Читать интересную книгу Кровавая королева - Сьюзен Кинг

После прибытия в Элгин меня захватил водоворот необходимых дел, хоть я и горевала по-прежнему. Макбет решил переехать из центра Морея на северовосток, где располагалась старая крепость. Крэг Федрэг располагался на холме неподалеку от бухты Ивернесс, и с него открывался потрясающий вид на горы, простиравшиеся к западу, и море, раскинувшееся на востоке. По ночам северную часть неба освещало северное сияние.

— Не следует путешествовать с детьми и собаками, если ты намерен скрыться от вражеских глаз, — заметил Макбет, когда наш обоз с шумом и грохотом катил по холмам.

— Напротив, господин, — ответила я, находясь в редком для меня игривом расположении духа, — пусть твои враги знают об этом, ибо ты не только демонстрируешь свою силу, но и привлекаешь на свою сторону людей, которые видят твое скромное сопровождение.

Он улыбнулся и, пришпорив лошадь, поскакал вперед. Больше мы с ним не разговаривали, пока под проливным дождем, вымочившим нас до нитки, не достигли Ивернесса.

Переезды со всеми домочадцами нередки среди крупных землевладельцев: постоянная жизнь на одном месте ограничивает оборонительные возможности и не дает своевременно вершить справедливость. И хотя таны являются представителями крупных военачальников и действуют от их имени, самые отдаленные районы зачастую приходят в запустение, и в них начинают процветать разбой и мелкое воровство. Присутствие Макбета на севере должно было принести пользу Верхнему Морею и не позволить врагам проникнуть в эту область.

В Элгине остались слуги и стольники, которые должны были поддерживать там жизнь и охранять его стены и хранимое за ними имущество. Все остальные двинулись на север с длинным караваном пожиток, мебели, посуды, одежды и прочих мелочей — начиная от шахмат, арф и кожаных мячей и заканчивая птицами в клетках, кошками и собаками. Если бы у пас были хорошие окна, мы бы и их прихватили с собой. Я мечтала о том, чтобы вместо промасленного пергамента у нас были застекленные мозаичные окна, как в других местах.

Мы еще застали остатки летней жары, которая перемежалась горными ветрами, дувшими в сторону изменчивого моря. Глядя на золотистые поля и пурпурные от вереска склоны холмов, на горы и бухту, я чувствовала себя в безопасности, словно мне не грозили ни горе, ни страх.

Через несколько недель после нашего прибытия в Крэг Федрэг, гонец от короля Малькольма привез нам письмо, в котором лаконично сообщалось, что король назначил в Файф нового мормаера.

— Ради безопасности этих земель присматривать за ними назначен двоюродный брат Боде Дуф Мак Дуф, — прочитал Макбет, пока я возбужденно ходила из стороны в сторону.

— Уголек! Он умеет быть верным, когда это ему выгодно, — выпалила я. — Не сомневаюсь, что его ждет благоденствие при власти Малькольма, Дункана и Крайнена.

— Да, он умеет услужить королю, — согласился Макбет.

— Но в его жилах течет кровь саксов. Он не имеет права владеть Файфом. — Я схватила письмо, чтобы внимательнее его изучить, и это потребовало у меня больше времени, чем у моего мужа, ибо он читал гораздо лучше. — Король признает права госпожи Грюады и гарантирует ей доход с земель Файфа… — Я подняла голову. — Он предоставляет мне земли у озера Ливен.

— Ты будешь получать часть ежегодных доходов, а кроме того, можешь дарить, делить и распоряжаться собственностью, как тебе будет угодно. Эти земли более не принадлежат ни Файфу, ни церкви.

— Там на острове расположен монастырь Святого Серваиа, куда уехал Дростан. Но эта королевская подачка не сделает меня сговорчивее. Он лишил меня прав и наследства, а теперь хочет утихомирить этим даром.

— Учитывая, что он до сих пор помнит, как госпожа Грюада размахивала мечом, это довольно неожиданная компенсация, — заметил Макбет.

— И что, я теперь должна испытывать благодарность? Он оказывает эту любезность тебе, а не мне. Он считает, что ты будешь владеть Файфом от моего имени, получать доход и хранить верность королю.

— Это твои земли, а не мои.

— Тогда я отправлю Ангуса на юг, чтобы он выбрал на этой земле дом для Долины, — быстро решила я. — Когда в Абернете окажется Уголек, ей будет некуда пойти.

Макбет кивнул с довольным видом и отправился за Ангусом. Несмотря на все свое недовольство решением короля, я все же была рада, что у меня осталась хоть маленькая часть любимого Файфа, куда я смогу приезжать. А в Абернете мне больше никогда не бывать, и это был тяжелый удар, последовавший за смертями моих близких.

