Темные своды пещеры очень высокие, и я поняла, что Дворец Повелителя, пристроенный к горе, скрывает именно вход в нее. Темнота рассеивалась маленькими магическими светлячками, дрейфующими в воздухе в огромном количестве. Все пространство пещеры, конца которой даже не смогла увидеть, было заполнено стеклянными гробами. Здесь стояли, по меньшей мере, несколько тысяч гробов. Некоторые были закреплены вертикально вдоль стен, другие — на постаментах, образуя своеобразную лестницу, но только таким образом, чтобы крышку можно было в любой момент откинуть. Я в шоке рассматривала лежащих в них женщин, двигаясь по проходу, и вышла в центр огромного зала пещеры. Здесь стояли два стеклянных гроба, украшенных золотой росписью, мешающей рассмотреть лица женщин. А вокруг них располагались больше двадцати гробов, образуя двойное кольцо. Похоже, это жена Повелителя и его дочь, а вокруг — представительницы Высоких Домов. Возле гроба супруги Повелителя Иссиль находится стульчик, постояв возле сестры Кэлэбриана Мильсигран, подошла к его матери и присела. Руки тряслись от ощущения грандиозного масштаба проклятия, страха, странным образом, я не испытывала. Неуверенно и осторожно открыла крышку хотя бы для себя убедиться, что они все же живые, а не мертвые. Носа коснулся легкий аромат, похожий на жасминовый, я коснулась серого лица Иссиль и почувствовала кончиками пальцев тепло и нежность кожи. Светло-серые косы лежали на обоих плечах, а руки сложены на животе. Тонкие мягкие руки, явно способные подарить своим детям и мужу любовь и ласку. Иссиль одета в темно-зеленное бархатное платье, достающее до красивых черных туфелек, украшенное серебристой вышивкой по всей ткани. Взгляд особенно привлекла одна деталь убранства — небольшой кулон в виде хрустальной слезы на тонкой изящной цепочке, обвивающей шею, а сам прозрачный камень лежал на груди.
Я сидела и тоскливо смотрела на окружающее меня вместилище скорби и печали целого народа, все сильнее испытывая тяжесть в груди и невообразимую печаль. Столько судеб разрушено, из-за одного вампира. Он погубил не только свой род, но, возможно, и весь народ эльфанов. А эти женщины больше ста лет вынуждены витать неизвестно где, пока их мужчины страдают в одиночестве, бессильные помочь любимым. А я должна за всех отдуваться… Не выдержав, начала выплескивать боль, скопившуюся в груди, жалуясь на токсикоз, чересчур навязчивую заботу и внимание. Я из-за них снова чувствую себя словно в ловушке или больнице. Не замечая бегущего времени, уткнулась в теплое бархатное плечо Иссиль и всплакнула над их трагической участью. Горькие слезы, скатываясь по щекам, падали ей на грудь. А я все никак не могла остановиться, как же мне было всех жаль. Ну почему, почему все должно быть так жутко и печально. Они достаточно заплатили за свои ошибки. Должно же проклятие когда-нибудь закончиться. А то лежат тут, лежат! Вставать пора, там мужики совсем одни и страдают от этого, и мне жить спокойно не дают. Горько шмыгнув носом, отстранилась от женщины и заметила, что своими слезами залила ей всю грудь, и теперь платье в мокрых темных пятнах. Еще раз всхлипнув, протянула руку и внутренним огнем высушила платье от слез, а потом, не думая, направила на нее чуть-чуть энергии исцеления. И ничего! Тяжко вздохнув, вытерла последние слезы и, не думая, стряхнула с руки, часть из них снова упали Иссиль на грудь. Некоторые, словно роса осели на кулоне. Хрусталь, омытый горючими слезами, еще больше засверкал и заискрился, разбрасывая множество ярких бликов. Только я протянула руку, чтобы опять высушить платье, как от пятнышек моих слез, пропитавших платье и повисших на хрустальном кулоне, начали исходить золотистые искорки и, словно затягиваемые в воздушный поток, уноситься вверх к потолку. Их становилось все больше и больше, а воронка все шире и шире, и вскоре блестящий вихрь охватил все вокруг и даже возле меня крутился маленьким смерчем. Испугавшись, не сразу смогла оторвать взгляд от золотистых искр, но через какое-то время посмотрев вниз, натолкнулась на любопытный взгляд красивых серебристых глаз Иссиль. Она тяжело вздохнула и сказала.
— Мне жаль, дочь моя, что тебе в моем доме пришлось так тяжело. Мы все исправим. Я рада, что мой сын, наконец, обрел свое сердце. Было так тяжело год за годом слушать их боль и печаль, не в силах помочь, успокоить разделить их ношу и одиночество. Благодарю тебя, дитя мое, что разбудила. Но вообще-то, у тебя такие огненные слезы, что я, если бы могла, вопила от боли как оглашенная. Но пробуждение стоило моей боли. А теперь помоги мне встать, а то я отлежала себе все что могла.
Протянув руку, она внимательно посмотрела на меня. Я же зачарованно слушала ее монолог, пока не в состоянии понять, о чем она говорит, но стоило ей протянуть руку, как я завопила от ужаса и, развернувшись, ринулась прочь, краем глаза замечая, как приподнимается все больше крышек гробов. Не заметив препятствия, с криком впечаталась в чью-то грудь и, подняв взгляд, натолкнулась на серебристые глаза Кэлэбриана, так же в шоке глядящего на меня. Мое сознание не выдержало и отбыло в неизвестном направлении.
В себя пришла, как потом выяснилась, поздно вечером. Открыв глаза, не сразу определилась, где нахожусь, но тут надо мной с любовью, безграничным восхищением и нежностью склонился Кэл. Сглотнула, смочив горло, и хрипло прошептала.
— Скажи, это был сон с гробами или правда? А то мне кажется, я сошла с ума. Совсем!
— Нет, любимая, не сон, ты спустилась в Харпис, а защитная магия, признав как свою, пропустила внутрь. В это до сих пор никто не может поверить, но ты своими горючими слезами сняла проклятье и разбудила женщин. Сейчас из-за этого во дворце такая суматоха творится. Многие живут в нескольких днях пути от Варгоса, и для них сейчас организуют транспорт и сопровождение из неженатых эльфанов. А то столичные супруги, воссоединившись друг с другом, закрылись по своим домам и носа наружу не показывают. Чувствую я, у нас через год будет значительный прирост населения. Всюду разосланы гонцы, сообщающие о снятии проклятья, потому что другим домам нужно забрать своих женщин, они немного ослаблены и без помощи не обойдутся. Но все равно, это надо было видеть, когда одну за другой их выносили из Харписа и отдавали семьям. Столько слез, счастья и радости Варгос не видел никогда. И все благодаря тебе, радость моя. Теперь в наш дом хлынет толпа желающих выразить свою искреннюю благодарность и восхищение. Ты теперь героиня. Отныне ты хрустальная слеза эльфанов, сердечко мое непоседливое!
Он рассказывал с легкой насмешливой грустью, все еще сам до конца не веря в случившееся. Гладил мое лицо, наблюдая удивление, радость и, наконец, панику, причину которой правильно понял.