот это да!
Сложнее всего оказалось повторить глаза феникса, и вовсе не из-за цвета: Хаген раньше не замечал, какой странный у капитана прищур, как интересно он хмурит брови. Раньше оборотень считал, что всё это — лишь часть одного цельного образа, одной искусно сработанной маски, а теперь стало ясно, что лицо Крейна словно распадается напополам.
Улыбался Феникс только губами; глаза же страдали.
«Ну да, великое открытие… — Голос капитана, раздавшийся в голове пересмешника, вовсе не был плодом воображения. — Ты увлекся. Заканчивай цирк, иначе я буду вынужден кое-кого наказать. Понял?»
«Понял», — беззвучно ответил Хаген и стер черты Крейна со своего лица. Ему даже не пришлось выяснять, как именно капитан может исполнить свою угрозу: всего лишь несколько мгновений, которые тот присутствовал в сознании оборотня, привели к приступу жесточайшей головной боли. Но самым странным было то, что во взглядах, которые бросали на него матросы, появилось новое чувство — удивление. «Никаких поспешных выводов», — сказал бы в таком случае Пейтон, и Хаген решил последовать совету своего давно покойного дяди.
Между тем, погода благоволила «Невесте ветра», и путь до Ямаоки занял всего-то семь дней — как заметил Крейн, быстрее добрался бы только сам Великий шторм. Когда на горизонте показалась туманная дымка, ознаменовавшая приближение земли, Хаген ощутил, как тревога отступает — скоро неопределенности конец, и он узнает, что на самом деле случилось после того, как «Невеста» покинула Ямаоку несколько месяцев назад.
Город, оставшийся в памяти пересмешника полным ярких огней и развеселой музыки, казался удивительно тихим и пустым, и это заметил не только он. «Как будто вымерло всё», — пробормотал крылан. Феникс, стоявший поблизости, кивнул — не то услышал, не то разговаривал мысленно сам с собой или с «Невестой».
Когда фрегат причалил, Хаген сошел на берег следом за капитаном и увидел, что там их поджидает какой-то человек — щуплый, с бледным усталым лицом и жидкими рыжеватыми волосами. Такая внешность подходила тому, кто больше времени проводит среди книг, чем среди людей, поэтому пересмешник весьма удивился, заслышав приветствие Кристобаля Крейна:
— Рад встрече, Нами! Хотя, конечно, обстановка не располагает к радости.
— Я тоже очень рад, капитан, — ответил правитель Ямаоки. — Лайра прислал вас… что ж, предусмотрительно с его стороны. Полагаю, только вы и сумеете справиться с нашей напастью…
Учтивые слова были сказаны таким тусклым и безжизненным голосом, что сразу стало понятно: за время, пока птичья почта доставила письмо в Кааму и пока «Невесту ветра» нес попутный ветер, многое успело измениться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});