вернувшись, докладывал начальству обстановку.
«Третий номер» означал дело серьёзное, на пожар выезжали команды трёх частей, а по «пятому номеру» – все сразу.
Любая профессия, которая связана с риском для жизни, непременно имеет свои традиции, приметы и суеверия, которые передаются от старших поколений младшим. И пожарные в этом смысле не исключение. Они, как никто другой, рискуют жизнью, входя в горящие дома, спасая людей.
Охта (пожарная часть)
В среде петербургских пожарных эти суеверия складывались поколениями, в первую очередь благодаря наблюдательности представителей этой профессии. Так, например, было принято считать, что если пожарный утром перед дежурством или в самом начале дежурства почистит свои сапоги, то весь день он будет крутиться как белка в колесе. Пожары придётся тушить один за другим. То же самое предстоит в тот день, когда в пожарной охране появляется новенький. Ему предстоит, так сказать, первое боевое крещение.
Есть ещё одна примета. Когда пожарный возвращается из отпуска, то его обязательно нужно облить водой. Если этого не сделать, то жди вызова на пожар именно в этот день.
Особое отношение у пожарных к яйцу. Правда, не связанное со знаменитым философским вопросом, что первично – яйцо или курица. Насчёт яиц есть чёткая примета. Когда пожарные садятся за обеденный стол и необходимо почистить вареное яйцо, они никогда не будут стучать им по крышке стола. Пожарные воспользуются ложечкой, или если яйцо треснувшее, то просто почистят его рукой. Если стучать им по столу, то пожара не миновать. Мало того, сколько раз по столу яйцом стукнешь, столько пожаров в этот день и будет. Считалось, если яйцо, которым кто впервые у заутрени похристосовался, перекинуть через пожар – пламя погаснет.
Пожарные не любят число «тринадцать». Да и вообще, кто это число любит. Но именно в день, когда в календаре можно увидеть число «тринадцать», как правило, поступает больше всего вызовов. Каждый пожарный считает, что, пока одеваешься по вызову, нужно обязательно сделать несколько глубоких выдохов. Это своего рода символизирует задувание огня. Если сделать несколько таких выдохов, то пожар можно будет затушить легче, а если повезёт, то вызов, вообще, может оказаться ложным. Но 13-го числа эту примету стараются соблюдать с особенной тщательностью. И, как правило, это срабатывает.
Плохой приметой считается зашедшая в пожарный караул кошка, да и женщину в пожарную карету сажать ни в коем случае нельзя. В то же время пожарные верили, что чёрная собака, чёрная кошка и чёрный петух в доме спасают от грозы.
Очень любят пожарные собирать выписки из всевозможных указов. Вот выписка из одной инструкции: «В случае возникновения пожара должностные лица обязаны: заведующий клубом осуществлять руководство по тушению пожара; заместитель заведующего по хозчасти – оповещать сотрудников о пожаре и обеспечивать спасение имущества; уборщица – тушить пожар»
Есть и такая примета, что нельзя строить дом на месте пожара. Но естественно, что этот негласный запрет постоянно нарушался. И случались самые невероятные и жуткие истории.
На месте сгоревшего шведского города Ниена на Охте чуть более чем через сто лет, в 1809 году, было возведёно уникальное семиэтажное здание Паноптического института. В задачу этого учебного заведения входила подготовка «искусных механиков всех специальностей, нужных флоту, а также для производства оптических, физических и математических инструментов». Наряду с ремеслами ученики овладевали и общеобразовательными предметами: русским языком, математикой, черчением и физикой.
В институте были созданы мастерские: оптическая, компасная, артиллерийских приборов, математических и навигационных инструментов. И эти уникальные приборы там создавались. Однако в 1818 году Паноптический институт сгорел. В огне погибли люди, редчайшие приборы, документы. Официально на восстановление института в казне не хватило денег, но в народе были уверены, что власти просто решили больше не рисковать.
Пострадавшего на пожаре человека называли погорельцем. Но появлялись в Петербурге и пожарники. К пожарным пожарники никакого отношения не имели. С давних пор слово «пожарник» было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Северную столицу, да и в другие большие города, на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий.
Помещики приезжали в город проживать свои доходы от имений, а их крепостные – добывать деньги, часть которых шла на оброк, в господские карманы.
Делалось это под видом сбора на «погорелые» места.
Настоящие погорельцы и фальшивые пожарники приходили и приезжали в город семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя бумаги с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожжёнными концами оглоблей, уверяя, что только эти сани и успели вырвать из огня.
Петербургский пожар 1737 года
«Горелые оглобли», – острили горожане, но всё-таки подавали.
Когда у ворот какого-нибудь дома в глухом переулке останавливались сани, ребятишки вбегали в дом и докладывали, что пожарники приехали!
Поэтому искони старые пожарные обижались, когда их называли «пожарниками».
Кроме того, пожарные знали, что те самые пожарники-попрошайки не раз и впрямь накликивали на себя огонь. Пока крутились в Петербурге, жалобили народ, случалась беда. Возвращались домой, а там – пепелище.
Уткина дача
У места слияния рек Охты и Оккервиль находятся чудом сохранившиеся остатки старинной усадьбы, известной как Уткина дача.
Историческая справка
Ещё до основания Санкт-Петербурга этим участком владел шведский полковник Оккервиль, благодаря которому и получила название протекающая здесь речка. Затем хозяином числился стольник С. Нелединский-Мелецкой.
В 1730-х годах здесь поселился генерал-аншеф, начальник Тайной канцелярии граф Андрей Иванович Ушаков.
В середине XVIII века хозяевами участка стала семья Полторацких. Агафоклея Александровна и Марк Фёдорович Полторацкие жили в Тверской губернии. Этот участок был передан Марку Фёдоровичу в качестве награды за участие в оперных постановках. Он был директором Певческой придворной капеллы, первым русским певцом, выступившим в итальянской опере. Мызой Оккервиль управляла дочь Полторацких Агафоклея Сухарева, владевшая также соседним участком выше по реке Охте. Их другая дочь, Елизавета, стала супругой Алексея Николаевича Оленина. Учёный, историк и государственный деятель Алексей Николаевич был первым директором Публичной библиотеки. Это он сумел расшифровать надпись на тмутараканском камне, тем самым положив начало русской палеографии.
В гостях у Агафоклея Марковны Сухаревой бывала дочь Елизаветы Марковны и Алексея Николаевича – Анна Оленина.
Усадебный дом мызы Оккервиль был построен в 1790-х годах по проекту Николая Александровича Львова.
В начале XIX века Полторацкие решили продать имение. В 1828 году имение приобрела