— Что ты сделал?
Его рот несколько раз открылся и закрылся.
— Это… это несчастный случай, — пробормотал он. — Ты должна мне поверить.
Глубокая, мучительная печаль быстро пронзила меня, почти подкашивая колени. Задыхаясь, я прижала ладони к груди, прямо над дырой, где раньше было мое сердце. Мой отец только что вырвал его из груди.
— Ты убил ее.
— Я не хотел. У нее было виденье обо мне. Она сказала мне об этом, и она не переставала говорить. Она говорила, и говорила, и говорила. — Он мельком взглянул на женщину, которую, как он утверждал, любил. — Она все не замолкала. Я только хотел, чтобы она заткнулась. — Он погладил ее по щеке.
— Не трожь ее! — заорала я.
— Это сделала ты. — Его лицо снова повернулось ко мне, и он прищурился. — Ты заставила меня сделать это.
— Это твоя вина. — Он быстро встал. Безжизненное тело мамы рухнуло на пол к его ногам. Он переступил через нее, указывая пальцем на меня. — Ты сделала это с ней. Ты заставила меня убить твою мать своими мысленными трюками.
Камни упали в мой желудок. Ладони увлажнились от пота.
— Я этого не делала. Меня даже не было здесь.
— Это твоя вина, не отрицай. — Он пересек комнату, тряся своим пальцем. — Твоя вина!
Он поднял кулак, заводя назад руку.
Я выпучила от удивления глаза и отступила назад. Жар поднялся по позвоночнику. Сила дико заискрилась у меня во рту: — УБИРАЙСЯ! ПОШЕЛ ВОН ИЗ ЭТОГО ДОМА. ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ. УХОДИ! ПРОСТО УХОДИ!
Он так и сделал. Его рука упала, и он прошел мимо меня, как марионетка на ниточках, покидая комнату. Я следовала за ним до лестницы, наблюдая. Он спустился по лестнице, подобно призраку, пролетая по комнате и за входную дверь, которую я оставила открытой. Он шел и продолжал идти.
На этот раз он не вернулся.
Глава 20
Вторник, ночь.
Оуэн наклонился вперед, уперев локти в бедра, зажав ладонями нос и рот, глаза широко открыты от шока. Мы перебрались на диван. В какой-то момент моего признания он плеснул нам бурбона на два пальца. Несмотря на пару глотков, хрустальные бокалы для виски стояли нетронутыми на кофейном столике.
Когда стало очевидно, что я закончила свою историю, он нахмурился и тряхнул своей головой.
— Я не куплюсь на это.
— Ты не веришь мне? — Мой голос прозвучал грубо и скрипуче, подобно наждачной бумаге по дереву.
— Нет, не то. — Он опустил руку на мое плечо, затем прикоснулся к щеке. — Я имею в виду, что я не верю, что ты убила его.
— Он был под моим влиянием, Оуэн.
— Как долго продолжается эффект? Несколько минут, секунд?
— Где-то так, — медленно кивнула я, до конца не уверенная.
— Где был убит твой отец?
— Угол Третьей и Центральной. А что?
— Это, как минимум, в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. Твоё влияние спало бы уже к тому моменту. — Он махнул рукой, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. — Он был, скорее всего, пьян, и он только что убил твою маму. Думаю, он был в бегах.
Мой подбородок задрожал. Я прижала руку к своему животу и потрясла головой, все ещё отрицая, как бы мне ни хотелось верить его точке зрения. Господи, как же хотела верить его доводам.
— Я знаю, Молли. Это больно. Но давай обдумаем это.
— Его бы не было там, пересекающего ту улицу, если бы я не послала ему принуждение покинуть нас первым делом, — возразила я.
— Ты не знаешь этого. Есть большая вероятность, что он специально вышел перед той машиной.
— Ты думаешь, он покончил с собой?
— Не думаю, что ты должна исключать это, — пожал он плечами. — Также не думаю, что ты должна винить себя в его смерти. Здесь присутствует слишком много посторонних факторов. Также как… — Он замолчал, и уголок его рта приподнялся. Он похлопал по своей груди. — Также как и я, наверное, не должен винить себя в смерти Энрике. Он хотел зайти в воду, и не имеет значения, как сильно я следил не ним, он бы нашёл способ, как сделать это.
— Но все равно больно.
— Да, это так.
— Когда-нибудь ты станешь прекрасным отцом, — сказала я ему честно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Его брови приподнялись.
— Ты так думаешь?