— Три сына Туирена отправились в путь на поиски вещей, которыми они могли бы оплатить штраф за убийство великого воина Сиана, — говорил Дермот. Прохладным ясным вечером мы собрались в зале — окна были открыты, и в них виднелись звезды. — Сиан, можно сказать, сам навлек на себя погибель, когда с помощью колдовства превратился в свинью, что еще больше раззадорило сыновей Туирена. Поэтому бог Луг, сын Сиана, наложил на братьев немыслимый штраф, обязав их украсть целый ряд магических предметов.

Мы жадно слушали всем известную историю, даже Лулах затих у меня на коленях. Шонахед присоединился к нам в Ивернессе, и мы с радостью слушали его рассказы. Сказание о сыновьях Туирена было одним из моих любимых, одним из трех Горестных сказаний Ирландии.

— Брайену и его братьям удалось отыскать большую часть предметов, которые они должны были отдать Лугу, — продолжил Дермот, закончив с длинным описанием долгого морского путешествия братьев, — однако им недоставало волшебного вертела, который принадлежал женщинам с острова Финкара, давно уже погрузившегося на дно морское. Один друид поведал братьям тайну проникновения на этот остров, и они добрались до подводной страны.

Братья Брайена колебались, но сам он облачился в волшебную кольчугу, надел хрустальный шлем и бросился в море. Он плыл и плыл, пока не доплыл до острова, на котором стояла крепость, и там он нашел женщин Финкары. Они сидели в большом зале, числом трижды по пятьдесят, и вышивали одно длинное полотнище. Они пели и разговаривали и не заметили, как Брайен вошел в зал.

Он схватил железный вертел и кинулся к двери, но тут женщины его заметили, вскочили, и в руках у каждой оказались не иголки, а инкрустированные драгоценными камнями мечи. «Стой, сын Тиурена!» — вскричала одна из них, и Брайену пришлось остановиться. Она была бана-гэсгих — женщина-воин, как и ее сестры, — и шутки с ней могли закончиться плохо. «Даже самая слабая из нас победит тебя, — промолвила она, — но ты не побоялся опасностей моря и женщин-воительниц. Мы чтим такую отвагу, поэтому ты можешь забрать наш вертел». Брайен поблагодарил их и всплыл на поверхность, где в лодке его дожидались братья.

Я задумалась над плачевным положением этих женщин, которые навеки были заточены под водой. На следующий день лил дождь, и я с шитьем устроилась у окна вместе со своими домочадцами — иголки сновали туда и обратно, разукрашивая ткань яркими цветными нитями. Мы болтали друг с другом, и ливень за окном заставил нас вспомнить женщин Финкары.

— Ты обладаешь навыками бана-гэсгих, — обратилась ко мне Биток, — поэтому ты — наследница кельтских женщин-воительниц. Так что, если ты когда-нибудь упадешь в море, то сразу поплывешь в Финкару с мечом в руках.

Все рассмеялись, а я пожала плечами:

— Гэльские женщины действительно умели обращаться с оружием, так было еще до того, как сюда пришли скотты из Ирландии. Древние легенды изобилуют рассказами о таких воительницах — великая королева Ирландии Маха и королевна Скатах, обучавшая воинов в своей собственной школе, а также ее сестра Аоифа, одержавшая победу над Кухулайном и родившая ему затем сына.

— Значит, это все-таки он одержал над ней победу, — шепнула Мэв на ухо Биток, и та рассмеялась.

— А Боудика в моей стране нанесла поражение римскому войску, — добавила Элла.

Я кивнула:

— Кельтские женщины сражались рядом со своими мужьями с незапамятных времен. И хотя Римская церковь запрещает гэльским женщинам носить орулше, согласно нашим обычаям, в этом нет ничего дурного.

— Церковь это делает не зря, — заметила Мэв, подкидывая Лулаха у себя на коленях. — У женщин хватает своих обязанностей, и они не должны участвовать в мужских войнах.

Все улыбнулись.

— Ирландские законы защищают женщин, поэтому мы их и придерл<иваемся, — промолвила Биток. — Лично я не хочу сражаться, но говорят, что раньше женщины несли воинскую службу наравне с мужчинами.

— Церковь не может разглядеть, что творится за хребтами гэльских гор, — сказала я, — где воинственное поведение женщин не только не является греховной ересью, но и иногда жизненно необходимо. — Я вспомнила, как в детстве поклялась самостоятельно защищать себя, как, став взрослой, дала клятву на мече, что буду защищать свою родню. Теперь я понимала, в чем заключается мой долг перед предками: если мой род, последними представителями которого были я и Лулах, захотели истребить, значит, я должна сражаться, как воин.