Читать интересную книгу Грязная история - Фридрих Незнанский

— А фотограф этот не подрабатывает? Имею в виду, его нельзя пригласить для частной съемки? Видите ли, я здесь остановился у своей тети. Замечательная женщина. А у нее день рождения, юбилей. Родня съехалась. Хотелось бы запечатлеть такое событие. Он же — высококлассный фотограф.

— Ой не знаю, лучше сами ему позвоните да спросите. На меня сошлитесь, он меня помнит. Сейчас посмотрю его номер телефона в книжечке, записывал когда-то на всякий случай.

Юрий Ильич порылся в старенькой потрепанной записной книжечке и записал на клочке бумаги телефон и фамилию — Наугольных Сергей Николаевич.

— Какая фамилия интересная, — заметил Турецкий.

— Да? А я уже как-то привык к ней.

В комнате зазвонил телефон.

— Междугородный… Жена звонит. Ну, всего вам хорошего, — наспех пожал руку Турецкому хозяин и закрыл за ним дверь.

Турецкий спускался по ступенькам, размышляя над разговором с Лагутиным. Конечно, тот был в курсе, что Белобров позволял себе «лишнее» не только вне стрельбища. Но не захотел об этом говорить. Чтобы не компрометировать своего ученика. И чтобы не бросать тень на себя, скрыв этот факт от следователя. Почему же он фактически сдал Гущину? Или действительно был уверен, что она виновата?

На улице вечерело, и Турецкий подумал, что сегодняшний день слишком затянулся. Но еще не так поздно, чтобы позвонить фотографу.

Фотограф Наугольных, услышав, что незнакомый ему Турецкий ссылается на Лагутина, тут же пригласил к себе.

— А не поздновато? — решил проявить воспитанность Турецкий.

— Нет, я все равно раньше двух ночи не ложусь. Приезжайте, тогда и поговорим.

Турецкому все больше нравились жители Новороссийска. Готовы и в десять вечера открыть двери перед незнакомым человеком.

Фотограф радушно встретил гостя и повел его сразу в кухню.

— В комнате жена телевизор смотрит, а здесь спокойнее, — объяснил он.

Сергей Николаевич усадил Турецкого и поставил на огонь чайник.

— Будем чай пить, — объявил он. — Я только что заваривал из разных трав, попробуете. Уверен, вам понравится.

Сидя напротив, они изучающе посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись.

Что-то в лице фотографа было птичье, — узкое лицо, островатый нос, как птичий клюв, пушистые взлохмаченные брови над серыми глазами, посаженными так глубоко, что их взгляд еще больше напоминал птицу. Губы тонкие, нервные, но непроизвольно готовы улыбнуться любой шутке.

— Мне порекомендовал обратиться к вам Лагутин, — осторожно начал Турецкий, не зная наверняка, какие отношения связывают тренера и фотографа.

— Как он? — сразу улыбнулся фотограф. — Я его уже давно не видел.

— Хорошо. Здоров. Внучка у него родилась… — решил выдать себя за хорошего знакомого Лагутина Турецкий.

— Да? Внучка? Это здорово. Дети — всегда хорошо. Весело… — опять улыбнулся Сергей Николаевич. — У меня целая серия фотографий на детскую тему. Люблю их снимать. Очень потешный народец. Иногда такие забавные фотографии получаются!

— А вы их куда-то посылаете? В журналы, например.

— Иногда да. Несколько моих работ в глянцевых журналах помещены, две даже в зарубежных. А так больше календарями балуюсь. Они пользуются спросом, ощутимый приработок дают.

— Индивидуальные заказы выполняете?

— Приходится. Зарплата у меня скромная, а у нас с женой семья большая — ее родители, мои родители, на лекарства уйма денег уходит. Дети выросли, но у них свои проблемы, свои семьи. Надо иногда и им помочь. Вот и помогаю по мере сил.

— Сергей Николаевич, я вот только что был в гостях у Лагутина, он мне показывал фотографии, которые вы снимали на стрельбище. Отличные работы! Я люблю такого рода любительские снимки, чтобы лица были живые, композиция продуманная, но ненавязчивая. Одним словом, вы отличный профессионал.

— Спасибо, — тут же растянулись в улыбке губы фотографа. — Всегда приятно знать, что кто-то ценит мою работу. Потому что моя настоящая профессия далека от искусства.

— Я знаю… — мягко перебил его Турецкий. — И тем ценнее, что у вас хватает жизнелюбия снимать и детей, и спортивную тему. Вот одна фотография у Лагутина мне особенно понравилась. Вы ее делали десять лет назад.

