— ни линзы, ни света, ни потери сознания от духовного восприятия жизни. Некромантское опять не пришло и затмилось животным и телесным, как было в прошлый раз, оставив за собой только легкий след опьянения в голове, и не забирая сознания в иные сферы. Нольд не фиксировал мне рук, давая свободу, не кусался, а целовал — и тоже был… здесь. Человеком, а не одним полузверем, хотя радужку заливало яркой голубизной, и силы он не убавил. Да, жестко, да, грубо — но я ничуть не жалела, что некромантская сущность в близости меня покинула.
После душа, уже на кухне, я первым делом достала из ящика вилку и воткнула себе в ногу повыше колена. Неглубоко, только чтобы кожу поранить. Нольд схватил меня за руку:
— Ты что делаешь? Зачем?
— Все нормально, это новая проверка. А вдруг я превращаюсь в обычную женщину? Перемен не заметить нельзя, согласись, в постели я больше не некромантка. Я вообще теперь кто? Вторая истинная дочь?
Стерла четыре бусинки крови с кожи и ранок не увидела. Даже моргнуть не успела, как все без следа затянулось.
— Прекращай, это жутко. Или хотя бы предупреждай, что собралась себя протыкать.
— Извини. А вообще да, попадаются больные, кто сходит на этой почве с ума и калечат себя ради самого процесса регенерата. Это жутко. А про себя понимаешь, что происходит? Ты меня раздел.
Нольд пожал плечами и забрал вилку, чтобы хорошенько ее отмыть. Ответил, подумав:
— Может быть все мужчины полузвери на это способны? Только никого прежде не допускали с таким принятием как у тебя, и с таким насыщением, которое я с тобой получаю. Наше проклятие быть вечно голодными, и дело не совсем в том, как часто брать женщину. Среди некоторых, особенно богатых собратьев, есть и такие, кто содержит гарем. За деньги, по согласию, похожих на Ингу. Понимаешь? Одни — пользуют, а другие — терпят. Мы же — друг друга любим. И знаем друг о друге правду.
— Великий Морс, как же мне жалко их. И, к слову… А когда у тебя твое «полнолуние»?
— Сейчас. Вчера, сегодня и завтра.
Я оглядела его с ног до головы, не поверив. И в самом деле с нами происходило невероятное, если при днях обострения, сегодня в самый пик, выжила троицкая рубашка!
Я ехала в метро и улыбалась — плакаты повсюду. Парис очень потратился. Знак некромантам доминировал на всю площадь плакатов, а в тексте выделялось слово «четверг» — прочая «левая» информация более мелкая. При беглом взгляде даже полуслепой ухватит суть — берегись облавы в этот день.
Что же задумала секта? Как добраться до их главы и уничтожить монстра? Возмездия убийцам и садистам! Смерти — по закону или без! Мести за каждого, кого они покалечили, убили и держали в плену!
Загоревшись кровожадным восторгом, я зашла в клинику как на иглах. На пропускном пункте продержали не долго, прежде проверенная, и быстро отправили в один из кабинетов — отсиживать за бумажками время. Сиделось не очень — хотелось действовать, хотелось со всеми повидаться и поговорить — с Вилли, с Троицей, с Фортеном. Особенно, если последний поможет найти ключ к разгадке некромантских аномалий. Даже Злату хотела увидеть, и обнять девчонку изо всех сил за ее такие страшные умения!
Как она находила людей, не видящих в своей жизни никакого другого выхода, кроме смерти? Как к ним попадала? Как чуяла? Или это тоже особый призыв, какой мы слышим от умерших и неупокоенных сквозь толщу земли? Спросить бы! И Морса ее фальшивого увидеть.
И еще хотела спросить у живой Лёны — чем ее мать так скрутила волю? За какое уязвимое место держала, что девушка не могла за себя бороться, а на все согласилась, не вырвавшись и не обратившись за помощью к брату? Что там настолько страшное, что от этого спасет только смерть?
Нольд утром коротко рассказал, как прошел вчерашний безумный день. В Инквизе он не был — семейные обстоятельства, а в больнице и с семьей провел почти все время, объясняя, что такие смерти уже не редкость. Тяжело было в закрытом морге, на глазах у всех женщин стаи распылять тело сестры. Фальшивое — но выглядело оно как живое, вплоть до теплоты кожи и каждой черточки. Признался, что наслаждался шоком матери, хоть едва держался от ненависти к ней. А Хельга Один пытала его взглядом и, кажется, догадалась, что Нольд не слишком убит горем от кровной невосполнимой потери.
* * *
К счастью, после практики не пришлось ждать время до встречи. Пришло сообщение с адресом, где Нольд меня уже ждал, и я полетела как на крыльях. И плевать, что опять без сопровождения — значит, не могли. Дала крюк обходными путями и с проверкой, — двадцать минут не так много, но могли стоить безопасности. Я не забыла о Валери, пусть и она вполне обо мне забыла!
— Сразу к Яну.
— А к песочнику? Я читала, что он очнулся — надо поговорить.
— Пару часов тренировки, потом туда.
Минут через десять пути Нольд напрягся. Я удвоила внимание и поняла, что он заметил за нами какую-то машину, которая не отстала даже после пары маневров в движении.
— Сектантка не прощает игнора? Соскучилась?
— Это не она и не ее люди. Не опасно, но очень не вовремя… — Он дотянулся до телефона, набрал и сказал в трубку: — Мы задержимся. Артур объявился.
Я не успела спросить «кто это?», как едва сброшенный звонок просигналил входящим.
— Да… я заметил. — Выждал, слушая. — Хорошо, следую.
Машина нас обогнала и Нольд пристроился в хвост.
— Объяснишь?
— Сын Хельги, Артур Один — двоюродный дед нашего Яна. Старший среди старших сыновей, Ева. Теперь тебя и меня хотят видеть мужчины стаи, пришлось согласиться.
Да, не вовремя… я и не думала, что еще придется знакомиться с кем-то из полузверей.
— Как мне себя вести? Что они хотят?
— Что хотят — узнаем. Веди себя так, как считаешь нужным.
Но я разволновалась. Женщины — одно, с мужчинами сложнее. Пока ехали, лихорадочно думала: матерей и сестер они почитали, а я пришлая, и с одного маху почтения к себе вряд ли заслуживаю.
— А как они относятся к женщинам вообще, не из стаи, обычным?
Нольд немного помрачнел, но без честного ответа не оставил:
— Ева, пойми… из-за магнита к большинству воротит, вольные редки и доступ к