— Да. Мой отец… он был ужасным человеком, но он не заслуживал такой смерти.
— Он убил твою мать.
— Я знаю, и он должен был сесть в тюрьму за это.
— Мэри ведь не знает об этом, не так ли? — Оуэн приподнял мою руку и прижался губами к костяшкам пальцев.
— Не думаю. Вот почему я держала свой разум закрытым от неё все эти годы.
— Спасибо за то, что помогла мне понять, что происходило с тобой тогда, — искренне сказал он.
— Это всё равно ничего не меняет между нами. — Я выскользнула из его руки.
— Тогда ты не могла бы обьяснить мне, почему ты думаешь, что мне не безопасно быть рядом с тобой?
Я встала, вытирая потные ладони о джинсы. Я чувствовала себя обнаженной, мои эмоции были слишком близко к поверхности.
— Слушай, Оуэн, мы можем поесть? Я голодна, и мне нужно много чего сделать завтра.
— Хорошо. — Он почесал подбородок и поднялся на ноги. — Однако ты все ещё должна мне объяснение.
Я была уверена, что Оуэн сделает все, что сможет, чтобы вытащить его из меня, что было еще одной причиной, по которой нам с Кэсси нужно было уехать. Потому что, когда я взглянула на него, стоящего передо мной, я признала, что никогда не прекращала любить его. Все эти двенадцать лет моя любовь просто томилась на тихом огне.
И это испугало меня. Потому что, когда-то я уйду, я сомневалась, что смогу выбросить боль и вину, как сделала это ранее.
***
Оуэн подкинул больше поленьев в огонь. Я наполнила наши тарелки, и мы поели на полу, забыв о роскошной столовой. Он сохранял наш разговор легким, делясь историями обо всем, начиная от того, насколько сложно было найти запчасти, которые были нужны Полу для его «Триумфа ТR7», заканчивая шалостями его собак.
Когда мы опустошили наши тарелки, я отнесла их на кухню. Оуэн последовал за мной, неся наши стаканы с водой. Часы на духовке показывали восемь сорок пять.
— Мне нужно идти, — сказала я Оуэну. — Кэсси скоро будет готовиться ко сну.
Оуэн вылил остатки воды и отставил стаканы в сторону.
— Как ты относишься к тому, что рассказала мне? — Он прислонился спиной к краю кухонного стола, скрестив руки на груди, и изучал меня.
Я заглянула внутрь себя, обнаружив привычные стыд и грусть. Но я также чувствовала что-то новое. Облегчение. Легкое послабление груза, который я так долго носила. Вопросы Оуэна заставили меня посмотреть на трагедию с другого ракурса. Возможно, мой отец сбегал. Возможно, он был слишком пьян, чтобы остановиться и оглянуться на подъезжающие машины. Или, возможно, как предположил Оуэн, он специально вышел перед машиной, поражённый горем из-за того, что он сделал с моей мамой.
Мои губы слегка изогнулись.
— Я чувствую себя нормально. Честно, — добавила я, когда увидела, как он поднял бровь. — А ты?
Он скрестил лодыжки.
— Удивительно, но все в порядке.
— У меня тоже. — Я потянулась и дернула за манжет рукава его рубашки, прежде чем позволила своей руке повиснуть у моего бока.
Он оттолкнулся от стола и заправил мои волосы мне за ухо. Моя кожа потеплела там, где его пальцы коснулись мочки моего уха.
— Пойдём, — сказал он. — Я провожу тебя до дома.
Снаружи дождь прекратился, и успокоился ветер, оставляя ночной воздух свежим и пахнущим морем. Над нами сверкала россыпь звёзд за очерченными светом луны тучами.
— Думаешь, у нас перерыв от дождя? — спросила я, смотря вверх.
— Может быть, немного завтра, но следующий фронт будет в четверг.
Мы поднялись по лестнице к фиолетовому дому бабули в викторианском стиле и вошли под тусклый свет лампы на крыльце. Мягкий свет просачивался сквозь занавески изнутри дома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Говоря о четверге, — начал он, прислонившись к дверному косяку, пока я открывала дверь. — У меня в Сан-Хосе конференция для строителей на целый день. Мы с командой пойдём на ужин после неё, поэтому меня не будет дома допоздна. Обычно собаки прекрасно справляются сами по себе в течение дня, но так как Кэсси, кажется, они нравятся, и она заинтересована в зарабатывании денег, то не хотелось бы ей поиграть с ними и накормить их ужином?