— Это какая? — наморщил лоб Наугольных. — А впрочем, что мы с вами будем гадать? Они же у меня все разложены по годам и по темам. У меня, как у всякого профессионала, есть свой архив, — гордо сказал он. — Вот попейте пока чаю, а я вам вынесу папки. Какой год вы говорите? 1997? Соревнование по спортивной стрельбе? Одну минутку.

Турецкий отпил из большой чашки ароматный чай и от наслаждения невольно закрыл глаза. Аромат исходил от чая необыкновенный. Меньше чем через пять минут появился Наугольных, держа в руках обыкновенную канцелярскую папку синего цвета.

— Ну, как чай? — спросил он у Турецкого, радостно глядя на довольное лицо гостя.

— Супер! Дайте я отгадаю, какие травы вы заварили. Мелисса, ромашка, липовый цвет…

— Смородиновый лист и вишневый. Все это я завариваю в термосе кипятком. Настаиваю час. Вот, можете своих гостей удивить как-нибудь.

— Запишу, а то забуду, — Турецкий вытащил блокнот и записал весь сбор. — Сергей Николаевич, не стану скрывать, я ведь к вам по делу. По серьезному.

— Да я так и подумал. Как только вы заговорили о соревнованиях 1997 года. Если могу быть вам полезен, буду рад.

— И я буду рад, — признался Турецкий. — Ну, показывайте, что у вас в этой папке.

— Фотографии со стрельбища, — разложил перед ним снимки хозяин. — Я сам увлечен спортивной стрельбой, знаком с некоторыми ребятами. И когда есть время, прихожу на соревнования поболеть, заодно и поснимать. Вот Костя Мартынов, мы с ним давно дружим. Хороший парень, стрелок отличный был. Но жалко, бросил.

— Не знаете почему?

— Отчего же, знаю. Как раз в этот день погиб один парень из оцепления. Кто-то из стрелков промахнулся. Уголовное дело завели, обвинили вот эту девушку — Аню Гущину, — показал он пальцем на знакомое Турецкому лицо.

— Я слышал об этом, — сказал Турецкий.

— И кто вам сказал? — удивился фотограф. — Ведь вы из Москвы, говорите. Откуда известны такие подробности?

— От самой Анны Гущиной. Более того, вынужден признаться, что меня к вам привело важное дело. У Лагутина я действительно был. И считаю, мне очень повезло, что я увидел у него ваши работы. Нашелся повод вас посетить. Потому что я рассчитываю на вашу помощь. Короче, в данном случае я выступаю в роли частного сыщика, и моя задача помочь Анне Гущиной доказать ее невиновность. Ради этого она вчера приезжала ко мне.

— Как, вы с ней виделись? Я уже десять лет о ней ничего не слышал. Боялся, что совсем пропала девушка. Ведь ей срок дали, она отсидела три года. Бедная, а ведь она ни в чем не виновата.

— А вы уверены в этом?

— Голову даю на отсечение! — эмоционально воскликнул Наугольных. — Она же чемпионом была, призов у нее столько!

— Почему же ее обвинили?

— А вот такие и обвинили… Знаете, Александр Борисович, я бы провел собственное расследование, будь на то моя воля.

— Ну допустим, вы начали расследование. Чтобы усомниться в справедливом решении суда, нужны основания. А к ним — доказательна база. Это так, упрощенная схема. У вас есть основания? — Турецкий облокотился на согнутую в локте руку и с интересом уставился на фотографа. Тот важно сдвинул свои причудливые брови и назидательно поднял палец.

— Профессионализм Анны — раз. Безукоризненная репутация — два.

— Позвольте вас перебить. Насколько я знаю, на соревнования собрались профессионалы, именитые участники. А что вы имеете в виду, сказав о репутации?

Наугольных замолчал, подвигал своими бровями и решительно брякнул:

— Среди стрелков один был выпивший. Вот на него прежде всего и падает подозрение.

— Имя назвать можете?

— Теперь уже что? Даже если назову, столько лет прошло. Кто докажет?

— Хорошо, не говорите. Я и сам знаю. Белобров.

Наугольных изумленно вытаращился на Турецкого.

— Ничего себе! Ну, раз вы знаете, мне только остается подтвердить.

— Основания у вас веские. А как насчет доказательной базы?

— Один сотрудник мне говорил под большим секретом, что тогда из вещдоков пуля пропала. А через три дня всплыла. Знаете, что за пуля? Которую извлекли из тела покойного. Естественно, она была идентифицирована криминалистом, и тютелька в тютельку соответствовала тем пулям, которые извлекли из мишени. Если бы я проводил следствие, задался бы вопросами: а) почему пропала пуля? б) кому это было выгодно? в) если пуля всплыла, то та ли это пуля? И знаете, что бы я ответил? Что пропавшая пуля отличалась от предыдущих шириной трасс. То есть она была выпущена не из оружия Гущиной. Вот и доказательная база.

— Откуда такая осведомленность?