— Значит, есть люди, неподвластные силе приворотного зелья?
— Есть только время, ничего кроме времени, бегущего или ползущего, торопящегося или выжидающего, времени, которого каждому из нас отпущено в достатке... Время можно потерять, если держаться за него не слишком крепко, время можно отнять, если знать, чем его подманить...
Голос знахарки вдруг изменился, речь стала похожей на песню, заунывную и неприятную для слуха, но на следующем же вдохе я понял, что не могу избавиться от ритма, проникшего в тело и, казалось, заставляющего моё сердце биться в такт чужой воле.
— Время можно подчинить, но часы и минуты каждого человека сращены с его плотью, и, завладев временем, овладеваешь и душой.
То, о чём она говорит... Оно неправильно! Оно не может быть правильным, потому что сознание восстаёт против услышанного! Вернее, старается восстать... Безрезультатно. Или женщина использует не те слова, что следовало бы, или сама толком не понимает, что творит, но уверена в успехе, и у неё нет причин для сомнений, потому что мой пульс становится всё больше похожим на тягучий ритм заунывного речитатива.
Становится всё ближе и ближе...
Приближается...
— Чем зачаровать человека, чем поймать его время в сети? Только словами, простенькими и маленькими, но их сила в единении, великая сила... Тук-тук, стукнут слова в ваши головушки, тук-тук, и вы не сможете не пустить их на порог, даже зная, что открываете двери самому опасному врагу. Так уж устроен человек, что слышимое наделяет большим доверием, чем видимое и осязаемое, потому что каждый звук, как порыв ветра, поднимает волну в крови, а волна обязательно ударится о берег, рано или поздно, наткнётся на берег разума и засыплет его песком или отхлынет, унося с собой выбитые из тверди осколки...
Кровь? Только она одна в ответе? Нет, не всё так просто, не может быть... Волны в крови расходятся не сами по себе, ими управляет сердце, а сердце в свою очередь подчиняется вспышкам в Кружеве Разума. Знахарка лукавит или попросту не знает истинной природы своего... Колдовства? Нет, ни малейших следов магии, ни крошечки, иначе я бы давно стряхнул с сознания липкую кисею заговорных слов. Вода, настоянная на травах и корешках, — это первопричина, несомненно. Что-то такое мы с Ролленой допустили в свою плоть, что-то, заставившее нас покорно внимать старой ведьме.
— Аюшки-баюшки, детушки мои, закрывайте глазоньки, забывайте сказанное... Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук, открываются ваши дверки, гости старые восвояси убираются, гости новые на их место садятся...
Ещё немного, и сознание уйдёт. Вернее, оно останется на месте, но какое-то время будет принадлежать не мне, и кто знает, что ещё натворит полоумная старуха? И как с ней справиться? Как прогнать из крови назойливый ритм? Я ничего не могу сделать. Ничего. Оно внутри меня, оно плоть от плоти моей, но я не хозяин сейчас собственному телу! А скоро потеряю власть и над душой...
Если бы я был драконом не на словах, а на деле, то никогда бы не стал игрушкой в руках знахарки, а значит, во мне больше человеческого, чем можно было предполагать. Человек... Люди слабы и в то же время могущественны, и даже немощная старуха способна подчинить себе всех, до кого дотянется своими словесными сетями. Подчинить. Оказаться в чём-то сильнее всех остальных. Сильнее людей. Вот только что мне за дело до всех живых существ мира, если знахарка... Сильнее меня.
Я не могу позволить ей одержать победу. Чего бы ни добивалась эта женщина, я не хочу отпускать сознание кормиться на её луга, не хочу... Не хочу чувствовать себя слабым. Не сейчас. Никогда.
Но что же остаётся? Если не хватает собственных сил, молят о заёмных, но мне некого молить, кроме... Человеку ведь не к кому обращаться, кроме...
Пресветлая Владычица, на милосердие твоё уповаю!
— Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук...
Тук-тук-тук. Серия коротких ударов, остановившая плавные завывания знахарки. Замедлившая, но не разорвавшая, хотя и на том спасибо. Спасибо за передышку, кто бы ты ни был, постучавший в дверь дома Иррун. Горстка минут, отвоёванная у... Смерти ли? Наши жизни старухе ни к чему, но жить, повинуясь её словам... Это было бы хуже небытия.
— Что стряслось, малышка?
— Беда у меня, бабуля. Беда бедовая, горе горькое.
Серебряные монетки сухо шуршат, потирая друг о друга бока. Во всём мире есть только один такой голос. Один на весь мир.
— Что за беда?
— Братик мой заболел, старшенький. Уж так заболел, что не знаем, останется жив или помрёт в одночасье.
Тук-тук-тук-тук. Кровь, казалось бы, надёжно приручённая песней знахарки, взволнованно вздрогнула и метнулась из стороны в сторону.
Тук-тук-тук-тук. Туки-тук. Один ритм умолк, зато другой, словно в насмешку, меняется с каждым вдохом, бесшабашно взлетая и тут же отчаянно падая, сложив крылья. Туки-тук. Хочется повернуть голову и посмотреть, с кем беседует старуха, хочется встретиться взглядом с тёмными очами, такими же вечно скучающе-недовольными, как и голос Эны, хочется спросить...
Почему ты пришла?
Потому что ты попросил.
Но ты не должна выполнять все людские просьбы, долетающие в синюю вышину.
А ты не должен глупить больше необходимого, но разве кто-то из нас во всём следует своему долгу?
Я не нужен тебе, ведь так?
Но я нужна тебе, не правда ли?
Сейчас — да.
А потом — нет?
Я не знаю.
Я знаю. Мы оба знаем, но каждый лишь своё. И это правильно, потому что понимать всех на свете — вредно.
Но я понимаю.
И понимая, позволяешь себя убивать?
И понимая, разделяю желание убийцы.
Ты не принадлежишь миру.
И мир не принадлежит мне.
Не забывай этого.
Не забуду.
Мир свободен.
И я свободен?
Решай сам. Но ты не видел ещё всех ликов свобода.
Всех? Их много?
Столько же, сколько сторон у зеркала, которое ты разбил.
И что будет, когда я узнаю все три стороны свободы?
Тогда ты ответишь на свой вопрос.
На который из многих?
Он сам выберет время и место своего рождения. А до той поры... Прощай.
Кого?
Своих обидчиков. Только помни: простить не значит смиренно подставить шею под нож. Прощение славно тем, что никогда не приходит без приглашения.
Значит, эту старушку...
Прощай.
На сей раз слово, небрежно обронённое Эной в моё сознание, могло означать что угодно, поскольку вслед за ним наступила тишина и внутри, и вовне. Знахарка закрыла дверь, вернулась к столу, взялась за новый пучок травинок и продолжила заговор:
— Тук-тук, старые гости уходят прочь, гости новые на порог сту...
— А разрешения хозяина эти новые гости спросили?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});