На площадку перед священной пещерой Черного Тринимака я въехала на своей уже белоснежной Росе, вызвав всеобщий вздох восхищения у толпы окружающих меня мужчин-эльфанов, собравшихся здесь в огромном количестве для свидетельствования заключенного брака. Кэлэбриан стоял вместе с отцом и жрецом-служителем, как только я подъехала, жених, наряженный в черный длиной до самого пола бархатный камзол и кожаные штаны, изредка мелькавшие в разрезе, подошел ко мне и аккуратно снял с лошади. Мы стояли, держась друг за друга, не в силах разорвать зрительный контакт. Его серебристые глаза-озера сверкали и искрились, затаенной внутренней энергией и желаниями, уже не являющимися на сегодняшний день для меня тайными. Более того, я их охотно стимулировала и поддерживала. Взявшись за руки под прекрасные звенящие звуки свирели, мы вошли в пещеру, и в первый момент перехода из светлого в темное я потеряла ориентацию, но привыкнув к полумраку, с любопытством осмотрелась вокруг. Огромная площадка под высокими сводами пещеры была испещрена множеством символов, вырезанных, выжженных или выложенных мозаикой из драгоценных камней. По стенам тянулись темные ветви незнакомого растения с толстыми кожистыми листьями, которое словно корзинка без дна обвивала небольшой участок земли в центре пещеры. Мы направились к ней, и я с любопытством наблюдала, как мои ноги ступают по серой золе, поднимая в воздух небольшие плотные облачка пыли. Уже через пару шагов мы словно в тумане шли по пояс скрытые пыльным облаком. Войдя внутрь корзинки, встали друг напротив друга, а напротив замер жрец с кинжалом в руке. Стало страшно. Правила церемонии мне никто не удосужился объяснить, а спросить просто запамятовала. Звук свирели все нарастал, смешиваясь с речитативом жреца, который, закрыв глаза, словно ушел себя, и только его голос жил сам по себе и под аккомпанемент свирели уходил под своды пещеры. Невольно обратила внимание, что площадка у наших ног потемнела, ветви и листья, окружающие нас, стали практически черными. Жрец, все так же не переступая невидимой границы корзинки, лишь протянул руку с кинжалом, не переставая петь, а Кэлэбриан, взяв меня за руку, протянул к жрецу. Я все ждала, а ничего не происходило, только песня все сильнее звучала в ушах, да возникла в груди странная вибрация. Неожиданно я увидела, как в воздухе замелькали черные огоньки, и это потрясло до глубины души. Маленькие черные звездочки словно звездная пыль клубилась вокруг нас и остальных эльфанов, а мне было не понятно, как в они могут сверкать будучи абсолютно черными. Мои размышления прервала резкая боль, от которой я взвизгнула и хотела одернуть руку, но не смогла. Оказалось, этот гадский жрец проткнул наши руки насквозь, соединив кинжалом. Кровь из ран, смешиваясь, орошала черные ветви растения-корзинки, и от этого оно словно разбухало и наливалось все большей чернотой, а мое сознание как будто отключилось. Я снова парила где ничто и нигде, а в голове раздался голос знакомого черного пятна.
— Любишь?
— Люблю! Больше жизни люблю!
— Счастлива?
— Да! Благодарю за это!
— Хочешь остаться с ним навсегда и разделить его судьбу?
— Да! Да! Да! Конечно только с ним!
— Хорошо, дитя мое, ты заслужила мое благословение! И позаботься о моих детях!
— Ээээ… Хорошо, я постараюсь….
— Я знаю, дитя мое! И прими мой подарок на свадьбу, чтобы больше ничего не отвлекало тебя от ЭТОГО мира!
Темнота и вязкая серость пропала, а я увидела картинку, от которой бы плакала от счастья и облегчения. Но плакать могла только моя душа, зависшая и ни кем не видимая, молча наблюдающая за происходящим в другом мире. Моем старом мире, о котором я уже так много забыла, но никак не могла забыть самое главное для меня. Небольшая больничная уютная палата, в которой находилась уже не молодая, но и не старая пара. Женщина кормила грудью младенца, с таинственной счастливой улыбкой наблюдая за личиком ребенка. Рядом с ними в белом халате сидел мужчина и с благоговением и восхищением смотрел на них. Было хорошо заметно, что он едва может сдерживать слезы счастья, застывшие у него в глазах. В комнату, постучавшись, вошла женщина-врач и, мягко поздоровавшись, негромко сказала, улыбаясь глядя на сразу забеспокоившихся родителей.
— Не волнуйтесь, Сергей Васильевич, все хорошо. Не смотря на преждевременные роды, ваш сын Максим Сергеевич Севастьянов абсолютно здоров. Никаких патологий или отклонений. Можно хоть сейчас в армию.
Врач заметила ставшее угрюмым лицо мужчины, когда тот услышал последнее замечание и, усмехаясь, попрощалась и вышла из палаты. А я же, зависнув под потолком, одновременно с болью и радостью наблюдала за своими родителями и новорожденным братиком. Значит у нас родился Максимка! Их вниманием опять завладел маленький прожорливый мальчик, с жадностью сосавший мамину грудь, а они с трепетом и любовью смотрели на сыночку. Мама подняла сияющие глаза от Макса и, посмотрев на отца, спросила.
— Сереж, я верю что Лена, она… она знает, что мы… все равно любим и помним ее?
Папа, помолчав, слегка нахмурился, потемнев в лице, и с болью в голосе ответил, ласково погладив маму по плечу, успокаивая.
— Я тоже уверен, что она знает, по крайней мере, чувствую это сейчас. Она знает и теперь будет спокойна. Знает, что мы любили, любим и всегда будем любить ее, а теперь и Максимку. Помнишь, как она была счастлива, узнав о нем. Я до сих пор благодарю бога, что решился тогда ей о нем рассказать. Я рад, что она знает, что мы не одни… И мы всегда рядом с ней…
Дослушать не успела, меня затянуло в жуткую черную воронку и выкинуло в темноту. Страх накрыл волной, и я, судорожно трепыхаясь, открыла глаза. Мгновение дезориентации, и я смогла различить склоненное встревоженное лицо Кэлэбриана над собой. С безграничным облегчением вздохнула, отпуская на свободу все плохое и принимая в сердце и душу еще больше любви своего мужа и радости от встречи с этим миром. Теперь точно моим миром. Подняла руки и, обвив его за шею, прижалась всем телом, счастливо улыбаясь новому дню. И только потом до меня дошло, что наши ладони разъединены, целехонькие, и я нахожусь на руках Кэла, а вокруг встревоженные лица Повелителя, Ладроса и других глав кланов и жреца. Нервно дернувшись, посмотрела на Кэлэбриана, который с тревогой смотрел на меня.
— С тобой все хорошо, любимая?
— Ммммм! Да, вообще-то! Просто боги последние супружеские наставления давали и подарки вручали, поэтому отключилась, наверное.
Я только пошутила, хоть и правду сказала, но вокруг все замерли, уставившись на меня, а в этот момент я снова вскрикнула от того, что меня как будто цапнули за уши и обожгли запястья. Убрав руки с шеи Кэла, сначала с шипением потерла уши, а потом с удивлением рассматривала широкие ажурные тату-браслеты, которые довольно быстро из ярко-черных становились все светлее, впитываясь в кожу. Уже через минуту от них остался едва видимый серый рисунок и то только потому, что у меня кожа очень светлая, в отличие от эльфанов. А вот тату на ухе Кэла впиталось практически полностью, и только если очень хорошо присмотреться, можно различить его рисунок. Но чувствую, на моих ушах будут очень хорошо видны расписные узоры. Жуть! Вокруг раздался общий восхищенный вздох, сотни мужчин и я, опустив взгляд, наткнулись на растение, которое мы так обильно поливали своей кровью. Оно зацвело! Огромные чернильно-черные цветы с махровыми лепестками расцветали в корзинке и разбегались по пещере. Скоро вся пещера была похожа на один цветочный ковер и начала благоухать ярким насыщенным кружащим голову ароматом. Как только свидетели почувствовали аромат, словно по команде ломанулись на выход, подталкивая друг друга. У меня от этого шоу округлились глаза, и я, недоуменно посмотрев на довольного и чересчур счастливого мужа, спросила.